Недовольство финансовой элитой назревает в течение многих лет. А сейчас самая крупная за все время утечка информации приковала внимание к политикам. Решение проблем, связанных с уклонением от налогов, — это единственный способ восстановить общественное доверие.

Тысячи компаний, миллионы документов, терабайты информации. Тайные следы ведут в Рейкьявик, в Киев, в Исламабад и Багдад. У журналистов из 80-ти стран ушли долгие месяцы на то, чтобы выудить всю информацию из огромного массива панамских документов. Каждая из этих историй важна сама по себе. Но материалы из сейфов юридической фирмы Mossack Fonseca имеют один общий смысл. Он заключается в том, что обычные правила и нормы не распространяются на мировую элиту. В новый золотой век налоги снова стали уделом простолюдинов.

Такое впечатление вызовет отвращение в любое время, но оно особенно опасно в политике сегодняшнего дня. Реакция на финансовый кризис неизменна: от рядовых граждан постоянно требуют жертв во имя строгой экономии. Но представление о том, что изначально было не так, непрерывно меняется. Вначале вообще никто ничего не понимал. Озадачивающие сообщения СМИ о свопах кредитного дефолта указывали на то, что это какое-то колдовство, и в этом колдовстве произошел сбой. Но затем мир медленно, но верно начал понимать, что обанкротившие мировую экономику банки занимались все тем же старомодным надувательством: манипуляции со ставками, обман клиентов и отмывание денег мексиканских наркоторговцев. Благодаря разоблачению налоговых махинаций в Люксембурге и файлам HSBC, показавшим, что сейфы в швейцарских банках под завязку набиты наличностью, мир узнал гораздо больше о том, на какие ухищрения готовы пойти владельцы частных состояний, чтобы опустошить государственную казну.

Информация из «панамского досье» о таинственных компаниях-пустышках изобличает факты уклонения от уплаты налогов и мошенничества. Сделки Mossack Fonseca с преступниками, ограбившими склад «Бринкс Мэт» в 1983 году, свидетельствуют пусть о косвенной, но тем не менее ошеломляющей связи между плутократами из сектора услуг и откровенным криминалитетом. Но газеты придали делу новый, поистине драматический оборот, показав, что здесь замешаны таинственные группы лиц с особыми интересами. Речь теперь идет не о безликих корпорациях и финансистах, а о ведущих политиках и о их окружении. Иногда это те самые политики, которые требуют от нас жертв.

Возникает сильный соблазн сделать вывод, что люди, чьи имена упомянуты в документах, насквозь прогнили от коррупции. Но такому соблазну нельзя поддаваться: каждый случай должен быть расследован тщательно и в мельчайших деталях. Панамские документы показывают, что инвестиционный фонд отца Дэвида Кэмерона Blairmore прибегал к всевозможным оффшорным ухищрениям, чтобы не платить налоги в Британии. Но Кэмерон — не Владимир Путин, чьи дружки, как показывают документы, накопили огромные состояния благодаря финансовым схемам, явно осуществляемым с санкции государства. Доказательства кремлевской коррупции вызывают потрясение, в то время как Кэмерон может вполне справедливо заявить, что сын за отца — не ответчик, особенно в свете того, что он предпринял ряд шагов по защите общественных интересов, скажем, запретив акции на предъявителя, которыми фонд Кэмерона-старшего пользовался издавна.

Тем не менее, поскольку на деньги от операций Blairmore премьер-министр получал образование, и поскольку они существенно увеличили его наследство, Даунинг-Стрит, 10 должна понимать, что ей недостаточно отмахнуться (как она сделала в понедельник) от вопроса о том, являются ли семейные деньги фонда «частным делом». Интересы общества можно развратить самыми разными средствами, и разграбление национальных ресурсов лидером страны это крайний случай. Политику также можно извратить, когда политические деятели осознанно или нет воздерживаются от налоговых махинаций в силу инстинктивной близости с родными и близкими, которые выигрывают от их осторожности. Еще один вариант, на который указывает «панамское досье», и который вызывает обеспокоенность в консервативной политике, это совпадение интересов доноров и офшорных инвесторов.

Даже если такого совпадения интересов нет, данный подход все равно может оказаться скомпрометированным. В такой экономике как британская, где финансовые услуги являются одним из немногих товаров, который мы можем уверенно продавать миру, ни одно правительство (какого бы оно ни было состава) не может себе позволить легкомысленность, отпугивающую зарубежных инвесторов. Но надо ли правительству проявлять малодушие по отношению к Сити, что оно делает как минимум с 1979 года, это другой вопрос. Конечно, со страхом взирающие на свое будущее металлурги правы, проявляя недовольство по поводу особого расположения власти к этому сектору. Начиная с критериев Гордона Брауна при принятии решения о евро, и кончая недавними «реформами» Кэмерона, связанными с ЕС, интересы Сити всегда ставились на одну доску с интересами нации.

Поэтому народ с подозрением отнесется к тому, как на эти разоблачения отреагирует элита. От британского правительства совершенно справедливо будут ждать, что оно хотя бы часть своей громкой риторики о борьбе с уходом от налогов превратит в реальность. Заявления о решимости теперь необходимо подкрепить ресурсами, в отличие от кампании на Нормандских островах, которую министерство по налогам и таможенным сборам свернуло из-за нехватки средств. В 2013 году Кэмерон пообещал открытость, и теперь это обещание следует распространить на британские налоговые убежища, пригрозив им лишением статуса зависимой территории. Регистр бенефициарного права — это хорошо, но он должен сопровождаться строгим механизмом проверок, чего в настоящее время нет.

Наведение порядка в офшорной экономике необходимо, так как это самое слабое звено; но не менее важно здесь и международное измерение. На пути сотрудничества будут многочисленные преграды. Но как показала немецкая газета Süddeutsche Zeitung, которая поделилась массивом данных, будучи не в состоянии обработать его самостоятельно, и как продемонстрировал Международный консорциум журналистских расследований, организовавший многостороннее сотрудничество в данном вопросе, всеобщее благо может стать мощным катализатором совместной работы.