Есть две основные причины, почему выживает коррупция. Первая заключается в том, что преследование оной ослабляется безразличием государства и общественности к ее проявлениям, поэтому преследование преступников становится не популярным среди участников крестовых походов против коррупции.

Вторая причина связана с растущей находчивостью и изобретательностью тех, кто занимается коррупционной деятельностью. Это элитная группа, которая существует и выживает за счет коррупции и, следовательно, обеспечивает себя посредством такой деятельности.

Последняя причина вызывает серьезную озабоченность здесь, и обычно она подразумевает использование государственных ресурсов - будь то политика, прямое получение государственных активов или использование государственных финансовых институтов развития - для поддержания существования подобного класса элиты. Наилучший из известных примеров тому - получение огромных богатств после распада Советского Союза в 1990-е годы.

Группа псевдобизнесменов повилась и отхватила огромные куски в российской нефтяной и газовой промышленности. Членов группы стали обозначать термином «олигархи». Самым известным лицом этой группы стал Михаил Ходорковский, который сейчас отбывает тюремный срок по обвинению в уклонении от уплаты налогов и другими, связанным с хищениями обвинениями в России.

Появление в России подобной группы и то, как она смогла укрепиться и легитимизироваться в глазах глобального бизнес-сообщества, могло бы послужить полезным ориентиром, точкой отсчета для Южной Африки.

Важно спросить, переживает ли Южная Африка период возникновения класса олигархов, которые выживают посредством захватывания государственных ресурсов и превращения их в законные бизнес-предприятия.

Этот феномен имеет отношение к коррупции, но не в прямом смысле. Не в смысле мздоимства, взяточничества, а в смысле накопления богатства без вовлеченности в экономическую деятельность.

Образ действий здесь - использовать государственные ресурсы для создания бизнес-империй и получения сопутствующего политического влияния для обеспечения продолжения экспансии. Вниз по цепочке, группа потом получает политическое прикрытие, которое дает защиту от правительственных проверок. Это завершает цикл, после чего страна и политическая система оказываются в серьезной зависимости от интересов группы.

Все это звучит так, словно кто-то начитался Карла Маркса, но как бы это ни было печально, именно так политическое влияние разменивается на финансовое влияние в наших обществах.

Сложный вопрос в связи с этим методом накопления богатства - в том, что крупные финансовые институты используются для финансирования большинства сделок, состряпанных при подозрительных обстоятельствах.

И большие финансовые корпорации оказываются втянуты в эту сеть приобретения активов через государственные ресурсы.

Западные финансовые институты сыграли ключевую роль в консультировании и финансировании приобретений, которые привели к образованию постсоветских олигархических бизнес-структур - включая некогда гигантскую российскую нефтяную компанию ЮКОС и банк Менатеп, например.

Одна из историй, о которой особо не говорят, связанная с этим опытом в России, это история о том, как в первую очередь приобретались доли в нефтяном и газовом бизнесе.

Когда компании, подобные ЮКОСу и банку Менатеп возникли на сцене как законные компании, в число акционеров входили также авторитетные западные банки.

Ходорковский приобрел большую часть своих богатств за счет близких отношений с Кремлем.

Он агрессивно культивировал свои политические связи с накопленным богатством, вот и все.

Это не означает, что он не был мечтателем/провидцем, но он пользовался изворотливыми и нечестными средствами, чтобы забраться на вершину нефтяного бизнеса в России, и стал одним из главных глобальных игроков в этом бизнесе.

Активы, которые составляли ЮКОС, были приобретены во время противоречивой и спорной всеобщей приватизации после развала Советского Союза.

К чему вся эта отвратительная и грязная постсоветская история с банкирами-гангстерами и батальонами смерти?

Появление и укрепление олигархов в России показывает, как коррупционные, но не незаконные средства приобретения богатства за счет государственных ресурсов создали рекордную бизнес-элиту в государстве хаоса. Международное бизнес-сообщество души не чаяло в олигархах, восхищалось ими, вне зависимости от их беззастенчивого и открыто коррупционного способа приобретения состояния.

Когда начали использовать госаппарат, чтобы приструнит олигархов, большинство из которых сейчас в бегах или в тюрьме, раздались гневные протесты.

