Регистрация пройдена успешно!
Пожалуйста, перейдите по ссылке из письма, отправленного на
Глава Нацгвардии Украины: Война на Донбассе продлится недолго, либо на Путина надавят, либо его не станет

Генерал-лейтенант Юрий Аллеров о боях за Лисичанск, реформе НГУ и окончании войны.

© РИА Новости Дэн Леви / Перейти в фотобанкУничтоженная украинская военная техника на Донбассе
Уничтоженная украинская военная техника на Донбассе
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Читать inosmi.ru в
Мое внутреннее ощущение, что война продлится недолго. Или будут найдены действенные рычаги влияния на Путина, или его просто не станет. Знаю, нельзя никому желать смерти, но так действительно было бы лучше для всех. Ибо вспомните Гитлера — народ принимал его на ура, а когда его не стало — и война закончилась, и Германия выбрала другой путь развития.

Командующий Национальной гвардией Украины генерал-лейтенант Юрий Аллеров в интервью «Апострофу» рассказал о боях за Лисичанск в 2014 году, о введении стандартов НАТО и реформы в НГУ и о том, когда завершится война на Донбассе.


«Апостроф»: Зимой экс-комбат «Азова», а ныне — народный депутат Андрей Билецкий сделал резкое заявление в адрес командования Нацгвардии. И передал в ГПУ документы, которые, по его словам, свидетельствуют о том, что в НГУ процветает коррупция и служат офицеры-сепаратисты. Что можете сказать по этому поводу? Какие у вас вообще отношения с Билецким?


Юрий Аллеров: Билецкий — это народный депутат, который сегодня занят построением политической карьеры. И площадкой для реализации каких-то его планов и деклараций стал «Азов». «Азов» сегодня существует фактически на двух уровнях. Первый — это воинское подразделение, где есть действительно много людей, которые Билецкому верят. И второй — это Гражданский корпус «Азов», который сплачивает вокруг себя молодых людей. Благодаря этой составляющей он имеет возможность позиционировать себя как политического лидера. Нет у меня сегодня личных отношений с ним, нет на него никакой злости.


— И все-таки, что можете сказать о тех бумагах, которые Билецкий передавал в прокуратуру? О его обвинениях в ваш адрес, в адрес командования НГУ вообще?


— Все те заявления и факты проверили прокуратура и СБУ. Это все сделано. Более того, мы сами просили, чтобы эта проверка была проведена. Потому что мы стараемся быть максимально открытыми.


Еще с 2016 года действует закон, согласно которому все закупки проводятся через Prozorro. Есть некоторые позиции, связанные с государственной тайной. А все остальное идет на площадке Prozorro. Это все — на виду, проводится сравнение с другими военными формированиями. Мы нигде не преувеличивали предложенную стоимость.


— Результаты этой проверки уже были опубликованы где-то?


— Билецкому на его обращения отвечал главный военный прокурор [Анатолий] Матиос. Была проведена еще одна проверка, на этот раз уже МВД. И из озвученных Билецким фактов почти ничего не подтвердилось. Говорю «почти», потому что была одна ситуация по закупке палаток. Но там надо учитывать действующую ценовую политику и предложения, которые нам поступали. Старые палатки, изготовленные более 9 лет назад, нам предлагали дешевле. Там, где уже и нитки сгнили, и все остальное, и ремонтных комплектов нет… А мы закупили новые. И эти новые стоили дороже.


— Логично.


— К сожалению, во время проведения тендеров качество не является основным фактором. Хотя при выборе, как по мне, разумнее было бы сначала смотреть на качество, а уже потом — на цену. И сама система баллов или оценки критериев, считаю, нуждается в доработке. Поэтому и в отношении этих палаток были разногласия в подходах объяснения как моих финансистов, так и аудита МВД. Итог — все процедуры проведены в соответствии с законом.


— Кроме «Азова» в состав Нацгвардии входит и батальон «Донбасс»…


— Да. В составе НГУ также сегодня есть подразделение «Донбасс», есть батальон имени Кульчицкого. И они находятся в составе воинских частей. То есть то состояние, которое было в начале боевых действий — когда добровольцы, которые имели желание и стремление защитить государство, шли на войну, и каждый воевал, как хотел, по-разному — уже ушло в историю. Сегодня настало время для воинских формирований с четко определенными функциями и возможностями.


