Лидеры России, Германии, Франции и Украины провели 19 октября встречу в Берлине, чтобы попытаться продвинуть вперед испытывающий сейчас большие трудности мирный процесс. Речь идет о первых за год переговорах Владимира Путина, Ангелы Меркель, Франсуа Олланда и Петра Порошенко в рамках «нормандской четверки».

Линия фронта на Украине стабильна. Мятежные Донецк и Луганск получают тайную поддержку из России. Бои прекратились, однако регулярно возникающие локальные стычки ведут к жертвам среди военных и мирного населения.

В зоне развернута миссия наблюдателей ОБСЕ. Речь идет о 700 сотрудниках на Украине, 600 из которых находятся на востоке страны. Это люди из 45 стран (в том числе и России). Оказавшийся проездом в Париже заместитель руководителя миссии Александр Хуг согласился дать нам интервью, в котором подчеркнул хрупкость перемирия.

Libération: Президент России недавно отменил визит во Францию. Как вам кажется, может ли это привести к обострению ситуации в Донбассе?

Александр Хуг (Alexander Hug): Самое главное — это продолжение диалога вне зависимости от уровня. Наша миссия позволяет получить представление о происходящем в зоне, что облегчает общение. Это очень важная роль, потому что в случае обострения понадобиться кто-то, кто сможет попытаться успокоить страсти. Результаты нашей работы, наверное, не очень заметны, но мы вносим вклад в поддержание канала связи, и это уже результат.

— Наблюдатели ОБСЕ сталкиваются со множеством препятствий в повседневной работе?

— Да, мы регулярно сталкиваемся с препятствиями и сообщаем о них. У нас имеются самые разные средства: камеры, дроны и патрули. Несколько наших дронов были сбиты. Иногда в сторону наших наблюдателей делают предупредительные выстрелы, а машину могут не пропустить через КПП.

Бойцы говорят, что не могут нас пропустить ради нашей же безопасности, потому что дальше все заминировано. Это тоже нарушение соглашений. Тем самым они просто хотят не дать нам что-то увидеть, это ясно как божий день.

Как бы то ни было, мы не встречаем такие препятствия каждый день или в одном и том же месте. В любом случае, мы сразу же сообщаем о них в Объединенный центр по контролю и координации (ОЦКК), которому поручено нам помогать. Там находятся порядка 75 украинских и российских офицеров, которые сменяются по ротации раз в три месяца.

Если наш патруль попадает под огонь, мы предупреждаем ОЦКК, который должен обеспечить нашу безопасность. Кроме того, центр должен вести следствие по всем нарушениям соглашения для поддержания перемирия.

— Как вы оцениваете обстановку?

— Обстановка вокруг линии фронта очень нестабильна и непредсказуема. До тишины там далеко. Во многих местах позиции воюющих сторон очень близки, находятся на расстоянии порядка всего 50 метров друг от друга. Так, например, обстоят дела у аэропорта Донецка. Напряженность не стихает, а малейший инцидент сразу же ведет к перестрелке. Поэтому мы пытаемся добиться отвода сил, не только тяжелого вооружения, но и пехоты, чтобы они больше не провоцировали друг друга.

21 сентября нам удалось договориться об этом на трех участках так, чтобы обе стороны отошли, сформировав тем самым большую буферную зону. На двух участках это уже было сделано. На третьем — пока нет. Задача в том, чтобы уберечь мирных жителей, которые зачастую становятся первыми жертвами, и способствовать возвращению к нормальной жизни. Тем не менее это требует доверия между присутствующими силами и определенный уровень безопасности, чтобы мы могли быть на месте и гарантировать, что один из двух лагерей сразу же не займет освободившуюся территорию.

В сентябре на несколько дней установилось практически полное затишье. Это означает, что при наличии должной политической воли оба лагеря могут контролировать свои силы и добиться прекращения огня. Мы считаем, что следует провести такой же отвод сил вдоль всех 500 километров линии фронта, так как это позволит добиться устойчивого затишья.

— В начале войны с украинской стороны находилось несколько батальонов добровольцев, которые не были под прямым контролем украинского командования. Как с этим обстоят дела сегодня? Стали ли эти батальоны частью армии?

— Да, по закону, все эти отряды были легализованы и поставлены под контроль командования украинской армии. Их контролируют. Мы могли в этом убедиться во время уже упомянутого сентябрьского затишья. Украинская власть отдала четкие распоряжения. И их выполнили. Это подтверждает, что все батальоны следуют приказам объединенного командования.

— Россия утверждает, что напрямую не вмешивается в ситуацию в Донбассе. Есть ли у наблюдательной миссии доказательства непосредственного присутствия российской армии по украинскую сторону границы?

— Мы видели бойцов со знаками российской армии. Мы разговаривали с пленными, которые признали, что состоят в российской регулярной армии. Мы также видели современное оружие, которое не используется в украинской армии, но есть в российской. Все это мы отмечали в наших докладах.

Мы зарегистрировали все эти факты. В этом и заключается наша работа: сообщать о фактах. Но выводы — уже не наша компетенция, и делать их я не стану.