Российская императрица Екатерина II Великая как-то назвала своего любовника Григория Потемкина «одним из величайшим оригиналов эпохи». Безусловно, она была права в отношении строителя империи Потемкина. Но в большей степени данный титул заслужила сама Екатерина. Эта никому не известная немецкая принцесса благодаря своей безжалостности, энергии и творческой фантазии стала одной из величайших правительниц России.
Екатерина строила, покоряла, реформировала и организовывала – как и все великие монархи 18-го столетия. Но поистине уникальной и очаровательной Екатерину сделал ее постоянно ищущий интеллект, о котором мы можем узнать благодаря ее собственным сочинениям. Читая ее откровенные мемуары и письма, мы видим живой и пытливый ум Екатерины, которая пытается привести в соответствие и примирить свои собственные просвещенные принципы и мрачную феодальную действительность России. «Она считала, что приезд в Россию ее, дочери Европы, спустя 18 лет после смерти Петра I является продолжением его движения к цивилизации и величию», - пишет многолетний биограф российской царской семьи Роберт Мэсси (Robert K. Massie) в своей новой авторитетной биографической книге «Catherine the Great: Portrait of a Woman» (Екатерина Великая: портрет женщины).
Бывший журналист Newsweek Мэсси вот уже полвека занимается тем, что ярко и образно описывает жизнь великих россиян. Его произведения «Nicholas and Alexandra» (Николай и Александра) (1967 год) и «Peter the Great» (Петр Великий) (1981 год) были новаторскими работами, потому что советские историки царского периода в то время действовали по указке сверху. «У них были свои приказы на совершение марша, и им приходилось тянуть официальную лямку», - заявил Мэсси в интервью.
«Екатерина Великая» это книга иного рода, написанная в иное время о гораздо более сложной личности, чем Петр I или Николай II. Новаторской ее назвать нельзя. Мэсси приводит цитаты как минимум из 12 биографий Екатерины на английском языке. Четыре из них были написаны уже после краха коммунизма. Он не ссылается ни на один оригинальный российский источник. Тем не менее, книга Мэсси ценна, потому что к изучению темы привлечен всепроникающий человеческий интеллект. Кроме того, в ней присутствует та повествовательная живость, которая свойственна его более ранним работам. Эта живость смешивается с роскошными и звучными, почти викторианскими тонами. «Отправившаяся в неизвестную страну, побуждаемая императорской сентиментальностью, материнскими амбициями и интригами прусского короля, эта девушка-подросток вступила на путь великих приключений», - пишет Мэсси о путешествии юной Софии Фредерики Августы фон Анхальт-Цербстской (будущая Екатерина II) в Санкт-Петербург, чтобы выйти замуж за престолонаследника Российской империи.
Мэсси рисует нам живой и весьма интимный портрет Екатерины. Прежде всего, она была страстной женщиной, оказавшейся в одиночестве на вершине той власти, которую захватила для себя самой. Екатерина искала любви не в тех местах, где надо. «О себе я сказала бы, что являюсь истинным джентльменом с умом более мужским, нежели женским», - писала она. В «Искреннем признании», написанном для Потемкина и ставшем откровенным описанием собственной жизни и любви, Екатерина признается своему главному и самому ревнивому любовнику, а также, возможно, и тайному супругу: «Беда в том, что мое сердце не желает жить без любви ни единого часа…Если ты хочешь удержать меня навсегда, то покажи в равной степени и любовь, и дружбу, а больше всего остального люби меня и говори мне правду». Такой психологический взгляд на жизнь того периода изнутри почти беспрецедентен, и уж тем более, если речь идет о психологии монарха.
Величайший талант Мэсси заключается в том, что он создает героев, кажущихся симпатичными и понимающими, несмотря на то, что живут они в мире, невообразимо далеком от нашего собственного. Этим миром царственных дворов 18-го века правили навязчивая идея о рангах и браках, вечная угроза заболевания и насильственной смерти, а также (по крайней мере, в России) смехотворный религиозный фатализм. Россия, подобно новорожденным Соединенным Штатам Америки, была страной рабовладельческой, где крепостные являлись личной собственностью, которую можно было продавать и покупать.