Безусловно, мы изменили организационно-штатные структуры, вывели их в состав воинских частей, провели дополнительную военную подготовку по всем направлениям и критериям, которым должны соответствовать вооруженные формирования. Сегодня они воюют. «Донбасс» в Попасной находится, батальон Кульчицкого — в промзоне Авдеевки. Проходят регулярные ротации.


— У батальона «Донбасс» тоже был достаточно одиозный командир — Семен Семенченко. Не возникало с ним конфликтов?


— Что касается Семена Семенченко — это тоже политическая фигура. И я, если честно, считаю его сложным человеком. Впервые я с ним пересекся в Славянске. Мне тогда сказали, что «Донбасс» прибыл в подчинение частей и подразделений, которыми мы управляем. Очень хорошо помню наше знакомство. Был уже поздний вечер, около 22 часов. Он пришел ко мне, у нас такой там условный штаб был… Я ему говорю: «Добрый вечер! Ты кто?«


— Он еще в балаклаве был или уже нет?


— Нет. В балаклаве он только на людях ходил и перед камерами… Так вот, спрашиваю у него: «Вы кто?» Жестко ему тогда высказал… А он: «Чего это вы со мной так говорите?» Я ему тогда рассказал о себе, что я постепенно шел от курсанта до генерала, от ступени к ступени. И для того, чтобы разговаривать с ним на какие-то военные темы, я должен понимать, на каком уровне он находится. А уровня там никакого нет. Он что-то там рассказывал, что учился в военном училище каком-то и почему-то не закончил.


— Тем не менее есть те, кто считает, что без него батальон «Донбасс» бы не состоялся.


— На войне к нему можно относиться по-разному. Сказать, что он так уж прекрасно руководил подразделением, неправильно. Во многих случаях подразделением руководил на то время Филин, начальник штаба батальона (подполковник Вячеслав Власенко, сейчас — командир 46-го отдельного батальона специального назначения «Донбасс-Украина», — прим. ред.).


Знаете, есть правда войны. Когда в Лисичанск мы начали заходить — был бой. У нас ничего не было, мы на автобусах и УАЗиках атаковали населенный пункт. На Первомайск шли, на Лисичанск, где погиб у меня командир [21-й отдельной криворожской] бригады Александр Радиевский…


Мы взяли у 51-й бригады ВСУ один танк и две БМП — и на автобусах заходили со стороны Северодонецка. Так получилось, что у танка было только четыре выстрела, у БМП текла солярка, и она (БМП) не была рабочей… Они зашли — и сразу вышли. Около 200 гвардейцев начали атаку на Лисичанск без поддержки (на автобусах и пешим порядком). Их начали серьезно обстреливать. Это было недалеко от заправки. Там снайпер убил командира бригады, командира одного из батальонов, контрактника…


Бой продолжался более четырех часов… Я с Радиевским разговаривал в 10. Тогда, к большому сожалению, управление боем осуществлялось с помощью обычного мобильного… А когда позвонил в 11 — он уже не ответил…


Трудно было понять, что там происходит. Это уже потом начались доклады, мы связались с другими офицерами. И узнали о том, что в этом бою потеряли четырех убитыми и заместитель комбрига (Александр Пискун, полковник Нацгвардии, заместитель командира бригады криворожской воинской части 3011, попал в плен 23 июля 2014 года, — прим. ред.) получил ранение. Это случилось за четыре часа — мне доложили, что люди вышли обратно, но не хватает пять человек. Хотя были подтверждены данные о четырех погибших.


А еще через некоторое время мне позвонили на мобильный — не сложно было, очевидно, просчитать. И тот, кто был на том конце, представился «казаком Сережей» и говорит: «Вот тут ваш полковник лежит на столе — раненый…» Оказалось, что у заместителя комбрига были очень серьезные осколочные ранения спины, и они его хотели вывезти в Россию.


— А для чего звонили, если хотели вывезти?


— Звонили потому, что мы были на командном пункте, там был и Муженко Виктор Николаевич, тогда уже руководитель АТО. 95-я и 24-я бригады ВСУ и моя — 3011 [воинская часть НГУ] отбили юг Лисичанска… В городе была Центральная больница с моргом. Было предположение, что людей, которых мы не досчитались, забрали. Все видели, что они погибли, их просто не вынесли с поля боя. Такая динамика была, что не успели. Лисичанск тогда окружили настолько, что ускользнуть было довольно сложно. Заминировали даже некоторые направления… И этот «казак Сережа» просил лишь об одном: чтобы им дали возможность выйти. Поэтому он и звонил.


