Postimees: Фейковые новости существуют уже тысячи лет. Почему о них начали говорить в мире именно после выборов в Америке и Брексита?
Валерий Соловей: Потому что сложилось ложное впечатление, что фейковые новости оказали решающее влияние на исход президентской кампании в США и на голосование по Брекситу. Это серьезное преувеличение. Дело было в других обстоятельствах, которые определили победу Трампа или решение о Брексите, но те люди, которые проиграли, никогда не признают свою неправоту; так, например, Хиллари Клинтон не признает, что выбрала неправильную стратегию.
Поэтому люди ищут объяснения зачастую конспирологического характера: были некие силы, которые с помощью фейковых новостей и манипуляций смогли решающим образом повлиять на массовые настроения. Нежелание признать очевидное и найти простое объяснение собственным поражениям толкает людей на поиск конспирологических объяснений. Если верить цифрам, опубликованным американскими СМИ, о покупке русскими фейковых аккаунтов, выясняется, что русские потратили примерно 2-3 миллиона долларов. Трамп же на кампанию в социальных сетях тратит каждый месяц более 70 миллионов долларов. Нельзя отрицать того, что русские, конечно, пытались каким-то образом поучаствовать в президентской кампании, но нелепо утверждать, что они оказали решающее влияние с помощью фейковых новостей.
Все используют фейковые новости; свое влияние они получили благодаря технологическому сдвигу. Раньше, когда человек читал газету или смотрел телевизор, он мог газету отложить, а телевизор выключить. Но социальные сети сопровождают нас все время; это связано с квазинаркотической зависимостью человека от них. Влияние социальных сетей и новостей, которые в них циркулируют, усилилось.
— По каким признакам можно распознать фейковые новости?
— По фантастичности сюжета. Фейковые новости звучат интереснее настоящих, они включают в себя фантастическое объяснение, интерпретацию, ложный факт. К сожалению, правда незамысловата, скучна и утомительна. Люди жаждут сенсации. Есть такое правило: дурные новости и сенсации должны находится в соотношении 3/1 или 4/1 к хорошим новостям. В социальных сетях человек вообще может создавать свои новости, и никто не будет его проверять, потому что социальные сети создают эффект «дружеской беседы»: уровень доверия выше, люди воспринимают общение в соцсетях как общение с друзьями. Нужно принимать различные декларации по борьбе с фейковыми новостями, но нужно отдавать себе отчет, что мы вступили в постмодернистскую реальность, и нам приходится в ней жить. Можно, конечно, попытаться выстроить заслон на пути иностранных fake news; на Западе часто считают, что за распространением лживых новостей стоит Россия. Это удобное объяснение, хотя возможности России не столь велики.
— Почему действие фейковых новостей всегда происходит в будущем? Я часто слушаю новости по радио в машине, и заметил, что на протяжении последних двух лет постоянно говорят о том, что вот-вот объявят импичмент Дональду Трампу или что Мелания и Дональд разводятся…
— Действительно, действие фейковых новостей происходит в будущем. Их цель — сформировать определенное поведение. Создатели таких новостей пытаются уверить общество, что, например, Путину нет альтернативы и поэтому он выиграет очередные выборы, что Трампу объявят импичмент и прочее. Фейковые новости создают ощущение, что игра уже сыграна, и люди должны вести себя определенным образом. Но если фейковые новости слишком навязчивы, у людей, как правило, возникает чувство протеста. Они начинают спрашивать: «Почему решили за нас?» В этом смысле голосование за Трампа было протестом против навязчивых новостей о предстоящей победе Хиллари. Американцы все-таки привыкли, что судьба нации решается на выборах.
Любимая тема создателей фейковых новостей в России — «Что бы вы ни делали — все бесполезно! Может быть, Путин и плохой, но это навсегда! Вы ничего не можете изменить!» Им важно создать ситуацию обреченности, «синдром выученной беспомощности». Важен, конечно, сам тип культуры общества. Если это патерналистская культура, как в России, то большинство людей поддаются на такую пропаганду. Если же это страна с длительной демократической традицией, то люди просто пожмут плечами и скажут: «Мы сами знаем, какой выбор сделать».
Следует отметить, что насильственное навязывание точки зрения нарушает обратную связь; люди начинают скрывать свои подлинные настроения. Они не говорят, кого они поддерживают и что на самом деле думают. Людям навязывается позиция, какой выбор нужно одобрить, а люди в силу внутреннего протеста зачастую хотят сделать неодобряемый выбор. Социологам они не признаются, какой выбор они намерены сделать, в лучшем случае они промолчат, в худшем — солгут. Это происходит постоянно; это наблюдалось во время выборов в США, во время Брекзита, во время региональных выборов в России в сентябре прошлого года. Люди либо отказывались отвечать, либо говорили неправду.
— Весной была примечательная новость об Израиле: сообщалось, что «израильская военщина» убила 55 мирных палестинцев. А в конце статьи было написано, что 50 из этих «мирных жителей» были боевиками ХАМАС. Для чего так делают? Это нужно, чтобы продать новости или за этим стоят идеологические убеждения?
— Так делают, чтобы создать нужное впечатление. Это старый прием, ему примерно столько же лет, сколько существует печатные СМИ. Новость препарируется определенным образом: нужная информация подается в первых строках, остальное — в конце. Но дело в том, что люди не любят читать длинные новости — максимум два-три абзаца. Например, когда дают клятву в американском суде, клянутся говорить всю правду. А в случае с новостями есть «фигура умолчания»: говорится правда, но не вся. Приведенный пример о боевиках ХАМАС отражает более-менее честное поведение журналистов; чаще они просто умалчивают о подробностях. Обычно этим грешат леволиберальные издания.
