«Процесс глобализации юаня кажется неумолимым и безудержным», — сообщил журнал The Economist в апреле 2014 года. И действительно, за год с небольшим, к августу 2015-го доля юаня в общих объёмах международных платежей удвоилась до 2,8%, благодаря чему китайская валюта вышла на четвёртое место в списке наиболее используемых в мире.


Но после этого процесс пошел в обратную сторону. Сегодня доля юаня в международных платежах упала до 1,6%, и он скатился на седьмое место. На глобальном рынке облигаций использование юаня снизилось на 45% по сравнению с пиковым показателем, достигнутым в 2015 году. В банках Гонконга объёмы депозитов, номинированных в юанях, сократились вдвое. Наконец, если в 2015 году 35% внешнеторговых расчётов Китая осуществлялось в юанях (почти всё остальное — в долларах), то сегодня эта доля упала примерно до 12%.


Поворот в судьбе юаня объясняется четырьмя основными факторами.


Во-первых, с 2005 по 2013 годы стоимость юаня в долларах росла почти ежегодно (всего он укрепился на 36,7%), но с тех пор курс постепенно падает, что приводит к потере интереса среди спекулянтов. Начиная с 2014-го, курс юаня с каждым годом слабеет всё сильнее. С момента начала процесса падения он снизился уже на 11%, несмотря на интервенции Народного банка Китая (НБК) с целью укрепить валюту (а не ослабить её, как утверждает президент США Дональд Трамп). В результате инвесторы отказались от идеи о том, будто укрепление юаня — это единственный вариант развития событий. Приток капитала, связанный с этой идеей, прекратился.


Падение юаня относительно доллара стало следствием замедления экономического роста в Китае, происходившего за счёт кредитов, а также роста рисков дефолта. Неудивительно, что жители и компании Китая ищут новые способы (легальные и не только) вывести деньги из страны.


В апреле на презентации в Нью-Йорке заместитель председателя Народного банка Китая И Ган пытался вернуть уверенность нервничающим инвесторам, заявив, что уровень просроченной задолженности в китайском банковском секторе «в основном стабилизировался после длительного периода роста». Это, по его словам, стало «позитивным событием для финансового рынка».


Но И Ган хитрил. Стабилизировалась доля просроченной задолженности в общем объёме банковского кредитования, но это произошло лишь из-за того, что продолжало увеличиваться число выданных кредитов. Многие из новых кредитов были выданы неплатежеспособным клиентам, и можно ожидать, что со временем с ними возникнут проблемы. Более того, в абсолютных цифрах объём просроченной задолженности вырос на 35 миллиардов долларов за 2016 год, достигнув 220 миллиардов. При этом китайские банки используют различные бухгалтерские трюки, чтобы спрятать от регулятора кредиты на триллионы долларов.


Пытаясь остановить падение валютного курса, власти затруднили конвертацию юаней в доллары. И если раньше они поддерживали китайские инвестиции за рубежом, то теперь начали блокировать международные сделки слияния и поглощения с целью не позволить национальным компаниям экспортировать капитал. Одновременно они осложнили процедуру возврата капиталов иностранными инвесторами. Данная мера помогает удержать в стране тот капитал, который туда уже пришёл, но при этом лишает иностранцев стимулов к выделению новых ресурсов.


А это уже второй фактор, который отбивает охоту накапливать китайскую валюту. Встав перед выбором между краткосрочной экономической стабильностью и валютной гибкостью, китайские власти выбрали стабильность. В связи с этим под вопросом оказалась серьёзность их долгосрочных намерений перейти к полной конвертируемости юаня, хотя это очень важный шаг на пути к достижению юанем статуса настоящей резервной валюты.


Есть и третий фактор, ослабляющий юань: страна исчерпала свой экспортный потенциал. Китай со своей валютой выдвинулся вперёд благодаря невероятно успешной интеграции страны в глобальную экономику после вступления во Всемирную торговую организацию в 2001 году. Доля Китая в мировом экспорте выросла с 1% в 1980 году до 14% в 2015 году; он стал крупнейшим экспортёром в мире. Однако с тех пор доля страны в глобальном экспорте упала до 13,3%. Тех, кто видел в Китае некий государственный аналог компании Amazon. com, которая каждый год продаёт товары всё большему и большему количеству людей, постигло разочарование.


Четвёртый фактор — поворот против самой глобализации. В период с 2007 по 2015 годы объём международных потоков капитала (в форме покупки акций и облигаций, прямых иностранных инвестиций и кредитов) сократился более чем на две три — с 11,9 триллиона долларов до 3,3 триллиона. Стали возникать торговые барьеры. Дискриминационная политика встречается теперь чаще, чем меры либерализации. Объёмы товарной торговли тоже падают, сократившись на 10% с 2010 по 2015 годы. Это самый крупный спад за любой четырёхлетний период со времён Второй мировой войны. В результате Китай не просто теряет долю на рынке экспорта, он теряет долю на сжимающемся глобальном рынке. В итоге долларовая стоимость китайского экспорта упала на 9,1% с момента пика в начале 2015 года.


Подведём итог. По сравнению с ситуацией, наблюдавшейся всего лишь несколько лет назад, сейчас у мира очень мало — а, может быть, и вообще нет — причин накапливать юани. Глобализация юаня больше не является «неумолимой и безудержной». В обозримом будущем она наоборот кажется полностью прекратившейся.

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.