В то же время по мобильным телефонам эти проходимцы начали требовать у родственников 15 тысяч долларов за тело Радиевского. Они понимали, что он командир…


— А заместитель комбрига?


— Он был в очень тяжелом состоянии. В больнице не было электричества. Ситуация была критической. И тогда я Семену Семенченко поставил задачу… 24-ю и 95-ю бригады ВСУ остановили боевики на крутых склонах вблизи Лисичанска. А они — батальон «Донбасс» — зашли в город. Зашли через частный сектор, с западного направления, ночью. Закрепились. И отчитались: все, мы закрепились и будем здесь. Потому что на севере Лисичанска нам пришлось отойти в связи с потерями, отсутствием поддержки.


Нам также удалось выйти на врачей той больницы, к поискам я подключил также местных патриотов — они мне начали давать информацию. Привлекал даже кое-кого из Северодонецка. И мне рассказали, что нашего раненого заместителя комбрига готовятся вывезти в Россию. И что больницу охраняли боевики с Кавказа.

 


И действительно, его люди пошли к той больнице. Вооруженные охранники больницы оттуда сбежали. Мы нашли тогда в морге тела наших ребят и подполковника. И тогда Голяков (Александр Голяков, заместитель начальника центрального территориального управления НГУ по общественной безопасности, один из фигурантов обращения Билецкого к ГПУ, на момент описываемых событий сыграл важную роль в спасении Пискуна, — «Апостроф«), он был гражданским на то время, приехал… Время шло на часы. Они его довезли из Лисичанска почти до Красного Лимана (сейчас город Лиман Донецкой области — прим. ред.), а оттуда на «вертушке» доставили в Днепропетровск (сейчас город Днепр — прим. ред.). Где он сразу оказался на операционном столе. Еще бы пара часов — и мы бы его потеряли…


Я это все рассказываю к тому, что Лисичанск стал знаковым и для Семенченко. Он тоже там участвовал. А потом они захватили какую-то базу с кучей имущества и расположились подразделением там.


— Давайте немного о возглавляемой вами структуре поговорим. Вы на момент прихода в Нацгвардию 1,5 года назад подтверждали стремление внедрять в НГУ стандарты НАТО. Как успехи? В чем за это время изменилась Нацгвардия?


— Здесь не ограничишься констатацией фактов с перечнем достижений и проблем. Сегодня наша страна движется в направлении евроинтеграции. Когда мы столкнулись с внешней агрессией, поняли, что такой мощный враг, как Россия, будет постоянно давить на нас и в поисках возможностей влияния постоянно будет раздувать национальные, религиозные проблемы, еще что-то… А объединение с Европой даст нам возможность получить и военную помощь.


И то, что мы взяли курс на евроинтеграцию, очень возмутило Россию. Не могут они смириться с тем, что через границу у них будет страна, которая будет исповедовать европейские принципы и подходы. На месте Украины России нужна не европейская страна, а буферная зона, которая позволит сдерживать своих граждан. Иначе россияне рано или поздно взорвутся: а чего это на Украине хорошо, а у них — плохо? Значит — власть плохая!


Сейчас много разговоров идет о том, что нам необходимо внедрять стандарты НАТО. Но речь не идет о копировании. Это, скорее, направление движения. Я общался со специалистами военной и даже политической сфер, ибо мы имеем Офис НАТО на Украине. В конце мая они провели на базе нашей академии (Национальной академии Национальной гвардии Украины, — «Апостроф) серьезный семинар. Представители НАТО обратились к нам, мы помогли организовать…


Собрали представителей стран НАТО, непосредственно военных атташе стран НАТО и стран, не входящих в Североатлантический альянс, и вместе с руководителем Офиса НАТО провели семинар, на котором задекларировали наше стремление к евроинтеграции, признание и соблюдение их стандартов. Тех, которые нам подходят и к которым мы будем стремиться. И вместе с тем определили последовательные пути, которыми мы хотели бы получить от них помощь для того, чтобы как можно быстрее все реализовать.


