Мусульманские путешественники объехали весь свет. Они пересекали моря, терпели лишения и даже погибали. Те, кто возвращался, рассказывали о культуре и быте других стран и народов. Многие поездки были связаны с политикой, поэтому первыми путешественниками стали министры, гонцы, шпионы и послы. Другие путешествия совершались с иными целями: паломничество, миссионерская деятельность, торговля и наука. Путевые заметки путешественников помогли расширить знания о поверхности земного шара, что позволило историкам, географам и картографам вычислить расстояния между странами и узнать больше о жизни их обитателей.
Мусульмане объехали все побережье Индийского океана или «Великого Восточного моря», как его называл иранский географ Ибн Хордадбех, а также изъездили все земли от Восточной Африки до Корейского полуострова. Они побывали в странах тюрок и русов, Сибири или «Земле тьмы», как описал ее марокканский путешественник Ибн Баттута. Мусульмане путешествовали по Европе или «Аурафи». Такое название ей дал мусульманский путешественник Якут аль-Хамави, который составил «Словарь стран». В путевых заметках мусульманских путешественников встречаются упоминания о галисийцах, франках, немцах, британцах, австрийцах и венграх. Вполне вероятно, что они не добирались до северной части континента, тем не менее мусульманские деньги впоследствии находили в Швеции, Финляндии, Исландии, Норвегии и других северных странах.
Необходимо отметить, что мусульмане хорошо знали Африку, которую называли «Лубия». Некоторые мусульманские путешественники осмелились уйти в «Море тьмы» (Атлантика) на встречу неизвестности. Арабский путешественник Аль-Масуди упоминал о приключениях «юных авантюристов», которые добирались до Канарских островов. Другой арабский путешественник Шихабуддин аль-Умари в своем сочинении «Пути взоров по государствам с крупными городами» рассказал, что султан Мали Манса Абу Бакр II передал престол своему брату Мансе Мусе и отправился покорять Атлантический океан с двумя тысячами кораблей. К сожалению, он так и не вернулся. Он добрался до цели? Кто-то другой добрался? В настоящее время между мусульманскими и западными историками ведутся дискуссии о том, что же произошло на самом деле.
Мы не будет дискутировать на эту тему. Книги о «путешествиях», «дорогах и царствах» и «чудесах» пользуются большой популярностью, но мы хотим заострить внимание на той части культуры, которая связана с получением новых знаний. Как относились путешественники и историки к изучению других народов? Каким был их подход? В какие ловушки они попадали?
Подходы западного востоковедения неоднократно подвергались критике из-за соответствующих методов и инструментов, но все равно мы не можем полностью закрыть глаза на их достижения. Вопрос в другом: почему ошибки были характерны для западного востоковедения, а не восточного? Страны с имперскими амбициями разве откажутся принижать других на потеху собственному самолюбию? Разве они не стремятся использовать знания о других странах для реализации своих политических, торговых и религиозных интересов?
Я не стремлюсь дать исчерпывающие ответы на все эти вопросы, но хочу затронуть некоторые аспекты, не углубляясь в них. К сожалению, даже здесь есть несколько препятствий. Во-первых, между путешественниками и историками не существует единого мнения. А во-вторых, историки настаивают на том, что нельзя сравнивать разные эпохи в силу имеющихся различий в политике, экономике и других сферах. Если все же необходимо что-то сравнить, то только в пределах одной эпохи.
Открытость и распространение
Склонность мусульман к путешествиям, стремление узнать больше о других народах и универсальность коранического послания способствовали тому, что мусульманская культура стала открыта для других. В отличие от мусульман индусы были убеждены, что «земля — это их земля, люди — это представители только их народа, цари — только их правители, религия — только их вера, наука — только та, что у них имеется. Они кичливы, тщеславны и самодовольны, но невежественны. Им от природы свойственно скупиться своими знаниями и исключительно ревниво оберегать их от непричастных к наукам индийцев, а что уж и говорить о прочих, когда они даже не допускают существования других стран на земле, кроме их страны, других людей, кроме ее жителей, какого-либо знания или науки у какого-либо другого народа. Все это в такой степени, что если им сообщают о какой-нибудь науке или ученом в Хорасане и Фарсе, то сообщившего эту весть они считают за невежду и не верят ему по вышеуказанной слабости. Если бы они путешествовали и общались с другими народами, они непременно изменили бы свое мнение, так как их предки не пребывали в такой ограниченности». Об этом пишет знаменитый иранский ученый аль-Бируни в книге «Индия, или Книга содержащая разъяснения принадлежащих индийцам учений, приемлемых разумом или отвергаемых».