Режим Владимира Путина стала приводить в беспорядок потенциально демократическая элита, благодаря которой российские компании оказались выведены на глобальную карту. Здесь, в Южной Африке, тоже есть группа представителей элиты, которая быстро аккумулирует богатство посредством хитрых и ловких, изворотливых, но не незаконных действий.

Их сделки финансируются авторитетными международными финансовыми институтами, а также правительственными финансовыми институтами развития, такими как Корпорация промышленного развития, например.

Эта накапливающая состояние группы элиты хорошо себя чувствует не потому, что у нее есть деловая хватка, а потому что она не абсолютно против частного бизнеса, поэтому она не агитирует против частного капитала.

Основной вопрос, который хочется задать – является ли этот способ накопления богатства и активов устойчивым в том плане, что он не будет представлять долгосрочный риск понятию частного бизнеса и частной собственности.

Таким образом, не принесут ли эти методы чрезмерные искажения в частном бизнесе и не приведут ли в конце концов к кризису легитимности, когда дело дойдет до частного сектора, таким же образом, как это было в случае с постсоветскими олигархами в России?

Что касается Южной Африки, то у нас в основном частные лица накапливают богатства, казалось бы, неоправданным образом.

Мы не обращаем внимания на институциональные аппараты, при которых данный феномен имеет место быть.

Частные лица приходят и уходят, но система окажет продолжительный эффект на наше общество. Частные лица могут воспользоваться только тем, что допускается системой. Они не обязательно определяют политику для нас. Они только используют ее.

Но в сердце нашей политики лежит фундаментальное замешательство в отношении того, что считать приемлемым накоплением частного богатства.

Южная Африка быстро переключается к сложному типу коррупции, типу коррупции, который не является незаконным.

Этот санкционированный государством тип коррупции может представлять собой серьезную проблему с законностью для частного капитала, если он уже не начал испытывать подобные последствия.

Общественное разочарование такими спорными приобретениям богатства единицами избранных таково, что призыв к национализации вполне может набрать обороты по мере развития событий в Южной Африке.

Частные компании и финансовые институты, чьей основной заботой является выжить в неопределенной бизнес-среде Южной Африки, в конечном счете получат ярлык коллаборационистов и могут заработать риск для своей репутации, будучи вовлеченными в хитроумные и заковыристые сделки, состряпанные несколькими избранными, которые имеют политические связи. Попытки авторитетных финансовых институтов поднять вопросы о противоречивых и вызывающих возражения бизнес-сделках с участием избранных лиц приводят к дилемме, потому что поднимая такие вопросы, они рискуют несоответствующими программе развития ЮАР.

Еще более проблемным является тот факт, что частные компании и иные международные финансовые институты могут рассчитывать только на поддержку появляющейся бизнес-элиты, пользующейся поддержкой государства для парирования призывам к упразднению частного капитала.

Аналогичные проблемы наблюдались и у российских олигархов, когда они попали под давление режима Путина: олигархи были единственной силой на передовой защиты частного капитала.

Затем на первом месте возник вопрос о том, как они аккумулировали свои богатства, вопрос, который ослабил их линию защиты против перераспределения их активов обратно в пользу государства. Южная Африка должна быть очень внимательной, чтобы избежать ситуации, когда морально неоднозначные, спорные бизнесмены, которые недолжным образом накопили свои богатства за счет государства, становятся единственной линией защиты частного капитала в стране. Их защита будет слабой.

Они не удержатся при штурме, атаке на частный капитал, учитывая обстоятельства, учитывая то, что было крайне мало случаев законного возникновения частного капитала в пост-апартеидную эпоху.

Достаточно часто в Южной Африке в качестве защиты спорных приобретений богатства людьми, имеющими связи в политике, приводится тот аргумент, что государство помогает этим лицам с целью компенсировать несправедливости апартеида, потому что система апартеида также создала свою собственную элиту посредством государственных ресурсов.

Этот аргумент неубедителен потому, что население времен апартеида фундаментально отличается от ожиданий населения пост-апартеидного демократического периода.

Эти две реальности вообще нельзя сравнивать; нет никакого морального равенства, морального сравнения между гражданином времен апартеида и гражданином пост-апартеидного периода.

Восходящая группа элиты, которая несправедливо получила выгоды от политических связей, станет обузой для частного капитала в ЮАР.

На них нельзя рассчитывать как на здоровых и честных защитников частного капитала.

Ральф Матхекга - директор исследовательско-консультационной компании Clearcontent Research and Consulting.