Мы уже писали об истории Хорватии, которая в начале 90-х столкнулась с гибридной войной, сепаратистами и самопровозглашенными «республиками» на своей земле. В конце концов хорваты победили, отвоевав часть территории. Но у них есть и другой опыт. Это — опыт победы над оккупантами без войны.
Сценарий, описанный бывшим послом Украины в Хорватии, наверняка понравится не всем читателя. Но его детали нужно знать, чтобы делать из них выводы.
* * * * *
В 1995 году Хорватия провела весьма успешную военную реинтеграцию своей временно оккупированной территории, которая не контролировалась правительства с 1991 года.
В предыдущей статье подробно описано, что позволило Загребу провести победную операцию «Буря». Это и экономическое развитие государства, и победа в информационной войне, и героизм армии. Но успех военных стал возможен благодаря нескольким внешним факторам. В частности, из-за того, что лидер сербских сепаратистов Хорватии Милан Мартич рассорился с президентом Сербии Милошевичем, а последний по договоренности с мировыми игроками отказался предоставлять сепаратистам военную помощь.
Здесь сыграло свою роль критическое отношение международного сообщества к Мартичу, который в том же 1995 году отклонил мирный план Z-4, предоставлявший хорватским сербам широкую автономию (почти федеральный статус), несмотря на то, что официальный Загреб, стиснув зубы, сказал плану предварительное «да». Этот план, в отдельных деталях напоминающий Минское соглашение, совместно подготовили послы США, РФ, ООН и Франции, и его отклонение сепаратистами стало одним из решающих факторов дальнейших событий.
Важно также, что территория, освобожденная армией от сепаратистов, имела низкую плотность населения и не граничила с Сербией.
В Украине ни одного из этих факторов нет, поэтому очевидно:
не стоит рассчитывать на быструю и победоносную операцию на Донбассе по хорватскому сценарию.
— Вряд ли Кремль поссорится с ОРДЛО (он ими просто управляет).
— Боевики «ЛДНР» официально не отказались от Минского процесса, в отличие от сербских сепаратистов.
— Для такого международного давления на Москву, которое заставило бы РФ остановить поддержку сепаратистов, недостаточно одних лишь санкций (хотя они тоже важным).
— И наконец, временно оккупированная территория находится возле российской границы. А географию не изменишь.
Но это не значит, что хорватский опыт не будет полезен для Украины. Ведь после военной операции «Буря» Хорватия задействовала также другой путь возвращения территорий.
Победа без войны
К завершению конфликта на Донбассе при одновременном обеспечении национальных интересов Украины мы можем прийти по другому «хорватскому сценарию» — не военному, а мирному.
По сути, в Хорватии имел место единственный в истории ООН пример успешной реинтеграции временно контролируемых центральным правительством земель мирным путем. И именно у такой, мирной реинтеграции с применением Минского плана по хорватской модели, есть шансы в украинских реалиях.
Отбив несколько районов с помощью армии, другие Загреб вернул путем переговоров.
Итак, почему победная операция «Буря» не дошла до Подунавья?
Это была принципиальная позиция тогдашнего президента Хорватии Франьо Туджмана, который понимал, что на этой территории, расположенной на границе с Сербией, есть подразделения регулярной сербской армии (да, можете уже начинать проводить аналогию с Украиной).
Военная операция привела бы к лобовому столкновению с бойцами соседнего государства, и никто не знал, сколько их прибудет в зону боевых действий в случае начала горячей фазы. Поэтому даже победа Хорватии в военно-освободительной борьбе привела бы к серьезным человеческим потерям.
Переговоры с сербами по мирной реинтеграции хорватского Подунавья проводились при участии ООН, местных сепаратистов и главных международных игроков.
Интересная деталь: на протяжении всех фаз вооруженного противостояния, даже в критические для хорватской независимости моменты, действовали прямые тайные каналы связи между руководством Хорватии и лидером страны-агрессора Слободаном Милошевичем.
Причем, по свидетельству хорватской стороны, они были очень полезны.
Международно-правовым основанием для мирной реинтеграции стало Эрдутское соглашение, подписанное 12 ноября 1995 года. Это, в известной степени, был аналог нашего Минского документа.
Эрдутское соглашение установило переходный период реинтеграции — с начала 1996 до середины января 1998 года. С 15 января 1996 года Совбез ООН ввел в хорватском Подунавье переходную международную администрацию UNTAES во главе с опытным и авторитетным американским генералом Жаком-Полом Клайном.
