После падения коммунизма в 1989 году Чешская Республика хотела как можно скорее вновь стать нормальной страной – ведь она после Второй мировой войны на протяжении 41 года была исключена из европейских интеграционных процессов. Единственный способ для достижения этой цели заключался в том, чтобы стать страной-членом Европейского Союза. У нас не было иного выбора, но память о коммунизме была еще слишком свежа. Мы хотели быть свободными, мы не хотели терять нашу свободу и наконец-то обретенную независимость. Поэтому многие из нас выступали за более свободную форму европейской интеграции, против так называемого углубления ЕС и против создания политического союза в Европе. Подобные мне люди очень быстро поняли, что идея создания единой европейской валюты это опасный проект, который либо создаст крупные проблемы, либо приведет к недемократической централизации Европы. У меня была ясная и четкая позиция. Несмотря на все мои оговорки и опасения, нам надо было подавать заявку на вступление в ЕС, но в то же время, мы должны были бороться против таких проектов как евро.

Будучи давним критиком идеи единой европейской валюты, я все же не радуюсь нынешним проблемам в еврозоне, потому что  последствия этих проблем могут быть серьезными для всех нас, европейцев – как для членов еврозоны, так и для тех, кто в нее не входит; как для ее сторонников, так и для оппонентов. Даже энтузиасты и пропагандисты евро сегодня внезапно заговорили о возможном крахе всего этого проекта, а мы, критики, говорим о том, что на это надо смотреть более структурировано.

Слово "крах" имеет как минимум  два значения. Первое это то, что проект еврозоны не сумел дать тех позитивных результатов, которых от него ожидали – правильно или ошибочно. Он был неверно и безответственно представлен как неоспоримое экономическое преимущество для всех стран, желающих отказаться от своих драгоценных  валют. В дорогостоящих исследованиях, которые публиковались перед введением единой европейской валюты, звучали обещания того, что евро поможет ускорить экономический рост и снизить инфляцию. В них особо подчеркивалось, что страны-члены еврозоны будут защищены от всякого рода внешних экономических неурядиц (так называемых внесистемных потрясений).

Этого не произошло. После создания еврозоны экономический рост ее членов замедлился по сравнению с  предыдущими десятилетиями, что увеличило разницу в темпах развития стран еврозоны и других крупных экономик – таких как американская и китайская; более мелких экономик юго-востока Азии и прочих частей развивающегося мира; а также тех государств Центральной и Восточной Европы, которые не входят в еврозону.

Развитие европейской экономики замедляется с 60-х годов прошлого столетия, что вызвано все более убыточной экономической и социальной системой, которая начала доминировать в Европе в то время. Европейское "социальное рыночное хозяйство" это непродуктивный вариант государства всеобщего благоденствия, государственного патернализма, "отдыхающего" общества, высоких налогов и низкой мотивированности к труду. Введение евро не переломило эту тенденцию. По данным Европейского центрального банка, средние темпы роста в странах еврозоны в 70-е годы составляли 3,4%, в 80-е 2,4%, в 90-е 2,2%, а с 2001 по 2009 годы (десятилетие евро) всего 1,1%. Такого замедления не было больше нигде в мире (если говорить о "нормальных" странах, т.е. о странах без войн и революций).

Даже ожидаемого сближения темпов инфляции и то не произошло. В еврозоне четко обозначились две группы: первая (включающая большинство  стран Западной и Северной Европы) имеет низкие темпы инфляции, а у второй (куда входят Греция, Испания, Португалия и Ирландия) темпы инфляции выше. Мы также стали свидетелями увеличения долговременного торгового дисбаланса. Есть страны, в которых объем экспорта превосходит объем импорта, и есть страны, которые длительное время импортируют больше, чем экспортируют. Не случайно то, что у второй группы более высокая инфляция. И это не связано с мировым кризисом. Данный кризис лишь усилил и обнажил давние экономические проблемы, которые были спрятаны; но он не был их причиной.

За первые десять лет своего существования еврозона не привела к сколь-либо значительному выравниванию экономик стран-членов. Еврозона, куда входит 16 европейских государств, не является "оптимальным валютным регионом" согласно определению экономической теории. Даже бывший член управляющего совета  и главный экономист Европейского центрального банка Отмар Иссинг (Otmar Issing) неоднократно подчеркивал (последний раз он сделал это, выступая в Праге в декабре 2009 года), что решение о создании еврозоны было в основном политическим, а не экономическим. В такой ситуации неизбежно то, что связанные с созданием и поддержанием такой зоны издержки превышают ее преимущества.