Подобно американским отцам-основателям, Екатерина быстро примирила себя с парадоксом между своим энтузиазмом эпохи Просвещения и рабовладением. Ей помогло в этом осознание того, что ее власть зависит от поддержки знати, владеющей крепостными. Но в то же время, она бесконечно дискутировала о правах человека в своей наполовину публичной переписке с Вольтером и прочими гигантами европейского Просвещения. Эта переписка стала шедевром публичной интеллектуальной дипломатии. Французский энциклопедист Дени Дидро гостил у Екатерины в Санкт-Петербурге несколько месяцев. Он настолько увлекался во время бесед с императрицей, что Екатерине пришлось поставить между ним и собою стол, дабы старик не хватал ее больно за колени, стараясь подчеркнуть свою мысль. Купив библиотеку Дидро, а также большую часть важных коллекций картин старых мастеров, продававшихся в Европе в ее время, Екатерина показала европейцам, что «на востоке есть и кое-что другое, кроме снега и волков», пишет Мэсси.
Лучше всего Мэсси пишет о сложной личной жизни Екатерины, из-за которой ее больше всего очерняют историки. У Екатерины за всю ее жизнь было 12 любовников. С некоторыми из них она поддерживала длительные, страстные и полные преданности отношения. То были гениальные мужчины. Один из них – Григорий Орлов, который помог Екатерине свергнуть и убить ее неуравновешенного и эмоционально неуравновешенного супруга Петра III. Другой – Григорий Потемкин, захвативший огромные территории на юге России у турок. Остальными ее любовниками были обладающие приятной внешностью молодые мужчины, но эти отношения оказывались недолговечными, а романы закручивались с нешуточной откровенностью. Однако в эпоху Екатерины все личное было политикой, и она использовала многих своих любовников в качестве помощников даже после прекращения интимных отношений. Одного из них, Станислава Понятовского, она сделала королем Польши, и именно при нем его родина была расчленена, а затем растворилась в составе Российской империи.
Еще по теме: Августейшая потаскуха как символ имперского величия
Но такое серийное единобрачие, говорит Мэсси, объясняется «отнюдь не только и не столько чувственностью Екатерины. Она хотела любить и быть любимой. Она жила с невыносимым мужем в эмоциональном вакууме. Читая ее письма к Потемкину, понимаешь, что кроме физического удовлетворения ей нужно было умное и любящее дружеское общение». И неудивительно, что она так страстно стремилась к этому. Екатерину привезли в незнакомую страну в 14-летнем возрасте. В 16 лет ее выдали замуж за психически неустойчивого и физически отвратительного подростка, который девять лет не прикасался к ней на брачном ложе. Троих ее детей в момент рождения отобрала их навязчивая и ревнивая двоюродная бабка – российская императрица Елизавета. «С годами она увлеклась поисками фонтана молодости, - пишет Мэсси. – Она пыталась сохранить молодость, отождествляя ее со страстью и увлечением молодых людей – и симулируя ее в случае необходимости».
У книги есть и свои недостатки. В конце повествования сюжетная линия путается, появляются упущения. Педантичная Екатерина никогда не допускала ничего подобного, несмотря на огромное многообразие интересов и обязанностей. Иногда, подобно лучу мощного, но скрипучего викторианского маяка, Мэсси отвлекает внимание читателя, излишне долго направляя его в неверном направлении. Продолжительное отступление на тему Французской революции, например, а также стандартная история гильотины это несколько чрезмерный отход от предмета повествования. Несмотря на внимание Мэсси к деталям, он самым необъяснимым образом пропускает некоторые чудесные и хорошо известные всем сцены и эпизоды. Например, Мэсси упоминает эксцентричный наряд одного из величайших генералов Екатерины Никиты Панина, который во время военной кампании носил «длинный французский ночной колпак с розовыми ленточками». Но к величайшему сожалению, он упускает из виду гораздо более эксцентричное поведение еще более великого екатерининского генерала Александра Суворова, который имел привычку голышом совершать акробатические трюки на виду у своих войск во время утренних парадов.
Историю надо описывать «горизонтально и вертикально», говорит Мэссси. «Нельзя просто так проходить по датам в истории одной страны, надо показывать и остальной мир, находящийся вокруг нее». За свою многолетнюю работу по доведению живой российской истории до западных читателей, а также до российских читателей, знакомившихся с его работами о запретной истории царизма в самиздатовском виде, Мэсси удалось великолепно и мастерски показать, что Россия всегда была самыми тесными узами связана с политической и культурной жизнью Европы, хотя обычно отставала на шаг-другой, идя не в ногу со временем. В своей работе «Екатерина Великая» Мэсси создал точный и притягательный портрет не только российского титана, но и женщины во плоти и крови.