Я всегда повторяю: сегодня нам не надо копировать Германию или США. Зато — мы выбираем ключевые нормы, которых следует придерживаться. Это может быть вооружение, определенные требования к одежде, обуви, оружию, средствам связи… И обязательно их учитываем. Этих стандартов — больше тысячи. И сказать, что мы сейчас все скопировали, значит, готовы идти в НАТО — это полный бред.


Сегодня на фоне интеграционных мероприятий, которые проводятся в стране, нам надо изменить ударение в вопросах, связанных с системностью в воинских формированиях.


— В чем это проявляется на практике?


— Мы задекларировали, что планируем в этом году изменить в соответствии со стандартами НАТО управленческую структуру. То есть Главное управление НГУ будет адаптировано под их стандарты. Речь идет не о копировании названий. Речь идет о том, чтобы при взаимодействии военных формирований НАТО и Украины, мы руководствовались едиными системными подходами в организации связи, управления, системы логистики, работы штабов. И как раз в этом направлении мы сейчас ведем определенную работу. Совместные со специалистами НАТО рабочие группы оценивают процесс.


Кстати, мы разработали организационно-штатную структуру Главного управления, передали нашим западным партнерам, а они отправили в Брюссель. Ответа нет уже более двух месяцев, но у нас нет возможности так долго ждать, имеем программу и идем вперед.


Мы четко понимаем, что мы очень отличаемся от других стран, у нас свое историческое наследие, собственная украинская ментальность. Важное видение: какого конечного результата мы хотим и как собираемся этого результата достигать.


Например, мы меняем систему оборота документов, приводим ее в соответствие со стандартами НАТО. Мы это делаем, используя тот потенциал, который у нас есть, и то финансирование, которое есть. И в этих пределах планируем.


Я им так и говорю: «То, что мы концептуально наработали, мы стараемся сразу же и выполнять. И со временем покажем, что это сказали — сделали, это сказали — сделали… А если вы еще и материально нам поможете!.. Нам не надо ваших денег, нам нужно обучение наших специалистов, участие ваших экспертов, подготовка к изучению иностранного языка и т. п…. С вашей помощью мы просто сделаем это быстрее». Нашим западным партнерам очень нравится, когда у них деньги не просят. А я не прошу.


— И чем можете похвастаться сейчас?


— Например, в феврале 2016 года мы задекларировали изменения системы подготовки войска. И сегодня мы полностью переработали программы профессиональной подготовки по разным специальностям. Мы ввели институт инструкторов в военных частях. Разработали штатные изменения. Основали институт главных сержантов, начали уже выпуск сержантов по этим направлениям. Выбрали главного сержанта, старшину Национальной гвардии, уже его познакомили с главным сержантом Вооруженных сил и планируем на перспективу, чтобы он прошел базовый курс подготовки сержантов за рубежом, чтобы дальше распространять и способствовать развитию института сержантов в Национальной гвардии.


Мы пригласили советников из Национальной гвардии США штата Калифорния, у нас есть советники из Румынии, а в перспективе — и из Франции и Турции.


В прошлом году мы стали наблюдателем FIEP — Ассоциации сил жандармерии и полиции стран Европы и Средиземного моря. В этом году мы подали заявку, чтобы стать уже полноправным членом.


— Насколько это реально?


— Жандармерия Румынии стала членом FIEP до того, как Румыния вступила в Евросоюз. Мы имеем все шансы повторить этот путь в этом году!


Спрашиваете, чем горжусь? Тем же институтом сержантов. Институтом военного капелланства, который все декларировали и только мы ввели… На самом деле, есть много вещей, которые мы не только задекларировали, но и успели реализовать. Так что нам есть что показать нашим зарубежным партнерам.


— А на что вам сейчас больше всего нужны деньги?


— Много на что.


— Например?


— Среди задекларированных изменений на первом месте у нас стоит изменение системы управления. Система управления — это пункты управления. Мы полностью ликвидируем сейчас систему связи, которая была отработана в советские времена. Это старые радиостанции, это старые системные подходы, которые до сих пор пытаются контролировать российские спецслужбы — все это надо полностью ликвидировать и построить новую систему.