Невозможно не упомянуть о торговле, способствующей распространению новых знаний. В прошлом торговые пути арабов соединяли Йемен, Абиссинию, берега Персидского залива, Индию и Китай. Также нельзя забывать о курейшитах, которые торговали на территории, расположенной между Йеменом и Левантом. Кроме того, вспомним исламские завоевания, способствующие расширению арабского региона от Нила до Амударьи, которые помогли создать новые торговые маршруты между Востоком и Западом, Севером и Югом.
Торговцы были более открытыми и гибкими благодаря тому, что общались с разными людьми во время многочисленных странствий и путешествий. А торговые города впитывали нравы и культуру чужаков вместе с их товарами, что способствовало развитию культурного обмена и распространению иностранных языков.
Таким образом, мусульманские города стали космополитичными именно благодаря торговле. Об этом неоднократно говорил Аль-Масуди и другие путешественники, включая арабского писателя Аль-Джахиза, который ненадолго оставил «плодородный полумесяц» ради путешествий по другим странам.
Американский востоковед Маршалл Ходжсон в книге «История ислама. Исламская цивилизация от рождения до наших дней» писал, что мусульмане всегда считали себя космополитами, то есть гражданами всего мира. Наиболее наглядно данное утверждение представлено в очерках путешественников, которые рассказывали о встречах со своими соотечественниками на чужбине. Так Ибн Фадлан встретил на славянских землях портного из Багдада, а Ибн Баттута познакомился в Китае с факихом из Сеуты. К слову, спустя годы он встретился с братом вышеупомянутого факиха в Судане.
В данной статье я подробно остановлюсь на сочинениях трех путешественников и историков: Ибн Фадлана, Абуль-Хасана Аль-Масуди и Абу Рейхана аль-Бируни. Начнем с багдадского путешественника Ибн Фадлана, который посетил славянские страны.
Стоит отметить, что русские считают путевые заметки Ибн Фадлана одним из самых ценных и древних источников, которые повествуют об их жизни и религии в дохристианскую эпоху.
Приключения факиха
Стоит отметить, что многие путешественники и географы в основном выходцы из среднего класса, поэтому мы не знаем когда именно родился Ибн Фадлан. Тем не менее мусульманский путешественник Якут аль-Хамави в «Словаре стран» пишет, что он служил аббасидскому военачальнику Мухаммеду ибн Сулейману аль-Ханафии. Он несколько раз упоминал: «Ахмед ибн Фадлан ибн аль-Аббас ибн Рашид ибн Хаммад протеже Мухаммеда ибн Сулеймана, посланник халифа Аббасидов Аль-Муктадира».
Вероятно, наиболее достоверные сведения содержатся в путевых заметках, где он заявляет, что его зовут «Мухаммед». Ибн Фадлан — мусульманский ученый и писатель, прекрасно владеющий языком. Безусловно он обладал богатым воображением, а также смелостью говорить правду и исправлять ошибки предшественников.
В 921 году он уехал из Багдада с определенной целью, которая упоминается в его записках: «Когда письмо Альмаса ибн-Шальки Балтавара, царя Славян, прибыло к повелителю верных Муктадир-Биллахи, в котором он просит, чтоб он послал ему такого мужа, который обучил бы его вере, наставил бы его в законах ислама, построил бы ему мечеть и поставил бы ему кафедру для утверждения на ней пропаганды во всей его стране и во всех областях его государства; просит он также о сооружении крепости, в которой он бы защищался от царей-противников — то на все это он согласился».
