Переизбрание президента Путина на второй срок не стало неожиданным: оно показывает, что демократия в России - не больше, чем фасад, утверждает Ник Пэйтон Уолш
Когда жизнь для русского крепостного становилась уж совсем невыносимой, он как правило обращался к высшей власти в стране - самому царю. Часто такой крепостной отправлялся в путь пешком, чтобы передать прошение, считая, что всемогущий царь моментально поймет его проблемы и найдет для них решение.
Подобной же верой были отмечены и вчерашние президентские выборы. И все же весь предвыборный процесс стал не столько возможностью для жителей России продемонстрировать, насколько они верят в г-на Путина, сколько возможностью убедить их, насколько они должны ему верить.
Кремль стремился обеспечить явку от 60 до 70% избирателей, а также не менее 70% голосов, поданных за президента. После нескольких месяцев подавления СМИ, преследования других кандидатов и попыток убедить избирателей прийти на выборы, ему удалось добиться именно таких показателей. Выборы отличались тревожным отсутствием сюрпризов. Одна моя знакомая, как и вся ее семья, решила не идти голосовать. Поздно вечером ей позвонил некий не назвавшийся чиновник, и спросил о причине. Она вежливо ответила, что вся семья болеет гриппом.
Необходимо помнить об этих эпизодах, когда мы говорим, что сегодня Путин получил 'мандат' от российских избирателей. Поезжайте по России, и вы поймете, что в коллективном восприятии демократия вызывает легкое веселье. Дешевая бакалея на избирательных участках; выборы с единственным реальным кандидатом; плакаты, требующие от вас прийти и 'проголосовать за президента России'.
Слово 'демократия' теперь приобретает оттенок 'черного юмора', ранее характерное для двусмысленных понятий сталинской эпохи. На воскресных выборах речь шла не о том, чтобы проявить веру в царские, всеобъемлющие возможности Путина, а в том, чтобы их вдохновить. По данным опросов, Путин, имея уровень поддержки в 80%, по популярности вдвое превосходит Сталина, самого любимого из лидеров страны после 1917 г. Эта популярность, однако, не нашла отражения в результатах выборов: за Путина проголосовало меньше половины от общего числа избирателей. Этот сомнительный мандат должен продемонстрировать тем россиянам, кто не верит в 'мечту о Путине', что они оказались в меньшинстве, что они не правы.
Если же вы хотите верить, то пиаровское 'наступление' относительно результатов первого срока Путина дает вам для этого массу аргументов. Иностранные инвесторы, обеспечившие рекордный приток капиталов, прежде всего в сырьевой сектор России, уже проглотили наживку. Самую высокую 'концентрацию' апологетов Кремля вы обнаружите именно в финансовом секторе. Налоговую, банковскую, административную реформы называют 'амбициозными', 'быстрыми' и 'жизненно важными'.
Однако, если припереть такого апологета к стенке вопросом, что это означает для настоящих россиян (тех 85%, кто не входит в состав среднего класса и не принадлежит к привилегированному миру московских бизнесменов и государственных чиновников), он признает, что им эти реформы не дают ничего, если не считать возможного 'эффекта тонкой струйки', который проявится на их уровне через несколько десятилетий. Поддерживая программу Путина, западные корпорации неизбежно 'голосуют кошельком'.
Иностранные правительства - правительства Блэра, Буша, Ширака, Шредера - настолько очарованы бывшим офицером КГБ и его сотрудничеством в войне против террора, что просто обходят молчанием кошмарные случаи насилия в Чечне, или - как это делает Блэр - выступают с заявлениями в поддержку политики Кремля, выдающими постыдное незнание предмета.
Некоторые дипломаты проявляют недюжинное владение семантическими тонкостями, говоря, что в России существует 'иное' понимание демократии, как будто традиционная тяга страны к сильному лидеру означает, что такого лидера нельзя избрать на честных выборах. Другие говорят, что Россия 'слишком велика' для демократии, как будто в наш век высокотехнологичных коммуникаций под рукой нет таких примеров как США и Индия.
И все же 85% россиян, живущих в бедности, буквально 'заваливают' аргументами, позволяющими им поверить. Посреди заснеженных просторов Сибири, стоя на кухне вместе с семьей из четырех человек, живущей на 5 фунтов в день, я наблюдал, как на них бесконечным потоком лилась пропутинская пропаганда, заполняя все пространство их убогой избушки.
В России нет других политиков, а значит, не на кого больше надеяться, да и вообще проявлять любые эмоции. Сложившийся у них образ Путина можно кратко описать словами самого хозяина Кремля о том, что он намерен делать во время второго срока. Он пообещал сделать все возможное, чтобы 'не давать правительству заснуть'. Как будто он сам - не правительство, а некий встревоженный и отчаявшийся омбудсман, призванный за ним надзирать. Он говорит так, словно не он сам подбирал каждого из членов кабинета, готовых исполнить его малейший каприз.
Главный догмат этой веры гласит, что Россия готова временно отказаться от права выбирать себе лидера, политических дебатов и свободы самовыражения ради того, чтобы пережить период жестких реформ осуществляемых выходцем из элиты страны - КГБ. Однако у России есть все исторические основания чувствовать себя неуютно при упоминании об этой организации. ФСБ - преемница этого вселявшего страх учреждения - сохраняет тревожную приверженность образу Феликса Дзержинского, фанатику, основавшему ленинскую тайную полицию в 1920х гг., для осуществления 'борьбы с коррупцией', которую затем невозможно было остановить.
Однако, при всем своем баснословном превосходстве над другими кандидатами, г-н Путин избегает выставлять свои политические планы на второй срок для всеобщего обозрения. Вчера он даже пообещал провести административную реформу, но заявил, что сообщит о ее содержании только через 10 дней, как будто страна должна наслаждаться предвкушением больше, чем самим планом. За один срок г-н Путин не в состоянии заделать все зияющие дыры в экономической и политической 'кровле' России, поэтому он предпочитает не назвать задач и сроков, чтобы потом нельзя было сказать, что он с ними не справился.
Но куда неприятнее другой, затаенный страх, который ощущается у г-на Путина и членов его администрации. Во-первых, они боятся, что количество избирателей, готовых в день голосования потратить час, чтобы поддержать своего президента, будет недостаточно большим, чтобы придать легитимность результату выборов.
Еще красноречивее - их страх выставить г-на Путина на состязание. Он бойкотировал теледебаты со своими оппонентами, при чем один из его сторонников дал этому следующее абсурдное объяснение: позиции Путина настолько сильны, что борьба в ходе таких дебатов будет просто 'неравной'.
И вновь в ответ на это можно только рассмеяться. Как бы вы ни верили в Путина, как героя очередного сюжета из серии 'Миссия невыполнима', это трусливое уклонение от публичности и открытости должно, по крайней мере, вселять некоторую долю скепсиса.