Речь идет о современных пунктах управления, как те, что базируются в местах постоянной дислокации, так и на подвижных базах. У нас есть возможность прямо сейчас выйти на видеоконференцсвязь с зоной АТО. Там у нас есть современные транспортные средства, есть коммуникации, связанные со спутниковым телевидением…


(Во время чрезвычайной ситуации в Балаклее, когда взрывались склады, мы одними из первых организовали охрану общественного порядка, охрану имущества граждан, эвакуацию населения, обеспечивали питание людей с помощью наших полевых кухонь, психологическую помощь).


Современные радиостанции очень дорого стоят сегодня. Поэтому и приходилось в свое время управлять боем с помощью мобильных телефонов или пользоваться дешевыми радиостанциями. У меня в зоне АТО был свой позывной. И когда я выходил в эфир по радиостанции, бывали случаи, что за 10-15 минут после этого, квадрат, в котором я был, накрывали артиллерией. Так не должно быть. Поэтому средства связи — это крайне важно.


Не менее важной является система подготовки войск — это подготовка инструкторов и, главное, развитие и модернизация учебных центров. Нам нужны современные учебные центры, новые учебные программы и новые тренажеры, которые дадут возможность получать профессиональные навыки и при этом не тратить боеприпасы и не уничтожать потенциал техники. Нужны тренажеры, которые позволят привлекать боевое оружие и боевую технику только на конечной фазе учений. Но это дорогое удовольствие. Например, система имитации боя MILES в США стоит около 5 миллионов долларов.


«Нам нужны современные учебные центры, новые учебные программы и новые тренажеры, которые позволят получать профессиональные навыки и при этом не тратить боеприпасы и не уничтожать потенциал техники», — говорит Юрий Аллеров


— Дорогое удовольствие!


— А умножьте еще на курс доллара — кругленькая сумма в гривнах получается, правда? Вот я и прошу у них: дайте такую систему. Вкладывайте в свое производство, передайте нам готовый продукт. И они на это идут. В этом году США обещают помощь разнообразным оборудованием на сумму около 20 миллионов.


В Старом (поселок в Киевской области — прим. ред.) мы планируем развернуть международный центр профессиональной подготовки по трем направлениям. Там будет подготовка специалистов, которые будут выполнять правоохранительные функции, подготовка спецназовцев и подготовка миротворцев (которые смогут выполнять миротворческие задачи в разных местах планеты). Будет макет города, будут киллер-хаусы, будут макеты стандартных помещений, где можно отрабатывать алгоритмы действий на случай борьбы с терроризмом, охраны общественного порядка и тому подобное. Будет имитация боя, фиксация огневых поражений с двух сторон.


— И западные партнеры готовы это финансировать?


— Они будут приезжать и учиться здесь. И уже выразили готовность помогать нам в реализации этих планов.


Кроме системы подготовки, учебной базы, этих всех модулей и тренажеров, мы переходим совсем в другую плоскость в системе логистики. Мы делаем сегодня центры, которые будут отвечать за требования к качеству продукции, за прозрачность торгов. И в контексте логистики сегодня — это создание современных моделей военных городков, решение вопросов проживания личного состава.


На годовщине бригады быстрого реагирования, например, после того, как мы поздравили личный состав с праздником, начали с ребятами общаться. В 1-м батальоне уже более 600 человек. Бригада еще создается, а личный состав уже выполняет задачи в зоне АТО. Прямо сейчас 200 человек из этой бригады находятся в зоне АТО.


— На какой линии?


— И первая, и вторая, и третья.


— И первая тоже есть? Потому что вас обвиняли как раз в том, что боевая бригада не воюет, как ребятам обещали изначально.


— Есть, сегодня уже есть. Я о них вспомнил, потому что у нас для бригады быстрого реагирования нет ни спортзала, ни общаги. А где жить членам семей? Мы начали развивать инфраструктуру, которая будет давать возможность спокойно служить — их семьи и дети развиваются, а они сами в современных условиях занимаются и спортом, и боевой подготовкой… Это комплексные вопросы.


— Разве сегодня госбюджет сможет потянуть реализацию таких масштабных планов?


— В том-то и дело, что деньги, которые мы берем, используем очень прозрачно. Даже недоброжелатели не смогут нас упрекнуть, потому что мы исключили теневые схемы. По нашим подсчетам, для создания с нуля новой бригады (как та, что мы в Гостомеле сделали) нужно примерно от 4 до 5 миллиардов гривен. Бюджет НГУ на год составляет 9,6 миллиарда гривен. То есть половина финансирования. А мы с начала войны создали 5 новых бригад! Вот представьте — где брать деньги?