Ислам пришел в булгарскую и славянскую страны намного раньше. Под «булгарской страной» подразумевается древнее царство, о существовании которого до сих пор ведутся споры. По мнению исследователя Сами аль-Дахана, оно располагалось к северо-востоку от Каспийского моря. Что касается «страны славян», то имеется ввиду территория, на которой проживали славяне, немцы, народы Восточной Европы, а также некоторые тюркские племена к востоку от Каспийского моря, в частности, в бассейне реки Волги. Ранее их царство находилось на территории, которая сегодня известна как Республика Татарстан. В книге «Золотые копи и россыпи самоцветов» Аль-Масуди пишет: «Страна хазар была создана из славян и русских, которые были связаны с Востоком». К слову, о путешествии Ибн Фадлана в Восточную Европу ничего неизвестно до того момента, как он встретил славян.
Знаменитый географ Ибн Растах Аль-Исфахани писал, что многие булгары и славяне исповедуют ислам, который, к сожалению, не оказывал должного влияния на их страны. Можно вспомнить здесь, в частности, Ибн Фадлана, который писал: «Когда они видят человека подвижного и сведущего в делах, то говорят: этому человеку приличествует служить Богу; посему берут его, кладут ему на шею веревку и вешают его на дереве, пока он не распадется на части. Когда они в путешествии, и кто либо при них желает мочиться и мочится в своем вооружении, то они его лишают имущества и отнимают вооружение и все что при нем; кто-же снимает с себя вооружение и кладет его на некоторое расстояние, тому они ничего не делают; это их обычай. Мужчины и женщины ходят к реке и купаются вместе голыми и ни чем не прикрываются друг перед другом; но при этом ни коим образом не блудствуют. Вора они убивают таким же способом как блудника».
Мы знаем от арабского путешественника Абу Хамида аль-Гарнати, что Ислам закрепился в Поволжье. Историк Ибн Аль-Асир в книге в «Полный свод всеобщей истории» утверждает, что делегация славян совершила хадж, а затем отправилась в Багдад.
Скворцы и лягушки
Ибн Фадлан в составе официальной делегации побывал в Хорасане, Хорезме и Бухаре, а также добирался до Аральского и Каспийского морей. Он путешествовал вдоль Волги по стране тюрков, бывал в стране славян и русов. Его путешествие заняло 11 месяцев. Арабский путешественник преодолел расстояние в 5 тысяч километров: от Багдада до Бухары, а затем до русского города Казани.
Он приехал из Багдада, который в то время был мировым центром культуры, где приветствовались хорошие манеры, этикет и чистая одежда, поэтому вполне естественно, что он удивлялся невежественности тюрок, русских и славян.
Когда Ибн Фадлан прибыл в город Аль-Джурджанию (ныне находится на западе Узбекистана, а в те времена был столицей царства Хорезмийцев), он пришел к выводу, что его жители «самые грубые из людей по разговору». Он писал, что «их разговор похож вроде как на крик скворцов». Около Аль-Джурджании было еще одно селение, куда заглянул арабский путешественник. Про говор тамошних местных жителей он написал, что «их разговор похож вроде как на кваканье лягушек».
Несомненно, такое впечатление сложилось из-за того, что арабскому путешественнику была близка мелодика родного языка. Например, аль-Бируни в книге «Фармакогнозия в медицине» писал: «Каждый народ считает свой язык красивым. Он привык думать и говорить на нем. Родной язык дает возможность каждому человеку обращаться с ему подобными людьми». Кстати, мнение Ибн Фадлана о языках других народов схоже с мнением омейядского поэта Ан-Набига аз-Зубьяни о звучании римского языка.
Далее Ибн Фадлан описывает кочевую жизнь «гузов» (тюркские племена, включая тюрков-огузов, сельджуков и османов), которые живут «как блуждающие ослы, не изъявляют покорности Аллаху, не обращаются к разуму и не поклоняются ничему, но называют своих наибольших старцев господами. Они не очищаются от экскрементов и от урины и не умываются от половой нечистоты и не делают другого чего-либо подобного. Они не имеют никакого дела с водой, особенно зимой».
Арабский путешественник добавляет, что мусульманские торговцы обычно мылись тайно, потому что местные жители гневались и думали, что мусульмане хотят их околдовать. Что касается женщин, то Ибн Фадлан писал: «Женщины их не закрываются от их мужчин и ни от кого из них, и также женщина не закрывает ничего из своего тела от кого-либо из людей… Они не знают блуда, но если относительно кого-либо они узнают какое-либо дело, то они разрывают его на две половины, а именно: они соединяют вместе промежуток веток двух деревьев, потом привязывают его к веткам и пускают оба дерева, и находящийся при выпрямлении их разрывается». Также он рассказывает о «стране башкир», говоря: «Мы остерегались их с величайшей осторожностью, потому что это худшие из тюрок, самые грязные из них и более других посягающие на убийство».