Амнистия и выборы
Главные пункты мирного плана были следующими: демилитаризация территории, учреждение полицейских подразделений на переходный период, начало разминирования, реализация пилот-проектов по возвращению беженцев, постепенная реинтеграция системы образования, культуры, здравоохранения, коммунальной и транспортной инфраструктуры, связи.
А еще хорватская сторона провела очередную амнистию для участников боевых действий и обязалась провести в переходный период местные выборы на временно оккупированных территориях. И это — еще одна очень важная аналогия с украинскими реалиями, ведь мы часто слышим о неприемлемости помилования боевиков и проведения местных выборов на неконтролируемых территориях.
Эти пункты есть в Минских договоренностях — так же, как они были и в Эрдутском соглашении.
На самом деле институт помилования широко применяется в международной практике после завершения военной фазы конфликта.
Амнистию дает победившая сторона проигравшим, чтобы привлечь их к развитию страны и ради нормализации межличностных отношений. Согласно международному праву, на помилование не могут рассчитывать те, кто совершил военные преступления и преступления против человечности.
Хорватия провела три амнистии в течение активной фазы конфликта и еще одну — во время мирной реинтеграции.
Руководители страны до сих пор уверяют, что каждая амнистия вносила дезорганизацию в ряды сепаратистов, ведь те, кто воевал, но не совершал преступлений, задумывались, а не воспользоваться ли им этим правом. А еще хорваты объясняют, что отказ от идеи амнистии заставил бы сепаратистов бороться до последнего в жестоких решающих битвах, даже когда поражение очевидно. Зато амнистия давала шанс на будущее тем, кто сложит оружие.
Другой очень важный вопрос — проведение местных выборов на временно оккупированных территориях. Хорватия провела выборы на временно неконтролируемых территориях, не воспринимая их как нечто фатальное.
По свидетельству председателя ЦИК Хорватии, нынешнего главы Верховного суда Бранко Хорватина, все прекрасно понимали, как будут голосовать местные на территориях, не подконтрольных правительству, и осознавали возможность подтасовок.
Но для Загреба главным было то, что выборы проводились по хорватскому законодательству и в них принимали участие только политсилы, зарегистрированные исключительно в хорватском правовом поле. И, конечно же, миссия ООН следила за ходом избирательного процесса.
Кроме того, все изгнанные с временно оккупированной территории имели право проголосовать на избирательных участках по всей территории Хорватии. Эти голоса добавлялись к итоговым результатам выборов на неконтролируемой части, корректируя их результат.
Если перенести на украинскую почву, то это было бы примерно так: студенты Донецкого университета, ранее проживавшие на оккупированных территориях, во время местных выборов голосуют в Виннице, где они учатся, или в других городах, но их голоса не влияют на винницкий городской или областной совет, а добавляются к результатам выборов в Донецке, Макеевке или Дебальцеве. Для этого по всей Украине нужно создать избирательные участки, где переселенцы с Донбасса могли бы принять участие в выборах по новому месту жительства.
К слову, в Хорватии уже в первые месяцы войны был создан государственный реестр изгнанников, потребностями которых занимался специально созданный для этого государственный орган. Помощь оказывалась адресно, было понятно, где живет переселенец и его семья, чем они занимаются, какие у них потребности.
Сепаратисты в полиции
Но вернемся к другим урокам хорватского опыта мирной реинтеграции.
В середине 1996 года, после проведения демилитаризации, начала действовать переходная полиция, личный состав которой за месяц до окончания переходного периода, то есть в 1998 году, автоматически зачислили в систему хорватского МВД.
Согласно мирным договоренностям, все райотделы должны были состоять наполовину из местных сербов, а наполовину — из хорватов. Патрулировали исключительно в смешанном составе. В каждом райотделе было два руководителя — серб и хорват.
В райотделах было запрещено разговаривать о политике. Хотите поговорить? Пожалуйста, дома на кухне.
В переходной полиции работали бывшие полицейские сепаратистов, но только те, кто не участвовал в боевых действиях. Это требование касалось и хорватов.
Порой представители хорватов и сербов писали рапорты, что не могут дальше работать в совместном патрулировании. Психологи говорили с каждым сомневающимся, и если решение было окончательным — набирали других, тех, у кого была воля работать вместе.
Руководитель переходной полиции, хорват Йошко Морич, уверял автора этих строк, что ни один полицейский-серб из тех, кто служил сепаратистам, в «переходной период» не сделал недостойного поступка. Почему так — было ли это делом чести, или были другие мотивы — неизвестно.