— После распада Советского Союза короткое время была свобода. Почему в западных вузах и СМИ стали доминировать левые настроения?
— Левые традиционно имели свой оплот в университетской среде, и постепенно они усиливаются. Профессорам правых взглядов, особенно в гуманитарных науках, таких как культурная антропология, социальная антропология, просто нет места. Я видел, как относятся к профессорам даже не правых, а правоконсервативных взглядов в Британии: почти как к врагам народа в СССР.
Есть несколько факторов, которые способствуют концентрации леволиберальной интеллигенции в гуманитарных профессиях. В математике, физике, химии необходимо опираться на определенные законы. В гуманитарных науках есть свобода выбора дотеоретической аксиоматики: сначала делается выбор в пользу определенной концепции, а затем она подводится под некое теоретическое обоснование. И появляются, например, такие суждения: раса — это искусственный конструкт, этничность не имеет значения, все люди равны, в том числе перед законом. Им возражают: «Но люди не равны по своим талантам, способностям, трудолюбию и другим многим качествам!» Но сторонники левых взглядов отвечают, что все это — выдумки капиталистов.
Что отличает левых от правых? Они по-разному понимают человеческую природу. Взгляд левых на человеческую природу абсолютно нереалистичен. Взгляд правых — реалистичен; они понимают, например, что человек рожден во грехе, в грехе живет, что у него есть потребность в собственности и он может быть жадным, лицемерным и агрессивным. Дело не в социальных институтах, а в самой человеческой природе. Правые убеждены, что государство нужно не для того, чтобы создать Рай, а для того, чтобы не было Ада.
С точки зрения левых все наоборот: именно государство мешает реализоваться ангелоподобной человеческой природе; как только будет уничтожено государство и сброшены социальные оковы, люди тут же станут ангелами и второе Пришествие наступит без Христа. Кроме того, у левых совершенно отсутствует чувство юмора — они нетерпимы к любым шуткам и сразу начинают обвинять шутника в сексизме, расизме и в чем угодно вообще. Левые слишком серьезно относятся к своей концепции, которую возвели в символ веры, поэтому с ними очень тяжело иметь дело.
Профессора, особенно в США, защищены своей кафедрой: они могут критиковать кого угодно в самой грубой манере, объясняя это социальной свободой. Если кто-то пытается им возражать, критикует этих бездельников, то поднимается все сообщество и обвиняет во всех смертных грехах критикующего. Среди левой интеллигенции много людей, деятельность которых избыточна и контрпродуктивна. Но это неотъемлемая черта социального государства. Когда эти люди критикуют капитализм, они неосознанно выражают свой классовый интерес: настаивают на перераспределении в свою пользу. У них может и не быть классового сознания по Марксу, но действуют они только в своих интересах. Поэтому они и поддерживают любые меньшинства: им выгодна политика перераспределения в пользу меньшинств, адвокатом которых они выступают, рассчитывая на увеличение своей доли социального пирога.
— Часто мне попадаются статьи, в которых ссылаются лишь на один источник. А должно быть как минимум два! Говорит ли это о падении уровня профессионализма в журналистике или это тоже fake news и кто-то старается манипулировать общественным мнением?
— Журналистские стандарты заметно снизились. В некоторых СМИ на это смотрят сквозь пальцы, объясняя нехваткой времени. За этим объяснением часто скрывается лень. У профессионального журналиста всегда есть база экспертов, обратиться к которым он может в течение десяти минут. Падение уровня журналистики объясняется еще и тем, что каждый стремится написать то, что кажется правдой именно ему. Фактически это манипуляция. Есть и другой способ манипуляции: опросить двух-трех человек, один из которых излагает свои мысли ясно и логично, а остальные покажутся откровенными дураками. Формально все условия соблюдены. Как говорил Ленин: «По форме — правильно, по существу — издевательство».
— Часто ли журналисты стараются навязать обществу свои личные взгляды?
— Очень часто. Поскольку журналисты формируются именно либеральными профессорами, у них появляется ощущение, что они стоят над обществом и обладают неким знанием, которое от общества скрыто. У журналистов есть комплекс превосходства. И зачастую они навязывают свою точку зрения не потому, что им так говорят владельцы СМИ, а потому что им кажется, что так будет правильно и полезно для общества. Хотя это всего лишь их собственное убеждение, никак не связанное с общественным благом. Журналистику называют четвертой властью, она властвует над умами. Но социальные сети эту власть ослабили; нередко популярные блогеры оказываются влиятельнее СМИ. Миссия журналистики начинает размываться.
— В Эстонии скоро выборы: имеет ли для России смысл вмешиваться и манипулировать мнением русскоязычного населения, учитывая, что оно и так находится под влиянием прокремлевских СМИ?
— Полагаю, что некоторые эстоноязычные СМИ будут писать о том, что Россия пытается вмешаться и манипулировать. Но для России это особого смысла не имеет: повлиять на политику Эстонии таким образом она не сможет. Те русские, которые имеют право голоса, как правило, находятся под влиянием традиционных СМИ — российского телевидения. Эстония, тем не менее, неважна для Кремля, нет смысла тратить ресурсы. Более важными для России являются внутриполитические проблемы: катастрофическое снижение рейтинга власти, борьба с оппозицией.