Ибн Фадлан рассказал об обычаях тюркского и русского народов, проживающих в бассейне реки Волги, и их торговых связях с мусульманами.
Точные детали
Ибн Фадлан отображает подлинный характер, обычаи и убеждения народов и точно передает их нам. Он рассказывает о медицинских предписаниях, в частности, о карантине — к больному нельзя приближаться пока он не исцелится или не умрет. Также он подробно описывает поклонение 12 властителям природных явлений: «У зимы — бог, у лета — бог, у ветра — бог, у смерти — бог… и так далее». Кроме того, он рассказывает о поклонении животным. Больше всего арабского путешественника удивил тот факт, что славяне считали завывание собак хорошим предзнаменованием для себя.
Арабский путешественник рассказал о погребальных обычаях разных народов. Он на 10 страницах подробно расписал церемонию погребения царя русов, удивляясь тому факту, что некоторые сподвижники вызвались умереть вместе с ним. Ибн Фадлан говорит, что тело сжигают, а все остальные беспробудно пьют во время погребальных ритуалов. Заметки Ибн Фадлана до сих пор остаются самым важным и подробным описанием погребальных ритуалов русского народа.
Ибн Фадлан не был географом или историком, поэтому он записывал только то, что вызывало у него интерес. Он любил рассказывать о чудесах, поэтому Якут аль-Хамави в «Словаре стран» исправляет многие географические названия, встречающиеся у Ибн Фадлана. Аль-Хамави возлагает на Ибн Фадлана ответственность за то, что он позаимствовал из записки арабского путешественника, говоря: «Аллах же лучше знает верность этого».
Ибн Фадлан также говорит нам, что обычай снимать шапку издревле существовал в стране славян. По словам арабского путешественника, когда царь проезжал по базару, то, «никто не остается сидящим, — каждый снимает с головы свою шапку и кладет ее себе подмышку. А когда он проедет мимо них, то они опять надевают свои шапки себе на головы». Рассказ Ибн Фадлана опровергает общепринятую гипотезу о том, что привычка снимать шапку восходит к Средневековью, когда европейский рыцарь снимал боевой шлем перед дамой, королем или другим рыцарем в знак доверия. Также он опровергает версию, что славяне снимали шапки перед входом в церковь, потому как до обращения в ислам они были не христианами, а язычниками. Таким образом, данный вопрос требует дальнейшего изучения.
Арабский путешественник приводит любопытную историю о человеке по имени Талут, который принял ислам под его руководством. Ибн Фадлан рассказывает, что дал тому имя Мухаммед. Вместе с Талутом ислам приняли его жена, мать и дети, и всех их стали звать Мухаммедом. На обратном пути Ибн Фадлан попал в страну хазар, где был удивлен необычным механизмом передачи власти. Он писал: «Продолжительность правления их царя — 40 лет. Если он переживет их на один день, то подданные и его приближенные уволят его или убьют и скажут, что его ум уже уменьшился и суждение стало путанным».
Путевые заметки Ибн Фадлана характеризуются точностью и правдивостью описания настолько, насколько это возможно. Он не критикует полученную информацию и не сравнивает ни с какой другой, что позволяет ему верно передавать суеверия и увиденные чудеса. Его подход основан на личных впечатлениях, которые иногда слишком поспешны. К примеру, Ибн Фадлан восхищается всем неизведанным и порицает все то, что нарушает мораль и право мусульман.
Путешественники-энциклопедисты
В 4-ый веке по хиджре, когда Ибн Фадлан совершил свое первое путешествие и написал о нем, появилась группа энциклопедических авторов, выдвинувших идею изучения «другого мира» как важного шага вперед. Эти авторы, в том числе Аль-Масуди и Аль-Бируни, были не просто путешественниками, их научные работы не ограничивались историей. В действительности их сочинения имели энциклопедический характер и затрагивали такие области знания, как астрономия, история, география, геология, антропология, этнография, зоология и ботаника. Более того, их внимание привлекало сравнительное религиоведение и политика разных народов.