— Мне тоже интересно. И где вы брали деньги?


— Четыре бригады мы организовали на базе уже существующих военных формирований — где батальоны, где полки были. А это с нуля вообще. И поэтому, если нам не будут помогать, до полной готовности мы будем двигаться очень долго.


Мы сегодня используем любой потенциал помощи: иностранный, волонтерский, депутатов, просто граждан, которые имеют возможность и желание помочь. Есть такие системные подходы сегодня, которые помогают нам выживать. Вот говорят: «Сколько вы денег тратите на рекламу?» Вы видели, сколько плакатов везде развешаны? А мы ни копейки не потратили! Это все — помощь.


— Вы говорите, что к концу года структура Главного управления НГУ будет изменена. Насколько кардинально?


— Процентов на 70. Я уже говорил, что мы не копируем «натовские» стандарты управленческих структур — мы идем дальше и делаем больше. Потому что у них одни проблемы, у нас — другие.


Например, документооборот между структурными подразделениями должен происходить так: нажал кнопку — и получил необходимую информацию на каждого солдата в любой части военного формирования. У нас сегодня этого нет. У нас компьютеров даже не хватает!.. И я считаю, что создать новую структуру, задекларировать ее и ничего под это не дать — глупо как минимум!


А если я вам скажу, что у меня есть план на территории НГУ поставить здание — восемь этажей вверх и два — вниз, где разместить новый современный центр боевого управления с новой инфраструктурой? На строительство мне надо где-то 120 миллионов гривен, еще 80 — на «начинку». Пока их нет. Но мы делаем проекты. И когда нам предоставят средства — мы уже будем знать четко, на что их направить. Мы сегодня создаем автоматическую систему управления. Я думаю, что до декабря у меня новая современная бригада будет в отделении иметь планшеты — и будем видеть, где каждый солдат находится (в частности, на передовой).


Мы понемногу приходим к тому, что давно уже функционирует в странах НАТО. Но на это нужны время и деньги. Мы не сидим на месте.


— Какие еще новые направления, проекты, на которые не нужны такие средства?


— Сегодня в стране не отработана система психологической реабилитации. А синдром войны — штука сложная. И мы сегодня начали психотренинговый комплекс. То есть бойцы, которые идут на передовую, будут проходить диагностику. Потом, когда они возвращаются, с ними работают, их выводят из этого психического состояния, пытаются ресоциализировать… У нас есть полный план по созданию современного психотренингового комплекса.


— То есть речь идет о том, что наконец будет предоставляться централизованная психологическая помощь для участников АТО, которые возвращаются с фронта? Вы всех будете прогонять через этот центр?


— Да, мы будем делать это постепенно. И еще больше — будем делать выездные группы, которые будут выезжать непосредственно в воинские части и там работать. Для этих нужд закупаем в этом году два автобуса. А вы видели наши автобусы-столовые, кстати?


— Нет.


— Такого нигде больше нет. Представьте: несколько сотен людей стоят в центре города. Как их покормить? Куда им в туалет сходить? И мы делаем такие комплексы, что люди садятся, едят, уходят, сменяют друг друга… Не надо ни мусорить, не надо ходить с котелками. Мы эти вещи сегодня внедряем. Причем все продумано, мы тщательно изучаем аналогичный опыт в других странах, где-то что-то свое придумываем…


Кроме того, мы уже разработали образцы новой формы. Продумали все до мелочей. Включая новую символику и головные уборы — и фуражки, и зимние шапки. Нас пытались троллить в свое время за эти зимние шапки, что они какие-то не такие… (волонтер-инструктор из Израиля Цви Ариэли критиковал командование НГУ за закупку меховых зимних шапок вместо значительно более дешевых флисовых, — прим. ред.).


— И я понимаю, почему троллили. На меховую шапку каску не натянешь!


— Да нет… Скорее, причина в том, что в Израиле в такой шапке очень жарко… Когда ко мне приходила ваша коллега из другого издания, примерила ту шапку на себя. И президенту я показывал, что изготовлена она из натурального меха, а не невесть из чего, как об этом рассказывали критики. Потому что президент не верил, пока сам не увидел.