Оставшиеся проблемы
Переходный период длился два года. За полгода до его завершения платежным средством на временно оккупированных территориях стала хорватская валюта, а на пограничных переходах между этими районами и с Сербией и Венгрией появились хорватские таможенные посты. За время переходного периода президент Хорватии несколько раз посещал временно оккупированные территории, туда ездил «поезд мира» с дипломатами, журналистами…
Но не будем кривить душой: на мирно интегрированной территории до сих пор возникают недоразумения на межнациональной почве. Зато на территориях, которые были реинтегрированы военным путем, таких эксцессов почти не фиксируется.
Объяснение простое: там, где прошла операция «Буря», практически не осталось людей, которые когда-то поддерживали сепаратистов.
А над восстановлением доверия в Придунавье пришлось изрядно потрудиться.
После подписания Эрдутского соглашения в Хорватии был создан правительственный Комитет по вопросам мирной реинтеграции, а за несколько месяцев до окончания переходного периода — Национальная комиссия по установлению взаимного доверия. Затем создали специальную правительственную программу восстановления жилья для сербского меньшинства.
Да, это не ошибка — появился специальный орган для помощи тем, кто не так давно поддерживал сепаратистов.
Хорватское правительство (при определенной помощи международного сообщества) сознательно выделяло средства, чтобы поддержать сербские семьи, тогда как хорватские бывшие изгнанники начинали восстановление своего жилья часто за свой счет. Тогда никто этому не радовался, но и не кричал на весь мир о «предательстве Хорватии».
Довольно долго в покинутых домах хорватских изгнанников жили местные сербы или сербы-изгнанники (например, из Боснии), и их выселение не всегда было быстрым. Даже через пять лет после завершения мирной реинтеграции мне как дипломату пришлось лично обращаться к руководителю миссии международных наблюдателей в Вуковаре за поддержкой, чтобы вернуть дом хорватскому изгнаннику, русину по национальности, в который во время войны вселился сосед-серб (хотя у него был рядом собственный дом). Этот вопрос в конце концов был решен, хотя хозяин дома никак не мог понять, почему сосед пять лет не желал освободить его собственность.
Этот пример — иллюстрация терпения и толерантности, которые порой нужны, если страна выбирает мирную реинтеграцию.
Показателен пример Вуковара — города-героя, державшего оборону в самое критическое для Хорватии время.
Вуковар был городом-призраком, где 70% жилого фонда было разрушено из-за обстрелов. Сейчас это — обновленный город, где практически не осталось разрушенных объектов. Не восстанавливают только полуразрушенную водонапорную башню, ставшую символом борьбы с агрессором.
А еще не до конца восстановлено доверие между людьми. Но это меняется. Автор общался с вуковарцами в течение 15 лет и есть все основания утверждать: время лечит раны.
Полтора года назад, в марте 2016 года, в Хорватию для изучения опыта военной и мирной реинтеграции приехала группа украинских чиновников и журналистов. В памяти запечатлелась их встреча в Вуковаре с представителями местной власти, которые когда-то пришли работать на временно оккупированную территорию и работают там до сих пор.
Рассказы были разные, и практически все сходились к выводу: очень хорошо, что удалось договориться и вернуть эти земли мирным путем.
Но было одно исключение из правила.
Руководитель кабинета Вуковарско-Сремского жупана (главы области), который в 1998 году возглавил одну из местных общин, заявил, что если бы территории вернули военным путем, было бы гораздо меньше проблем. Он пожелал Украине решить вопрос военным путем, «раз и навсегда», добавив: накопленные проблемы после мирной реинтеграции выпили у него сколько крови, что никому не пожелаешь.
Воцарилась тишина…
Мы знакомы с ним более 10 лет, и я спросил: если бы армия освобождала пять сел, расположенных в его общине, погибло бы не менее 20 хорватских военных. Так стоят ли сохраненные жизни тех проблем, которые принесло мирное присоединение? И этот чиновник, который в свое время был активным участником боевых действий, без раздумий ответил: согласен, конечно, оно того стоит.
Вспоминаю все это с одним убеждением: Украина с помощью международного сообщества когда-нибудь тоже сможет относительно быстро и эффективно реинтегрировать временно оккупированные территории Донбасса мирным путем. И тогда хорватский опыт будет нам очень нужен.
Это касается и Крыма — но это отдельная тема для разговора.