Возможно, для описания работ Аль-Масуди и Аль-Бируни больше всего подходит термин «география человека» (human geography), предложенный французским востоковедом Андре Микелем (André Miquel). Имеется в виду, что в их понимании география не ограничивалась измерением расстояния между странами и изучением их объектов, а ставила в центр внимания самих людей как предмет исследования. Бельгийский историк Джордж Сартон в своей книге «Введение в историю науки» указывает на роль этих двух ученых, назвав первую половину 4-ого века по хиджре «эпохой Аль-Масуди», а первую половину 5-ого века по хиджре «эпохой Аль-Бируни».
Прежде чем приступить к разговору о подходах Аль-Масуди и Аль-Бируни, их различиях и схожих моментах, необходимо кратко их описать. Их манера повествования о «другом» обусловлена научными познаниями, мышлением, экономическим и политическим положением и даже особенностями характера.
Происхождение Аль-Масуди (он же Абу Аль-Хасан Али бен Аль-Хусейн бен Али) восходит к великому сподвижнику Абдулле бен Масуду. Он родился в иракском Вавилоне, чем очень гордился, но точная дата его рождения неизвестна. Умер он, как утверждает Аз-Захаби в книге «Сияр А`лям Ан-Нубаля», в 345 году по хиджре. По словам Ибн Хаджара, Аль-Масуди был шиитом-мутазилитом. Кроме того, он, судя по всему, был учеником историка Ат-Табари и ссылался на многие его сочинения и историческую методологию, как известно из книги «Китаб ат-танбих ва-л-ишраф».
Сочинения аль-Масуди посвящались различным темам, включая речь, истоки религии, географию и астрономию. Как писал Ибн Хаджар, его «сокровища велики». Наиболее важным произведением историка стала книга — «Ахбар аль-Заман», состоящая из тридцати томов, но до нас дошла лишь малая их часть.
Похоже, аль-Масуди происходил из богатой семьи и путешествовал за свой счет, не преследуя каких-либо политических целей. Согласно его известной книге, единственная задача автора состояла в том, чтобы следовать примеру ученых людей, оставить о себе славную память и систематическим знание.
Он путешествовал по Персии, Синду, Индии, Китаю, восточному побережью Африки и ее островам, а затем по Азербайджану, Армении, Сирии, Леванту и Палестине. Он поселился в Египте, где позже умер, и знал много языков: арабский, персидский, хинди, сирийский и греческий. Как пишет российский востоковед Александр Васильев в своей книге «Византия и арабы», Аль-Масуди заслуживает титула «арабский Геродот», который дал ему Кремер. Он имел в виду австрийского востоковеда Альфреда фон Кремера и его книги об истории культуры на Востоке.
Что касается Абу Рейхана аль-Бируни, то считается, что он родился в 362 году хиджры в хорезмском городе Беруни (нынешняя территория Узбекистана) и умер в 440 году хиджры в Газни, тогдашней столице Газневидского государства (нынешний Афганистан). Он является автором около 180 книг, посвященных истории, медицине, астрономии и другим областям знаний. В молодости вел переписку с врачом и философом Ибн Синой, был верен философской традиции и искусству, и помимо арабского знал греческий, сирийский, хорезмский, персидский и санскрит (а также переводил с этих языков).
Аль-Бируни сопровождал султана Масуда Газневи в его походе на северо-западную Индию, но, как известно, оставался верным себе и не зависел от чужого мнения. Говорят, желавший наградить его за книгу «Канун Масуди» султан послал ему трех верблюдов, нагруженных серебром! Однако Аль-Бируни принес извинения и не принял подарок.
Политические взгляды Аль-Бируни нашли отражение в его книге об Индии «Тахкик ма ли-л-Хинд». Рассказывая о цели своего сочинения, он упомянул «учителя» Абу Сахла 'Абд ал-Мун'има ибн 'Али ибн Нуха ат-Тифлиси, призывавшего Аль-Бируни поделиться знаниями о другой стороне (индийцах), «чтобы книга стала помощью для тех, кто хочет оспаривать их [учения], и сокровищницей для тех, кто стремится общаться с ними». Историк продолжил: «Согласно его просьбе я выполнил это дело. При этом я не делал необоснованных нападок на противника и не считал предосудительным приводить его собственные слова, — хотя бы они и противоречили истинной вере и ее приверженцу было бы неприятно слушать речи противника, — ибо такова вера индийца, и ему она лучше видна и понятна».
