Впервые я увидел картину Казимира Малевича (1879-1935) в магазине подержанных книг. Один из стеллажей был полностью забит художественными альбомами, покрытыми толстыми слоями пыли. На обложке одного альбома была изображена картина: несколько разноцветных квадратов, как будто слитых воедино, наложенных друг на друга. Даже будучи в пыли, этот рисунок всё равно производил глубокое впечатление. Так я начал свое знакомство с творчеством основоположника супрематизма — Малевичем.

Картина Малевича произвела на меня неизгладимое впечатление, у меня аж дух захватило. Я был очарован этими большими и маленькими квадратами: они расположены как будто случайным образом, однако на самом деле все детали тщательно продуманы. Да и цвета связаны между собой: черный и белый, оранжево-розовый и темно-фиолетовый. Они либо ярко контрастируют, либо забавным образом дополняют друг друга. Эти картины чаще всего остаются неназванными, либо же их обобщенно называют «произведениями супрематизма». В них все кажется беспорядочным, случайным, однако на самом деле все они имеют искусную структуру, и это потрясающе красиво!

Малевич до «Черного квадрата»

В любой работе, посвященной истории искусств России начала XX века, обязательно упоминается так называемый «Черный квадрат» Малевича. Художник писал это свое произведение с 1914 по 1915 год. В 1915 году оно впервые было выставлено на Последней футуристической выставке картин «0,10». На этой выставке другие работы Малевича были развешены довольно плотно и располагались на двух соседних стенках, в углу возвышался «Черный квадрат». В углу! Ничего себе! Среди тех картин были и большие, и малые, но, по сути, на всех были изображены квадраты. Где-то ровные, где-то немного покосившиеся. «Я не хочу копировать и искажать движение предметов и других разновидностей форм природы». Так в книге «От кубизма и футуризма к супрематизму» писал русский художник с польскими корнями Казимир Малевич.

На первый взгляд может показаться, что между произведениями Малевича до 1915 года и после нет никакой связи. Его картина «Музыкальные инструменты» 1913 года очень похожа на картину «Скрипка», написанную Пабло Пикассо годом ранее. А композиция и содержание произведения «Летчик» 1914 года насквозь пропитаны духом экспрессионизма и кубизма, популярными в Европе в начале XX столетия. Если говорить о более ранних работах, то в картинах «Цветочница» 1903 года и «Купальщик» 1910 года можно уловить нотки Поля Гогена и Ван Гога.

Казимир Малевич, как и многие другие русские художники начала XX века, подвергся влиянию французского постимпрессионизма, фовизма и символизма (как раз в то время купцы Сергей Щукин и Иван Морозов начали коллекционировать произведения французского искусства, и многие русские художники получили возможность своими глазами увидеть подлинники произведений Ван Гога, Гогена и Анри Матисса). Постепенно художники простились с идеей, что картины нужно писать в соответствии с действительностью и как можно точнее, и начали уделять внимание линиям, ярким цветам и геометрическим фигурам. Вместо «изображения действительности» их стало интересовать «выражение эмоций» и «поиски сути».

Предпосылки и экспериментальный характер «любви к квадратам»

Любой уважающий себя деятель искусства не готов всю жизнь следовать чужим образцам, и Малевич не был исключением. Французский искусствовед Морис Дени (Maurice Denis), побывав в Третьяковской галерее, восхищался произведениями русских художников, однако не преминул бросить в их адрес довольно колкие замечания: «подражание», «школьники», «еще один Моро (Гюстав Моро, Gustave Moreau, — представитель французских символистов). Эти слова побудили Малевича и живописца Валентина Серова пересмотреть свое творчество. Как раз тогда в искусстве стал набирать силу футуризм, отрицавший традиционные и старомодные каноны. Также у интеллигенции были в почете теософия (оккультное движение, в широком смысле слова — мистическое богопознание, созерцание Бога, в свете которого открывается таинственное знание всех вещей — прим. пер.) и космология (наука, которая изучает строение и эволюцию Вселенной как единое целое — прим. пер). Все эти новые идеи вдохновляли на перемены. Начиная с выставки «0,10», Малевич стал уделять внимание расположению и интеграции геометрических фигур на холсте. Вы можете сказать, что он создал что-то совершенно новое, однако за основу своего творчества супрематисты взяли уже существующие традиции. Противоборство четырехугольников, взаимозависимость между линиями, а также соприкасание и трение двух плоскостей показывают, что суждения Малевича и других супрематистов о связи реального и абстрактного основаны на геометрическом и математическом анализе.

Экспериментальный характер данного творчества, этой «любви к квадратам» выражался в отваге практиков, готовых искать новые способы воплощения рационального и эмоционального начал, их слияния в рамках таких художественных образований, как живопись, скульптура и архитектура. Французский художник Поль Сезанн (Paul Cezanne), который кроме всего прочего любил рисовать и геометрические фигуры, говорил: «С помощью геометрических фигур я могу изобразить природу, не ее простоту, а более четкие линии и плоскости». В картинах Малевича 1910-х годов мы уже можем увидеть наличие геометрических фигур (обратим внимание, например, на четкость линии, когда он рисует руки или ноги, и на то, как картины превращаются в нагромождение коллажей из неправильных многоугольников). Малевич, являясь основоположником супрематизма, вычеркнул из своего творчества чрезмерное преувеличение, трансформации и непонятные элементы, он максимально упростил произведения с помощью цветов и черт. По его мнению, именно геометрические фигуры, а не что-то другое, — самые гармоничные и прекрасные символы нашего мира. К тому же их простота и незамысловатость делают произведения более живыми и значительными. Наиболее яркий пример — картина 1918 года «Белое на белом»: белый квадрат на белом холсте, все просто и четко. Это переход от сложного к простому, от реалистичного изображения к абстракции. Подобные идеи также нашли свое отражение в произведениях современника Малевича, испанского художника Жоана Миро (Joan Miró). Однако картины Миро кажутся более детскими, неопрятными, в них нет разумности и строгости, присущих Малевичу.

«У моря в цветении весны»

Весьма любопытно, что даже заинтересовавшись квадратами, Малевич на этом не успокоился. Через два года он начал писать маслом треугольники, овалы и спиральные объекты — вещи не такие ровные, как квадраты. По мнению ученого Джона Милнера (John Milner), это не только увеличило сценичность картин, но и дало художнику пространство для создания чего-то более сложного и ритмичного. После этого в течение нескольких лет Малевич не трогал геометрические фигуры и вновь вернулся к теме людей и пейзажей. Мазки картины «Летний пейзаж» 1929 года похожи на манеру изображения времен «Цветочницы», однако кажутся более случайными. А образы людей в его произведениях «Косарь» 1930 года и «Бегущий человек» 1932 года напоминают нам о картинах, написанных им двадцать лет назад, — о «Крестьянке» и «Купальщике». Разница состоит в том, что в новых картинах у большинства людей нет черт лица, а раньше художник изображал их довольно четко.

Из поздних произведений Малевича мне особенно нравится картина «Сложное предчувствие (Торс в желтой рубашке)». На заднем фоне мы видим красный дом, который стоит на берегу моря. На переднем плане человеческая фигура, обращенная к нам спиной и смотрящая вдаль. Глядя на эту картину, я вспоминаю строчки из знаменитого стихотворения китайского поэта Хай Цзы (Hai Zi): «мне лишь бы быть у моря в цветении весны».