Для каждого человека существуют такие вещи, каких он, как ему кажется, никогда не произнесет. 

Ну, например: «Знаете, я действительно скучаю по Уинстону». Или: «Не думаю, что Майкл Лос (Michael Laws) на самом деле стремился раздразнить аудиторию». Или: «Говорите что хотите о военных, по крайней мере, всегда знаешь, чего от них следует ожидать».

Вплоть до нынешней недели этот список мог бы включать и такую фразу: «Возможно, Владимир Путин в чем-то прав».

Как участник тандема, правящего Россией, Путин вынужден был сказать о западном военном вмешательстве в Ливию следующее: «Степень беспечности в отношении развязывания военных действий против суверенного государства чудовищна. Ливия не относится к странам с развитой демократической системой; но все же это не дает западным державам права вмешиваться во внутренний конфликт в стране и поддерживать одну из сторон». 

В основе защиты Путиным национального суверенитета лежат вполне эгоистические интересы, поскольку он, как всякий российский или советский лидер, искренне уверен, что никого в мире не касается то, что происходит в пределах Великой России и ее зоны влияния, даже если речь идет о жестоком и неразборчивом применении военной силы.

Но как симулянт может заболеть по-настоящему, а у параноика могут все-таки быть реальные враги, так и лицемер способен привести убедительный довод, даже не выходя за рамки своего лицемерия. 

Одно дело – поддерживать военное вмешательство чтобы не допустить этническую чистку или геноцид, как это слишком поздно произошло в бывшей Югославии и слишком, слишком поздно – в Руанде.

Однако в Ливии, похоже, ситуация совсем другая. Муаммар Каддами кровожадно изрыгает угрозы, которые его вооруженные силы в определенной степени приводят в исполнение, однако в основе своей это гражданский конфликт, в котором тиран, по тем или иным причинам, не остался без поддержки.

Создается впечатление, что Запад, по видимости старающийся предупредить развязывание тотальной войны ливийских вооруженных сил против мирного населения и плохо вооруженных мятежников, на деле пытается осуществить смену режима – базируясь на том, что кто и что угодно предпочтительнее, чем Каддафи.  

Меня лично не пугает перспектива увидеть, как Каддафи болтается на фонарном столбе в Триполи. И если союзники сумеют так организовать события, что Каддафи, живой или мертвый, уйдет со сцены, и его режим заменится чем-то более подходящим, тогда французский президент Николя Саркози и британский премьер-министр вправе будут ожидать резкого повышения своего рейтинга.

Но разве новый режим непременно станет шагом вперед, как для народа Ливии, так и с точки зрения Запада? На этой неделе Дэвид Фрам (David Frum), бывший спичрайтер Джорджа Буша, автор выражения «Ось зла», упомянул о некоем исследовании, обсуждаемом в Вашингтоне, из результатов которого явствует, что Ливия, в пересчете на душу населения, поставляла в два раза больше бойцов для антиамериканского восстания в Ираке, чем любая другая арабская страна, причем 75%  – за счет контролируемого мятежниками района вокруг Бенгази.

Неужели мы забыли уроки Афганистана, когда поддержка сопротивления моджахедов помогла положить конец советской оккупации и низложить марионеточное коммунистическое правительство – но ценой образования двухголового монстра, Талибана и «Аль-Каиды»?

А учитывая ветер перемен, который задул во всем арабском мире, каковы шансы, что другие деспотические руководители не пойдут за Каддафи, вместо того, чтобы действовать спокойно, как египетский лидер Хосни Мурабак? 

На этой неделе расстреляли участников демонстрации в Сирии, где с 1971 года железной рукой правит клан Ассада. На что будет готова коалиция, как она захочет и сможет поступить, если нынешний сирийский президент решится последовать примеру своего отца и уничтожить своих оппонентов?

А что Алжир? Тунис стал первой упавшей костью домино, но первые признаки народного недовольства появились в алжирском городе Акбу еще в начале января. В конце концов, Алжир – страна, где более 150 тысяч человек были убиты в ходе довольно варварской гражданской войны, начавшейся в 1992 году, когда были отменены выборы с целью не допустить прихода к власти исламских партий.

Нынешний президент, Абдель Азиз Бутефлика, смог оттащить Алжир от пропасти; но в духе исконной североафриканской традиции тут же внес поправку в конституцию, позволяющую ему оставаться на своем посту бесконечно долгий срок.

Защитники интервенции усматривают в этом поворотный исторический момент. Они, видимо, полагают, что за счет продуманного применения западной силы нынешний  коррумпированный и деспотический порядок в арабском мире развалится, и на его руинах расцветут свобода и демократия. Соблазнительные мечты; однако уже не столь соблазнительные, как когда мы впервые услышали о них - накануне вторжения в Ирак.