Общее в методологии
При рассмотрении методов Аль-Масуди и Аль-Бируни можно обнаружить, что в одних вопросах они были единодушны, а в других их мнения различались.
Оба историка согласны с тем, что цель их книг (в первую очередь, «Мурудж аз-захаб» Аль-Масуди и «Тахкик ма ли-л-Хинд» Аль-Бируни) — рассказать о других народах, не споря с ними и не оценивая правильность их воззрений. Аль-Масуди пишет: «Наша книга — это книга событий, а не исследований и теорий». И эта мысль повторяется неоднократно. Аль-Бируни высоко оценивает объективный подход к историческому изложению без выражения симпатии и лести. О своей работе он писал: «В этой книге нет места полемике и спорам, и я не занимаюсь в ней тем, чтобы приводить аргументы противников и оспаривать тех из них, кто отклоняется от истины. Она содержит только изложение».
Аль-Масуди жил в эпоху споров между народами и несмотря на знатное происхождение, выдвинул важный этический и методологический принцип, согласно которому те, кто имеет знатное происхождение и славу, обязаны не менее ответственно относиться к своим работам, чем все остальные. Другими словами, благородство происхождения не должно негативно влиять на благородство сочинений. Он словно хотел покончить с генеалогическими спорами о превосходстве, зная, что на него претендует каждая нация. Другое дело путешественники, которые смешиваются с другими народами. Разве не Аль-Бируни писал: «Если бы они путешествовали и общались с другими народами, они непременно изменили бы свое мнение, так как их предки не пребывали в такой ограниченности».
Что еще более важно, Аль-Масуди был действительно открыт для мудрости всех народов, так как подробно рассказывал о заповедях персидских царей (в частности, Ардашира и Хосрова Ануширвара), познаниях Индии и Греции, даже если они противоречили заветам арабов и мусульман.
Аль-Масуди так описал племена зиндж в Восточной Африке: «Среди них есть племена с острыми зубами, поедающие друг друга… У них нет закона, к которому бы они обращались; но у их царей имеются некоторые обычаи и приемы политики, при помощи которых они управляют своими подданными». Историк также считает их справедливыми: «Что касается значения названия царей зинджей, а оно — ваклими, то обозначается этим сын великого Господина, так как он избирается на царство, дабы была среди них справедливость. Как только царь становится несправедлив по отношению к ним в своем правлении и отклоняется от истины, они убивают его и запрещают правление его потомкам». Он хвалит их за красноречие и пишет: «Зинджи красноречивы в своих речах, среди них имеются ораторы. И встает какой-либо аскет из их числа, обращаясь к множеству народа с проповедью, внушая им близость к Создателю, призывая их к повиновению ему, пугая его карой и силой его».
Аль-Масуди подтвердил выводы Ибн Фадлана, не упоминая его имени, когда описывал, например, предков русских. По его словам, это невежественный народ, у которого не царя и закона. Тем не менее, в отличие от произведений Ибн Фадлана мы не находим в его словах осуждения. Он взял на себя обязательство избегать этого в явной форме, указав на это в книге «Золотые луга».
Кроме того, аль-Масуди и аль-Бируни сходятся во мнении о необходимости объяснения явлений, поскольку считают недостаточным их изложение без анализа и интерпретации. Первый указывает на то, что рассказывал о жителях Судана Гален: толстые губы, темные глаза, сухая кожа. Однако он не был согласен с тем, что Гален объяснял «живость» суданцев отсутствием интеллекта, и развивал понятие «первопричина», предложенное философом Аль-Кинди.
У Аль-Масуди на особенности народа влияют две первопричины — астрономия и окружающая среда (климат и почва). Сегодня мы можем посчитать такой тезис наивным, так как считаем это лженаукой, но принятие принципа анализа и использование его в ту эпоху является несомненной научной добродетелью. Географические обоснования оставались популярными до недавнего времени, когда больших успехов достигла генетика, а также социальные и экономические науки. Речь идет о французском философе Монтескье, философе Саиде Андалуси и Ибн Халдуне, хотя их взгляды на те или иные народы отличались. Так, Монтескье считал северный холод объяснением хорошего интеллекта и любви к приключениям, в то время как Саид Андалуси видел в нем причину невежества.
