На самой примечательной из многих фотографий, снятых на гала-представлении в честь его 80-летия, Михаил Горбачев выглядит ниже ростом и полнее, чем в зените славы, когда он был одним из самых важных людей в мире. Он непроницаем, на лице у него полуулыбка; но он также слегка взъерошен и кажется неуверенным в себе. Наверное, это несколько преувеличенное впечатление, потому что  на данной фотографии бывший генеральный секретарь Коммунистической партии Советского Союза обнимает за талию Шэрон Стоун. Стоун одета в изящное платье кремового цвета, на губах у нее ярко-красная помада. Она широко улыбается. На своих каблуках актриса на добрых 15 сантиметров выше Горбачева, что определенно лишает его начальственной ауры.

Но и Горбачев уже давно не начальник. На самом деле, все на этом ярком и безвкусном дне рождения буквально кричало о том, что он «знаменитость второго сорта». Стоун уже давненько не снималась в хитах, как и Кевин Спейси, который вел с ней это мероприятие. Там также присутствовали Голди Хоун, Арнольд Шварценеггер, Тед Тернер, Ширли Бэсси и, простите меня, Лех Валенса. Это мероприятие было якобы посвящено сбору средств в Фонд Раисы Горбачевой, который собирает деньги для лечения детей, больных раком. Но в основном  этот вечер подчеркивал странности судьбы Горбачева. Этот человек начал в стране гласность и перестройку; при нем произошел демонтаж советской империи, а затем и распад самого Советского Союза; он был одним из основателей современной России – и тем не менее, день рождения Горбачева отмечали в Лондоне в концертном зале Альберт-Холл, в компании людей, едва знающих его.

И это не случайно. Спустя двадцать лет после распада Советского Союза у россиян двойственные (это самое мягкое слово) чувства к Горбачеву. Его не чествуют как героя – напротив, его вспоминают как катастрофического лидера, если вообще вспоминают. Да, он начал новую эру открытости, дав стране в 1980-е годы свободы, которые прежде были немыслимы. Но в России он также несет ответственность за экономический крах 1990-х годов. Да и россияне не очень-то благодарны ему за ликвидацию советской империи. Напротив, нынешний российский премьер-министр Владимир Путин назвал распад Советского Союза «величайшей геополитической катастрофой» 20-го века. Опрос общественного мнения, проведенный в марте, когда отмечали юбилей Горбачева, показал, что примерно 20 процентов россиян настроены по отношению к нему открыто враждебно; 47 процентам россиян он совершенно безразличен, и лишь 5 процентов им восхищаются. И это не самые худшие показатели. Результаты опроса 2005 года показали, что враждебно к Горбачеву относятся 45 процентов россиян. Слово «перестройка» в России носит сегодня почти исключительно негативный смысл.

Конечно, в Лондоне и Вашингтоне репутация у Горбачева более положительная. Там к нему относятся с любовью. Его приглашали на похороны Рональда Рейгана, на 80-летие Джорджа Буша-старшего. Там его часто называют символом мира и прекращения холодной войны. В его адрес звучат весьма льстивые и даже неуместные комплименты. На юбилейном вечере Пол Анка спел дуэтом с рок-музыкантом советской эпохи. Припев звучал так: «Когда-нибудь мы вспомним, что он изменил для нас мир». А Стоун задала ему риторический вопрос: «Где была бы Россия, если бы она не пожинала плоды свободной демократии?» Хотела бы я в тот момент оказаться в зале Альберт-Холла, чтобы посмотреть на смущенные лица зрителей – ибо каждый присутствовавший прекрасно знал, что никакие плоды свободной демократии Россия не пожинает. Даже сам Горбачев недавно назвал российскую демократию обманом: «У нас есть институты, но они не работают. У нас есть законы, но их необходимо исполнять».

Безусловно, Горбачев не виноват в отсутствии политической прозрачности в сегодняшнем Кремле, в слабости политических партий, в возвращении бывшего КГБ как источника власти и влияния, а также в тех суровых мерах, которые российские власти применяют время от времени в отношении всякого рода несогласных. Не виноват он и в истинных причинах экономического краха 1990-х годов, среди которых низкие нефтяные цены, 70 лет плохой экономической политики и ненасытная жадность воспитанной коммунистами российской элиты. Первый российский президент Борис Ельцин несет гораздо больше ответственности за коррумпированную экономику России, а Путин намного больше виноват в политическом застое страны.

На самом деле, Горбачев совсем не хотел, чтобы все обернулось таким образом. Но становиться одним из отцов-основателей современной России он тоже не собирался. Он был реформатором, а не революционером. Когда в марте 1985 года он стал лидером советской коммунистической партии, его намерение состояло в оживлении Советского Союза, в придании ему новых сил, но не в его развале. Он знал, что система застойна. Но он не понимал, почему. Вместо отмены централизованного планирования и проведения реформы цен он объявил радикальную антиалкогольную кампанию, считая, что если рабочие будут меньше пить, они станут производительнее работать. Через два месяца после прихода к власти он ограничил продажу алкоголя, повысил возраст, с которого разрешено покупать спиртные напитки, а также приказал сократить их производство. Результатом стали колоссальные потери для советского бюджета и страшный дефицит таких продуктов как сахар, поскольку люди начали гнать из него водку незаконно у себя дома.

