В воскресенье граждане Молдавии определяли курс развития страны на ближайшие годы — на выборах президента выбирали между лидировавшим по итогам первого тура пророссийским социалистом Игорем Додоном и прозападным лидером Либерально-демократической партии Майей Санду.
Корреспонденты «Сегодня.ua» следили за выборами в Кишиневе и общались с политиками, экспертами и избирателями, в частности, уже вышло интервью с проевропейским кандидатом Майей Санду. Сегодня публикуем интервью с экс-премьером Молдавии, в котором Юрие Лянкэ рассказал, помогли ли стране инвестиции ЕС и безвизовый режим.
«Сегодня»: Господин Лянкэ, у Молдавии действует безвизовый режим с ЕС, есть проекты, которые реализуются на европейские деньги. Почему при этом столь популярен пророссийский кандидат?
Юрие Лянкэ: Уточню. Проекты, о которых вы говорите, реализовывались. За два последних года после коррупционного скандала ни одного цента не поступило. Мало кто задумывается, что миллиард долларов вывели из страны не за одну ночь. Примерно 10—12 лет вытаскивали деньги из нашего банка — наследника молдавского отделения Сбербанка СССР. Миллиард — это как символ того, что мы говорили об одном, должны были очень важные вещи сделать, но в итоге не смогли с 2009 года ничего сделать в области борьбы с коррупцией. Не было достаточной политической воли, и правоохранительная система осталась неизменной. Исходя из моего опыта, я не верю, что мы сами можем это сделать.
В отличие от Украины мы, как маленькая страна, могли бы быстрее вас завершить эти реформы. Мы же начали позже вас вести переговоры о безвизовом режиме, но получили его раньше, и по Ассоциации начали переговоры позже вас, а подписали одновременно. Но, с другой стороны, в небольшой стране, где все друг друга знают и приходятся родственниками, тяжело переломить эти неформальные отношения, чтобы все решалось по закону. Поэтому я совершенно уверен, что без вмешательства извне, особенно что касается нашей правовой системы, мы добиться ничего не сможем.
При этом в каждом городе и селе произошли какие-то изменения. Будь то инфраструктурные проекты или социальные, по воде или канализации. Начали строить национальные дороги, привлекая иностранные инвестиции, помощь Евросоюза и ЕБРР. Перемены происходили серьезные, но из-за того что мы не могли поменять коррупционную составляющую, проевропейский пыл у людей уменьшился.
Даже от экономического роста эффекта было мало из-за того, что деньги ворвались, потому что не работала правоохранительная система, не выполнял свои функции Центральный банк, а прокуратура не сработала при поступлении первых тревожных сигналов. Сегодня у людей воровство и коррупция отождествляются с проевропейской политикой. К сожалению, у общества нет понимания, что все это — результат того, что мы слабо внедрили в нашу жизнь европейскую модель.
— На этом фоне возникло у людей желание повернуться к России?
— С 2015 года у людей исчезла перспектива. Мы обещали, что к концу 2015-го мы подадим заявку на вступление в ЕС. Для общества очень важно, чтобы была перспектива. В результате появилась ностальгия. Возьмем мой южный регион, который всегда голосовал за проевропейские силы, а сейчас, к моему большому удивлению, я узнал, что более половины людей проголосовали за Додона. Спрашиваю: «Почему?». Говорят, хорошо было при СССР.
При этом мне тяжело понять, что они реально от социалиста ожидают. Каких-то финансовых вливаний от России? Или что они все уедут туда на заработки, не учитывая, что в РФ тоже экономический кризис, который уже ударил по сотням тысяч молдаван, работающих там? У нас это голосование не рациональное, а скорее эмоциональное. Мало кто задается вопросом: «А что может сделать Додон?». Забывают, что у нас уже был один пророссийский политик — Воронин, который заявлял об объединении с РФ и Белорусией. Он в 2001 году пришел к власти, а в 2005-м РФ объявила первые крупные санкции против молдавского вина. Сомневаюсь, что он сможет добиться от Москвы экономических уступок без пересмотра Соглашения об Ассоциации, а это просто невозможно.
— Какие будут последствия победы Додона для внутренней политики?
— Я опасаюсь, что в итоге результат этих выборов будет очень плачевным. Наши люди так и не поняли, кто наши друзья.
Нужно понимать, что роли президентов на Украине и в Молдове совершенно разные. Додон, не имеющий большинства в парламенте, не сможет полностью изменить внешний и внутренний курс страны. Проблема в том, что в случае его победы в ЕС поймут, что на сегодня в Молдове опять произошла переоценка курса. И второй очень важный момент — через год у нас парламентские выборы. В случае победы популист Додон будет использовать очень эффективно президентскую трибуну для нападок на премьера. А это помешает проведению реформ.
Итак, до выборов осталось мало времени, чтобы начать тяжелые реформы и чтобы общество почувствовало эффект. А нам еще необходимо разблокировать внешнее финансирование, поэтому реформы придется начать. Нужно аттестовать судей, но с европейскими экспертами, чтобы не возникло недоверия к реформе. Нужно провести пенсионную реформу, реформировать территориально-административную систему — провести укрупнение. Это нужно сделать быстро, но это непопулярные реформы. И по тарифам большие обязательства перед МВФ.
— Насколько тесны связи Додона с Москвой?
— Наверное, есть основания о них говорить. Он часто туда ездил, наверняка получает финансовую подпитку. Но в сложившейся сегодня обстановке в Молдове в первую очередь виноваты мы. Было бы неправильным винить только Москву. Мы коррумпировали саму идею евроинтеграции. Не Москва контролировала наш нацбанк, когда выводились деньги из страны.