Возможно, наиболее близок к действительности оказался Аль-Бируни в своих интерпретациях тех или иных явлений, опередив современных антропологов. Мы имеем в виду его замечания об индийском запрете на забой коров, поскольку он выделяет «политическую» его причину. По его словам, корова — это животное, которое служит человеку, везя груз во время поездок и в сельском хозяйстве, дает молоко и навоз. То есть, запрет на убой был обусловлен экономической выгодой, получаемой благодаря выживанию коров. Она была больше выгоды, получаемой от ее забоя и употребления мяса в пищу. Того же мнения придерживается американский антрополог Марвин Харрис.
Разница в подходах
Что касается различий в методологии двух ученых, то они незначительны и сводятся к следующему.
Оба согласны с тем, что необходимо анализировать факты, а не излагать всю имеющуюся информацию, но их подход к ее проверке различается. Аль-Масуди использует цепочку доказательств и сравнивает различные источники. При этом по его мнению, достоверным является все, что представляется возможным разуму. Что касается Аль-Бируни, то для него возможно все, что существует. Он разделяет возможное, невозможное и действительное.
Так, аль-Масуди сообщает сведения о китах огромного размера или престарелых, которым уже больше трехсот лет. Возможно, именно поэтому Аз-Захаби назвал его автором странностей и чудес. Ниже мы обсудим некоторые преувеличения и ошибки касательно Индии, и сравним их с тем, что писал Аль-Бируни. В целом, очевидно, Аль-Масуди был более осторожным в вопросах географии, нежели обычаев и других особенностей народов.
Например, он объяснял идолопоклонство склонностью народа к осязанию, а в других случаях мог не давать никаких толкований, поскольку не видел тому или иному явлению разумного объяснения. Его подход помогает выявить разницу между теоретическими умозаключениями и практическим применением с учетом человеческой природы и политических ограничений.
Как писал Аль-Бируни в отношении наказаний в Индии, как и христиане, индийцы выступают за добро и отказ от зла (принцип ахимсы — ненасилия), подставляя вторую щеку и воздавая врагу добром и молитвами. По мнению историка, это праведное поведение, но не все люди мира — философы. Они невежественные, заблудшие и не ценят ничего, кроме меча и кнута, и поскольку провозгласивший христианство Константин не приемлет ни то, ни другое, без них политика невозможна. Затем он рассказывает о механизмах политического управления в Индии и наказаниях за преступления.
Кроме того, Аль-Масуди и Аль-Бируни подчеркивают необходимость изучения стран. Они не желали ограничиваться изложением фактов, полученных от других, о чем упоминают в своих книгах. Аль-Масуди, например, упрекает тех, кто верит лишь в то, что говорит их народ.
Несмотря на это, он иногда сообщает сведения о странах, которые не посещал, ссылаясь на свое доверие к знаниям местных жителей. Так, рассказывая нам о «стране оазисов» в западном Египте, он пишет, что видел правителя этих мест и расспросил его о них. Кроме того, по его словам, местный правитель взаимодействовал с чужаками и ездил в другие страны.
Комплексный подход и особенности
Аль-Масуди довольно сурово высказывается по отношению к аль-Джахизу. В книге «Города и чудеса стран» он пишет, что Аль-Джахиз «чрезвычайно глупый человек, потому что он не путешествовал по суше или морю. Он не знает ничего про города и царства кроме того, что вычитал в книгах». При сравнении двух арабских писателей необходимо вспомнить слова Аль-Бируни, который однажды высмеял недостаточные знания Аль-Джахиза: «Он думает, что река Мехран (расположенная на юго-западе Ирана) является притоком Нила».
Нельзя отрицать тот факт, что подходы всех арабских исследователей серьезно различаются. Например, Аль-Масуди сконцентрировался на обширной географической области в то время, как Аль-Бируни рассказывает только об Индии. Он постоянно сравнивает Индию с Древней Грецией, а также проводит параллели между верованиями индийцев, суфизмом и христианством ради «поиска точек соприкосновения». Тем не менее он оставался верным изучению определенного региона, что позволило глубже изучить регион, язык, религию и мифологию. Это сделало его заметки наиболее точным и надежным справочным материалом о жизни региона.