— Хорошо. А с каской что делать?


— А она спокойно одевается. Опускаешь «уши», завязываешь снизу — и спокойно надеваешь себе каску! Хотя, если уж на то пошло, под каску всегда, как правило, одевается подшлемник — зимой он еще и лицо от холода защитить может помочь. Но на эту шапку, повторюсь, каску можно надеть.


Вернемся к форме. Синего цвета форма предусмотрена для частей, которые охраняют консульства, представительства, занимаются охраной общественного порядка. Цвета оливы — для военных оперативных частей.


— А почему это важно сейчас? Я понимаю, почему важно менять во время войны систему управления, систему подготовки… Но изменение внешнего вида формы?..


— Знаете, что нас подтолкнуло к пониманию, что это правда необходимо? Двигаясь в направлении евроинтеграции, мы заметили, что там очень серьезно различают полицию и жандармерию. Последняя — это военизированное формирование, или, как у нас говорят, воинское формирование с правоохранительными функциями.


Общество зеленую военную форму воспринимает настороженно. Мы создали подразделение для несения службы по охране общественного порядка в горной местности. Как это делается в европейских странах? Жандармы Румынии, карабинеры Италии, жандармы Франции — они все присутствуют там, где люди на лыжах катаются, туризмом занимаются. И они там организовывают отдельные пункты — комендатуры. И кроме правоохранительных функций они еще оказывают помощь и спасают, если это нужно.


И когда мы пришли в Яремче, возле Буковели, вдруг выяснилось, что люди воспринимают нас в штыки. Говорят: «Что вы тут, ребята, делаете? Езжайте к себе в АТО!» Это один такой звоночек был.


А когда мы во время Евровидения проводили экспериментальное ношение новой формы — люди нас воспринимали совсем иначе. Они чувствуют, что в синей форме идет милиционер. Нет никакой внутренней настороженности.


Эта зеленая форма, которая есть в НГУ сейчас — это полевая форма. Мы все равно когда-то должны были бы перейти на новую униформу. Мы не говорим, что то, что здесь нарисовано (показывает толстый альбом с образцами новой формы), будет все и сразу. Понятно, что должно пройти время, мы должны доносить то, что носили раньше — мы же государственные деньги считаем. Цветовые гаммы подобраны, чтобы этот переходный период прошел не так больно. И вот с созданием новых подразделений эта синяя форма как раз будет лучшим сигналом для людей: это — новое формирование, созданное народом, которое предназначено не только для того, чтобы воевать, но и выполнять задачи внутри страны.


— Не жалеете, что в свое время согласились прийти сюда, в Нацгвардию?


— А вы знаете, когда меня спрашивают: «Ну как ты там?», я отвечаю, что сегодня с удовольствием иду на работу. Причина в том, что когда удается все, что мы начинаем командой, которая есть в Нацгвардии, я получаю огромное удовольствие…


— А что ваш опыт, ваши военные знания подсказывают вам относительно того, не грозит ли нам серьезная активизация боевых действий — вплоть до, возможно, полномасштабного вторжения? Насколько долго вообще, по-вашему, продлится война?


— Вы знаете, у меня такое внутреннее ощущение, что война продлится недолго.


— Как она может прекратиться? Благодаря чему?


— Или будут найдены действенные рычаги влияния на Путина, или его просто не станет. Знаю, нельзя никому желать смерти, но так действительно было бы лучше для всех.


Ибо вспомните Гитлера — народ принимал его на ура, а когда его не стало — и война закончилась, и Германия выбрала другой путь развития, превратившись в процветающую страну Европы. В Советском Союзе после периода сталинского террора, когда сам Сталин умер, началась «оттепель». И это — судьба всех тех «вождей»…


Россия также после краха СССР пережила свой период «оттепели» — во времена Ельцина. И есть надежда, что второго Путина там сейчас не будет.


Но это мое личное мнение и надежда. Как руководитель НГУ я могу сказать, что, независимо от правового режима, независимо от политических изменений в стране, Национальная гвардия будет развивать свой потенциал, повышать профессионализм и боеспособность, чтобы защищать безопасность и права своего народа, выполнять свои функции согласно законам Украины и как можно эффективнее противодействовать различным угрозам правопорядку.