Я не случайно использую такие слова как "создание" и "поддержание". Большинство экономических обозревателей было удовлетворено легкостью и очевидной дешевизной первого шага (создание зоны общей валюты). Это помогло создать впечатление, что все в данном проекте великолепно.

Наверное, обменные курсы вступивших в еврозону стран более или менее объективно отражали экономические реалии того времени, когда появлялась новая валюта. Однако за последнее десятилетие разница в экономических показателях стран еврозоны увеличилась, и негативные последствия "смирительной рубашки" в виде единой валюты становятся все более и более очевидными. Когда "погода была хорошая" (в экономическом смысле этих слов), не было заметно никаких проблем. Но когда она испортилась (то есть, наступил кризис), отсутствие однородности дало о себе знать очень четко. В этом смысле я осмелюсь сказать, что еврозона как проект, обещавший своим членам значительные экономические преимущества, провалилась.

Второе значение слова "крах" это возможный распад еврозоны как института, кончина евро. На этот вопрос я отвечаю "нет" – евро не рухнет. В его создание  и существование в качестве  цементирующего раствора наднационального образования ЕС вложен настолько значительный политический капитал, что в обозримом будущем от евро, конечно же, не откажутся.

Эта валюта продолжит свое существование, но цена будет очень высока – низкий экономический рост. Экономический ущерб будет нанесен даже тем, кто не входит в еврозону, например, Чехии.

Ту огромную сумму денег, которую получит Греция, можно разделить на число проживающих в еврозоне, и каждый человек сможет вычислить свой "вклад". Однако "возможные" издержки, связанные с утратой потенциально более высоких темпов роста, будут гораздо болезненнее. Я не сомневаюсь, что по причинам политического порядка эта цена будет заплачена, и что обитатели еврозоны никогда не узнают, во сколько евро это им обошлось в действительности.

Механизм спасения европейского валютного союза заключается в увеличении объемов финансовых перечислений, которые придется переводить в страны еврозоны, больше всех страдающие от экономических и финансовых проблем. Но все знают, что посылать крупные финансовые переводы можно только внутри государства, а ЕС, или еврозона, это не государство. Только в государстве между гражданами существует достаточное чувство солидарности. Только в государстве – и объединенная Германия в 90-е годы стала тому прекрасным примером – крупные перечисления финансовых средств являются оправданными и действенными с политической точки зрения. (Кстати, финансовые перечисления внутри Германии в ту эпоху ежегодно составляли ту сумму, которая может понадобиться Греции для выживания. Так получилось, что двадцать лет тому назад я был министром финансов в распускаемом политическом и валютном союзе, который назывался Чехословакия. Должен признаться, что тогда страна распалась из-за отсутствия солидарности.

Именно поэтому Европе придется решать, нужна ли ей вдобавок политическая централизация. Европейцы этого не хотят, так как знают (или, по крайней мере, чувствуют), что это будет в ущерб их свободе и благосостоянию. Однако существует вполне реальная опасность, что политики все равно пойдут на такую меру – сделав это за спиной у своих избирателей. И это беспокоит меня больше всего. Осуществленные недавно в штаб-квартире ЕС в Брюсселе сделки (проведенные буквально за закрытыми дверьми) по поводу пакета помощи Греции продемонстрировали, что в Евросоюзе нет демократии. Германо-французский тандем принял решение за остальные государства еврозоны, и я боюсь, это будет продолжаться.

Очевидно, что единая европейская валюта евро и предложенные недавно меры по ее спасению не являются панацеей для экономики Европы. В долгосрочной перспективе евро можно будет спасти лишь путем радикальной реструктуризации европейской экономической и социальной системы. Моя страна провела бархатную революцию и осуществила радикальную перестройку своей политической, экономической и общественной структуры. Пятнадцать лет назад я порой шутил, что после вступления в ЕС нам может понадобиться провести бархатную революцию и там тоже. К сожалению, сегодня это уже не шутка.

Чехия поступила правильно, избежав членства в еврозоне. Я рад, что мы не единственные, кто придерживается таких позиций. В апреле Financial Times опубликовала статью ныне покойного главы польского центробанка Славомира Скржипека. Он написал ее незадолго до своей трагической смерти в авиакатастрофе под Смоленском. В той статье Скржипек заявил: "Не являясь членом зоны евро, Польша сумела выиграть от гибкости обменного курса злотого таким образом, что это укрепило ее развитие и снизило платежный дефицит, не приведя при этом к импорту инфляции". Он добавил, что "десятилетняя история резкой  утраты периферийными членами еврозоны своей конкурентоспособности стало наглядным уроком". К этому нечего добавить.

Вацлав Клаус - президент Чехии с 2003 года.