И лишь когда эта кампания провалилась – и когда авария на Чернобыльской АЭС заставила его понять реальную опасность секретности в современном индустриальном обществе, Горбачев предпринял вторую попытку реализации реформ. Как и во время антиалкогольной кампании, гласность должна была изначально способствовать повышению экономической эффективности. Открытое обсуждение проблем Советского Союза, как считал Горбачев, укрепит коммунизм. Он никогда не собирался глубоко и основательно менять экономическую систему СССР. Наоборот, незадолго до прихода к власти он заявил группе партийных экономистов: «Многие из вас видят решение ваших проблем в переходе к рыночным механизмам вместо прямого планирования. Кое-кто из вас смотрит на рынок как на спасательный круг для экономики. Но, товарищи, думать надо не о спасательных кругах, а о корабле, корабле социализма».

Конечно, позднее Горбачев поменяет свои идеи и представления – как в экономике, так и во многих других областях. На самом деле, это повторялось неоднократно. Полный решимости спасти централизованное планирование, он сказал людям, чтобы они открыто говорили об этом – а в результате люди пришли к выводу, что оно не работает. Полный решимости спасти коммунизм, он позволил людям критиковать его - а в результате они решили, что им нужен капитализм. Полный решимости спасти советскую империю, он дал больше свободы восточным европейцам – а они воспользовались этим, чтобы как можно быстрее вырваться из жесткой хватки империи. Он никогда не понимал всю глубину цинизма и неверия, которое существовало в его стране, а также глубину антикоммунизма в странах-сателлитах СССР. Он не понимал, насколько прогнил централизованный бюрократический аппарат, и насколько безнравственны стали чиновники. Похоже, его всегда удивляли последствия его собственных действий. В итоге ему пришлось догонять историю, а не творить ее.

На самом деле, самые значительные и самые радикальные решения Горбачева - это те, которые он не принял. Он не приказывал восточным немцам стрелять в людей, перебегавших за Берлинскую стену. Он не стал начинать войну, чтобы предотвратить бегство прибалтийских государств. Он не остановил распад Советского Союза  и не помешал Ельцину прийти к власти. Безусловно, конец коммунизма мог оказаться намного более кровопролитным, если бы у власти находился кто-то другой. За свой отказ от применения насилия Горбачев заслужил сентиментальную серенаду Пола Анки.

Но не понимая, что происходит, Горбачев не смог подготовить своих соотечественников к крупным политическим и экономическим изменениям. Он не помог в создании демократических институтов, не заложил фундамент организованных и упорядоченных экономических реформ. Вместо этого он пытался удержаться у власти до самого последнего момента, пытался сохранить Советский Союз, хотя было уже слишком поздно. В результате он как политик не пережил его распад. После ухода в отставку Горбачев трижды пытался создать новые политические партии. Все три попытки закончились провалом.

Правильный выбор времени в политике это все. Мы снова понимаем это, наблюдая за политическими возмущениями  на Ближнем Востоке. Если бы Хосни Мубарак год назад призвал провести свободные выборы, его бы запомнили как великодушного государственного деятеля. Если бы ливийский лидер Муаммар Каддафи милостиво отрекся от власти в пользу своего сына Сейфа аль-Ислама, его бы сегодня чествовали во всех странах Европы. Если бы тунисский руководитель Зин аль-Абидин Бен Али начал планировать свой уход чуть-чуть раньше, он жил бы сегодня тихо и спокойно в пригороде столицы, а не прятался от интерполовского ордера на арест в Саудовской Аравии.

Точно так же, если бы Горбачев тщательно спланировал роспуск Советского Союза, начиная с 1988 года, а не принял бы это разгневанно как свершившийся факт в 1991 году, его юбилей в этом году праздновали бы благодарные россияне, а не произносящие банальности американские актрисы. Как мы узнали на примере Ближнего Востока, для упорядоченного перехода от диктатуры к демократии необходимы два важных элемента: готовая отдать власть элита и другая, альтернативная элита, которая достаточно хорошо организована, чтобы эту власть взять. А из-за нежелания Горбачева и его хаотичных последних лет правления у России нет ни того, ни другого.

Вполне возможно, что действовать по-другому Горбачев просто не мог. Он ничего не знал о подлинной демократии, и еще меньше – о свободной рыночной экономике. Выросший и воспитанный на советской культуре, он просто не мог подумать об отказе от этой системы. Он не предотвратил перемены, но и не стрелял в людей, вызвавших эти перемены. Но в такой исторический момент незнание не может служить оправданием.