Любопытно, что рассказы Аль-Масуди об Индии отличаются от того, что писал Аль-Бируни. Например, Аль-Масуди говорит, что индусам запрещено пить и оскорблять пьющего не из-за религии, а из-за того, что алкоголь лишает их возможности здраво мыслить. А если запьет царь, то он заслуживает того, чтобы быть свергнутым, потому как он не может более управлять страной. В свою очередь Аль-Бируни пишет, что запрет на употребление спиртного существуют только для высших каст, но не для низших (неприкасаемых).
Стоит упомянуть, что Аль-Масуди преувеличивает рассказы об азартных играх в Индии. По его словам, большинство индусов играют в шахматы или кости на драгоценные камни и одежду. Если один игрок исчерпал то, что у него есть, то он продолжает играть, отрезав себе палец. Если пальцы закончились, то он режет ладони, затем руки и другие конечности. К слову, Аль-Бируни нигде не упоминает об этом.
Также Аль-Бируни внес коррективы в рассказ арабского путешественника о существующих в Индии наказаниях за убийство, прелюбодеяние и кражу. Он в мельчайших подробностях рассказывает о вышеупомянутых преступлениях, заостряя особое внимание на самом главном — убийстве коровы. Что касается воровства, то наказание соответствующее: арест, штраф и общественное порицание. А вот за прелюбодеяние наказание следующее: женщина-прелюбодейка должна покинуть дом мужа и отправиться в изгнание.
Ограничения и критика
Надо отдать должное Аль-Бируни за его подход к повествованию о других народах. По моему мнению, эпистемологический урок, который он преподал нам, все еще актуален сегодня. Во введении к своей книге он представил подробное изложение трудностей, связанных с передачей фактов.
1. Несоответствие между источниками информации;
2. Предвзятость, возникающая в результате конфликтов между народами;
3. Ложные сведения с целью доказать превосходство своей нации;
4. Недостоверные сведения о слое населения, которому автор симпатизирует и хочет отблагодарить или же который ненавидит;
5. Недостоверная информация с целью достичь блага или избежать зла;
6. Невежество и подражание предшественникам;
7. Искушение автора превознести себя.
Последнее — самый опасный вид предубеждения, поскольку возникает неосознанно. Перед лицом этих ловушек Аль-Бируни напоминает нам и себе, что честность привлекательна и выше всякой добродетели. По его мнению, долг историка и любого мусульманина — говорить правду самому себе, и такая честность подразумевает большое мужество: «Самое же мужество, возвышающееся над всеми другими его разновидностями, заключается в презрении к смерти».
Кроме того, Аль-Бируни упоминает о препятствиях, мешающих познанию Индии: «Этот народ отличается от нас во всем, что народы могут иметь общего, и прежде всего в языке, хотя такое различие существует и между другими народами. Когда кто-нибудь стремится овладеть языком, чтобы устранить это препятствие, оказывается, что это нелегко, так как он в сущности своей необычайно богат и обширен; он напоминает арабский язык тем, что одна и та же вещь имеет в нем несколько названий, как коренных, так и производных, и что для обозначения разнообразных предметов употребляется одно и то же слово».
«Другая из того же ряда причин заключается в том, что индийцы совершенно отличаются от нас по религии: мы ничего не признаем из того, во что веруют они, и они не признают ничего из того, во что веруем мы. Среди самих индийцев религиозные разногласия редко заходят дальше споров и словопрений, при этом они не станут упорствовать, рискуя душой, телом или имуществом. В то же время они совершенно иначе относятся к тем, кто не принадлежит к их числу. Индийцы называют их "млеччха", то есть "нечистые", и считают недозволенным ни вступать с ними в брачные или родственные отношения, ни сидеть, есть или пить в их обществе, полагая, что этим они оскверняют себя», — пишет историк.
В дополнение к этим препятствиям Аль-Бируни признает трудности, с которыми сталкивается сам и любой другой исследователь. Он неоднократно упоминает, что передает все, что ему удалось узнать, и при этом указывает на разницу двух процессов — изучении культуры изнутри и извне, а это известно не каждому востоковеду!
