Москва. Кажется, больше всех была довольна синьора Светлана Медведева, первая леди России, присутствовавшая на освящении Патриархом Кириллом одной Санкт-Петербургской церкви, много лет служившей клубом для советских морских офицеров. И конечно, премьер Владимир Путин поцеловал бы крест, как, по его словам, он это делает каждое утро, прикладываясь к золотому крестику, подарку матери, который он все время носит под рубашкой. Обещание премьера и тандема власти было выполнено: Дума одобрила закон, против которого голосовали только коммунисты, возвращающий церкви все ее огромное имущество, насильно отобранное советским режимом. Специальная комиссия по его возвращению уже приступила к работе. Речь идет о 1600 церквях и различных зданиях, разбросанных по стране, а также о сокровищах, требующих инвентаризации, о священных предметах и иконах, хранящихся в самых знаменитых музеях Москвы и Санкт-Петербурга.
Это историческая победа русской церкви, вышедшей из подполья всего лишь двадцать лет тому назад. В то время решение Горбачева возвратить гражданам свободу совести и отправление культа обошло весь мир и было еще одним признаком неминуемого конца СССР.
Но праздничные дни и искреннее волнение, охватившее миллионы верующих, их слезы, пролитые во время первой Божественной литургии в храме Василия Блаженного, остались далеко позади. Возвращение одним махом всего имущества, имеющего огромную ценность, хотя и сильно попорченного за многие годы, верующим всех религий, неизбежно создает технические трудности, приводит к противоречивым требованиям и соперничеству. В стране, где в течение семидесяти лет господствовал государственный атеизм, быстрое обращение к вере государства и видных государственных деятелей вызывает полемику и подозрения в поиске легких путей к общественному согласию и, более того, в желании создать священный союз с православной церковью, стремящейся удержать свое идеологическое превосходство перед другими церквями. Наиболее скандальный случай произошел на территории Калининградской области (бывший Кенигсберг, родина Канта), где местная администрация поспешила возвратить православным верующим католическую церковь, где до сих пор расположена городская филармония. Это вызвало протест не только изгнанных музыкантов, но и католического меньшинства, возглавленный стариками, которые еще помнят, как жестоко была отобрана эта церковь и как храбрые священники, преследуемые КГБ, тайно служили мессы.
Есть и определенные технические сложности.
Когда в 1922 году во время голода и восстания кулаков Ленин издал приказ «об энергичной и жесткой экспроприации церковных ценностей», монастыри, благотворительные учреждения и различное церковное имущество были разрушены или преобразованы. Многие здания были превращены в музеи, госпитали, школы, концертные залы. «Возвращение всех этих зданий их первоначальному назначению лишит государства фундаментальных структур, которым невозможно найти замену в одночасье», - написано в документе русской гражданской палаты, которая была против принятия этого закона. Еще более сильный протест поступил со стороны директоров музеев, который возглавил директор Эрмитажа. Они обратились к Медведеву в тщетной попытке остановить это постановление. «Коллекции русского религиозного искусства, собранные в музеях, представляют собой такой срез православной культуры, который неизбежно потеряет свое значение, когда эти коллекции будут разобщены между различными церквями России», - написано в открытом письме, направленном в Кремль. Кроме того, возникает другое сомнение: «Церкви России не в состоянии сохранить хрупкие шедевры искусства, которые будут разрушены и потеряны из-за несоответствующих систем хранения и реставрации».
Ничего не поделаешь, закон уже действует, несмотря на полемику и ропот. Переворот, которого всеми силами хотел Путин, кажется, стал необратимым. Он не только имущественный, но и символический. Уже давно бывший агент КГБ, стоящий во главе России, все больше выставляет напоказ свою веру, которая, очевидно, годами держалась в секрете. Хорошо информированные телевизионщики вдруг неожиданно застают его за одинокой молитвой в какой-нибудь сельской церковке. Единомыслие с патриархом Кириллом сделала остальное. Вмешательство Путина воспрепятствовало в прошлом году убрать слово Бог в новой постсоветской версии государственного гимна. Премьер-министр выступил в поддержку введения часа религии в начальной школе. Предложил изменения в конституции, чтобы ограничить права общества евангелистов, которых плохо переносят православные верующие. А сейчас он с благосклонной снисходительностью смотрит на предложение Патриарха позволить Православной Церкви читать и комментировать проекты законов до их обсуждения в Думе. Разумеется, церковь претендует всего лишь на совещательный голос, но это представляло бы решительный шаг вперед в направлении осуществления не слишком и скрываемой мечты Патриарха превратить свою церковь в государственную.
