Потом мы ревем, как звери! Украинские беженцы из оккупированных «народных республик» отображают свою разодранную судьбу средствами документального театрального представления.
Харьков, второй по величине город на Украине, всего сорок километров от российской границы, в «замороженной» войне с огромной соседней страной твердо стоит на стороне киевского руководства. Столкновения между сторонниками Евромайдана и пророссийскими активистами два года назад, во время свержения президента, остались эпизодом в столице русскоязычной интеллигенции. Зато индустриальные предприятия Харькова ввиду нехватки иных покупателей продолжают поставлять продукцию военному противнику — России. А мэр города Геннадий Кернес, который многократно, по-умному переходил с одной политической стороны на другую, за что чуть не поплатился жизнью, был переизбран подавляющим большинством голосов.
В такое время нужно уметь держать рот на замке, говорит преподаватель литературы Виктория. Она уверяет, что ее телефон прослушивается. Виктория, как и многие здесь, — наполовину русская, наполовину украинка, но идентифицирует себя с российской культурой. Она приветствовала бы аннексию Харькова. К счастью, ее дочь скоро выходит замуж за москвича и станет российской гражданкой, радуется она; жалеет она лишь о том, что жених — безвольный растяпа. Виктория причисляет украинскую литературу ко второму сорту, равно как и украинский театр: смешение авангардистского перформанса и буффонады, объясняет она со страдальческим выражением лица.
Итак, мы в порядке альтернативы идем на премьеру «Мадам Баттерфляй» Джакомо Пуччини (Giacomo Puccini) в Харьковский театр оперы. В зале сидит группа солдат. Прекрасно сыгранный в традиционной постановке спектакль оказывается более чем актуальным. Драма нежной, как цветок, японки, связавшейся с американским морским офицером и потому поссорившейся со своей родней, на Украине, где женщина с венком из цветов на голове является национальным символом, производит эффект аллегории. Американец уезжает, оставляет ее почти без денег. Однако романтичная героиня ждет его, на цветущем деревце в центре сцены до конца спектакля красуется звездно-полосатый флаг. Наконец он приезжает, но лишь для того, чтобы забрать у нее их общего ребенка. Может, это символизирует множество молодых украинцев, покинувших родину в направлении Запада?
Мы проезжаем район ведения боевых действий, называемый зоной АТО, сокращением от словосочетания «антитеррористическая операция». Наша цель — Северодонецк, бывший социалистический образцовый город в свободной части Луганской области. В Северодонецке, который лишь несколько месяцев был в руках ополченцев пророссийских «народных республик», находится резиденция луганского губернатора в изгнании. Многие бежавшие от оккупантов луганцы нашли тут работу и убежище. Поэтому союз «Владопера», организующий свободные культурные проекты в России и на Украине, совместно с киевским отделением Института имени Гете создал документальный театральный спектакль, названный «Байки Севера» и средствами сценического искусства отображающий травмированную судьбу многих восточных украинцев, на которых нападала Россия, но на которых их же земляки на западе смотрят с недоверием.
В поезде едут военные в камуфляже, кроме них — пожилая дама из оккупированного городка Альчевск, чей сын, медик, уехал в Санкт-Петербург, где нашел себе работу, что не уменьшает злости матери на оккупантов Альчевска. Правда, и борцы с терроризмом, по крайней мере печально известные своим националистическим гонором части из Западной Украины, кажется, здесь не особо любимы. Водитель автобуса, везущий нас на последнем участке, саркастически реагирует на вопрос, у кого в регионе право голоса: «Всегда у тех, кто размахивает „калашниковым“!» В лесах еще много непогребенных трупов бойцов, уверяет он. Мы минуем укрепленные мешками с песком контрольно-пропускные пункты. Люди с оружием не собираются нас проверять. Уже несколько месяцев, по свидетельствам местных жителей, они ведут себя спокойно.
Северодонецк своим существованием обязан советскому режиму. Он был основан в 30-х годах для сотрудников предприятия по производству химических удобрений «Азот», который сегодня принадлежит экономической империи олигарха Дмитрия Фирташа, «Eastham». Великолепные дворцы культуры, широкие бульвары, стоящие в зелени жилые дома возникли в период между поздним сталинизмом и стагнацией брежневской эпохи. Ухоженный музей химического комбината, актуальные почетные доски с именами заслуженных граждан, роспись и мозаика на здании позволяют сделать вывод, что воспоминания о коммунистическом строе здесь — не из самых плохих. Но поскольку во время боев два года назад пострадала электростанция, химический комбинат не работает. А победоносные правительственные войска снесли памятник Ленину на центральной площади. Беженцы из Луганска часто окольными путями попадали в Северодонецк. Шестнадцатилетняя школьница Ангелина, когда начались бои, со своей матерью переехала в российский Екатеринбург, где живет ее бабушка. Затем бежал и отец, семья из четырех человек воссоединилась в Харькове и теперь обосновалась в северодонецкой однокомнатной квартире, так как родители нашли работу в администрации. Большинство из их луганских знакомых поначалу приветствовали сближение с Россией, вспоминает Ангелина, но скоро к ним пришло разочарование. Документы об окончании учебных заведений не признаются ни на Украине, ни в России. Правда, тем временем некоторые бежавшие луганцы, как сообщает серьезная девушка, вернулись обратно. Но все это люди, которым ни в России, ни на Украине не удалось начать все по-новому, и у которых на прежней родине, по крайней мере, есть крыша над головой.
Семнадцатилетний Александр, дедушка которого все еще живет в оккупированном городке Первомайске, также сначала переехал с родителями в Краснодар, город на юге России. Да, подтверждает Геннадий, от бунта на киевском Майдане в 2014 году на востоке никто ничего не выиграл. Но тем временем примерно половина жителей стала пророссийской, другая половина — проукраинской. Александр относится ко второй половине. Под впечатлением от войны молодой человек решил после окончания школы поступать в Киевскую военную академию, чтобы стать профессиональным военным.
Судьбы киевского режиссера Андрея Мая и актеров уехавшего со своего места Луганского театра музыки и драмы олицетворяют разодранный в клочья российско-украинский симбиоз. Май, учившийся в московском театральном вузе ГИТИС и еще два года назад ставивший в Москве свою документальную драму «Дневники Майдана», больше не ездит в Россию. Луганская актриса Инна Амброзиева, выросшая, будучи наполовину украинкой, в Сибири, в Якутске, в 2014 году приняла участие в референдуме о самоопределении Луганской народной республики и искала ангажемента в России, прежде чем вернуться на Украину. Ее коллега Иван Шморгунов бежал из оккупированного русскими Крыма, из-за чего его патриотически и пророссийски настроенный отец называет его предателем.
При этом эти внутренне перемещенные лица находятся меж двух огней. На западе страны проблемы восточноукраинских мигрантов людей не волнуют, как говорит Максим, приехавший из Львова. Там восточных украинцев принципиально считают проклятыми предателями и причиной всех проблем. Режиссер Май из внутриукраинского барьера в коммуникации создает концепцию в русле искусства. Герои его документального кабаре в разноцветных костюмах зверей, — кот в сапогах, розовая свинка, белочка, — штурмуют сцену центрального дворца культуры. Мы как люди вас не интересуем? Тогда мы будем обращаться к вам как звери, и в этом — послание перформанса. Двуногие сказочные звери гримасничают, их визг, похожий на звуки, издаваемые гологрудыми активистками феминистского протестного движения «Фемен», усиленный микрофонами, разносится по залу. Они также олицетворяют собой дружелюбных сказочных чудовищ, которых придумала маленькая дочь луганской актрисы Татьяны Плис, изображающей свинку. Внезапно становится темно, гремит канонада — поэтому ребенок и придумал для себя параллельный мир!
Спектакль состоит из историй жизни актеров. В красной белочке скрывается учительница музыки Анна Шивица, которая вновь и вновь затягивает строгий, будоражащий душу псалом Сергея Рахманинова. Анна поет в церковном хоре, это ее второй дом, как признается она, и вспоминает о церковной службе, во время которой из-за грохота обстрелов дрожал пол в церкви; певцы не слышали собственного голоса, только священник, проводивший литургию, был само спокойствие. Розовая зайчиха с огромными висящими ушами, это Анна Амброзиева, заверяющая, что никогда не была за раскол Украины и даже написала как-то стихотворение на украинском. Как дирижер, зайчиха-Амброзиева делит публику на две половины, левый и «правый сектор» — так называется западноукраинская националистическая партия; она, как на детском дне рождения, заставляет их декламировать хором, чтобы показать, что оба фланга в конечном итоге образуют единое целое.
Под конец Иван Шморгунов, сменивший свой костюм кота на отливающий золотом «металлический» костюм, потчует публику исполненной фарса утопией страны, где царит кризис. Шморгунов гнусит на подхалимском английском: Украина — это яйцо под звездным европейским небом, в апогее которого, как солнце, красуется Германия. Ее лучи — это евро, говорит он и рисует на доске большое яйцо, над ним круг, а между ними — соединительные линии. Нужно направить на яйцо как можно больше евро-лучей, чтобы однажды оно зазолотилось, заклинает Шморгунов. Чего в публике никто не подозревает: это тоже документальный театр. Май почти буквально перенес на сцену выступление одного бизнесмена на Киевской экономической конференции.
Однако в баснях со зверями зрители узнают свое отражение. Они пережили огонь российских ракетных систем «Град» и видели, как топтали украинские флаги, по заверению бежавшей жительницы Луганска во время дискуссии, разворачивающейся вслед за этим терапевтическим мероприятием. Единство Украины возможно, заверяет она дрожащим голосом. Губернатор Юрий Гарбуз рассказывает, как он, живший как в России, так и на Украине, порвал со своими родными в России, потому что те заговорили об «украинском нападении». И как его потом в Киеве, по пути в парламент, обыскивали как крайне подозрительную личность, только потому, что он родом из Луганска.
Юлия, русская из Луганска, переехавшая в находящийся юго-восточнее Краматорск, и эту дискуссию, во время которой все, у кого родной язык русский, говорят по-украински, воспринимает как театр. Люди играют роли, которых сегодня от них ждут, объясняет Юлия, коренастая женщина, работающая в отделе сбыта предприятия другого украинского олигарха, Рината Ахметова. Ахметов, который перенес свою резиденцию из оккупированного Донецка в Киев, также осуществляет поставки военному противнику — России, прежде всего — уголь. Кроме того, на нужде беженцев наживаются предприимчивые псевдопатриоты, говорит переселенка. Например, исчезнувший из Северодонецка Алексей Кормилецкий, которому в прошлом году удавалось ухватить толику от помощи Международной организации по миграции.
Юлия рассказывает, что после начала оккупации она поначалу оставалась в родном Луганске. Но когда ее дети вернулись из школы, где их подвергали индоктринации, ей стало ясно, что нужно покинуть город. И что за люди взяли там власть? Подонки общества, жалуется она, качая головой. Должно быть, так выглядело все после Октябрьского переворота! Даже пограничники выпрашивали у них деньги и топливо. Когда на другой стороне украинский пограничник посоветовал ей поднять стекло автомобиля, чтобы уберечь детей от пыли, она разрыдалась, вспоминает она. Русская патриотка Украины заверяет: украинская нация — на подъеме, благодаря Путину.
