Признание судом Меджлиса крымских татар экстремистской организацией, уголовное дело против заместителя председателя национального крымско-татарского парламента Ильми Умерова, обыски и задержания лиц, подозреваемых в причастности к запрещенной на территории России организации «Хизб ут-Тахрир аль-Ислами», давление на независимых журналистов, перманентные попытки заблокировать сайт крымского бюро Радио Свобода, — это неполный перечень событий, произошедших в Крыму за последний месяц. Борьба вездесущего российского этатизма с инако- и свободомыслием в последнее время существенно обострилась. Об этом и о многом другом Крым.Реалии побеседовали с легендарным советским диссидентом, правозащитником, главой Московской Хельсинкской Группы Людмилой Алексеевой.

Крым.Реалии: Здравствуйте, Людмила Михайловна. Я, если позволите, хотел бы начать с такого более лирического вопроса: вы, как известно, крымчанка, родом из Евпатории, в связи с этим хочется спросить, испытываете ли вы некие особые переживания за Крым, за судьбу полуострова, за людей, которые здесь проживают, поскольку тут сейчас крайне неспокойная обстановка?

Людмила Алексеева: Вы знаете, конечно, я испытываю переживания за всех крымчан, как они привыкают к жизни в новом государстве, потому что во всем есть свои плюсы и есть свои минусы, но больше всего я переживаю за крымских татар. Мы, московские правозащитники, помогали им в шестидесятых годах и сохранили дружбу до сих пор. Я очень сочувствую этому народу и очень его уважаю.

— Вы неоднократно заявляли, что следите за развитием ситуации в Крыму, и я хотел бы попросить вас, как правозащитника с колоссальным стажем работы в этой области, тезисно охарактеризовать ситуацию с правами человека на полуострове.

— В первую очередь, как я уже сказала, заслуживает внимания ситуация с крымскими татарами. Нужно прекратить преследования представителей крымско-татарского народа. Это коренное население Крыма и им необходимо предоставить особо благоприятные условия для жизни на своей исторической Родине. В остальном, я уверена, что российские правозащитники будут помогать крымчанам, в независимости от их политических убеждений, национальности и так далее, поскольку украинские правозащитники уже не могут должным образом оказывать поддержку жителям Крыма, даже если и хотели бы. Всем людям, чьи права были нарушены, мы готовы оказать помощь.

— Существует такое мнение, что в целом по России людям, в том числе политическим и/или гражданским активистам дышится гораздо свободнее. Говорят, что Крым — это даже не российская глубинка и здесь обстановка с правами человека выглядит куда более драматично, если не сказать трагично. Это мнение оправдано?

— Я думаю, что да. Во-первых, в Крыму, мягко говоря, очень странная власть. Насколько мне известно, они никогда не пользовались электоральной поддержкой до их назначения «сверху». Разумеется, отношение такой власти к людям является соответствующим. Очевидно, что Крым — это не Москва и не Санкт-Петербург. Это вообще — особое место. Также, как у нас есть особые регионы, скажем, Северный Кавказ или, пожалуй, Башкортостан. Даже, несмотря на то, что большинство населения в Крыму — русские, он остается особой зоной, требующей особого внимания со стороны, в том числе и правозащитников. Там на постоянной основе работают участники нашего правозащитного движения. Это движение, собственно, создано Московской Хельсинкской группой, и мы продолжаем с ними тесно сотрудничать.

— А какое название носит это движение?

— Молодежное правозащитное движение — «МПД» (судя по всему, речь идет о международном движении Youth Human Rights Movement, в создании которого на территории России приняла участие Московская Хельсинкская Группа — прим. ред.).

— Я еще хотел бы вернуться к проблемам крымских татар. Недавно, как всем известно, крымскотатарский Меджлис был признан верховным судом Крыма экстремистской организацией (это решение в настоящее время оспаривается — прим. ред.). По мнению многих экспертов, в том числе и правозащитников, данный судебный запрет еще шире распахивает двери для властей и силовых структур для усиления давления на членов крымско-татарского парламента и людей в той или иной степени причастных к его деятельности. По вашему мнению, есть ли у представителей Меджлиса в нынешних политических условиях способы реальной защиты? И насколько эта защита может быть эффективной?

— Видите ли, мы занимаемся защитой прав человека, не думая о том, удастся нам защититься или нет, либо насколько эта защита будет эффективной, потому что, если бы мы постоянно думали об этом, то у нас бы и работать не получалось. Мы делаем свое дело: получится защититься — прекрасно, не получится — будем работать до тех пор, пока не начнет получаться. Кое-что до сих пор не получается, ну, что ж теперь… Я одно могу сказать: и запрет Меджлиса, и постоянные запреты массовых собраний крымских татар, в том числе и в их скорбный день — 18-го мая, вызывает такое возмущение, что даже слов нет. Тут же надо сказать про запрет на въезд в Крым Мустафе Джемилеву и другим активистам, Рефату Чубарову (главе Меджлиса — прим. ред.), например. Джемилев жизнь положил за то, чтобы крымские татары смогли вернуться в Крым. С молодых лет он этим занимался и отсидел за это бог знает, сколько лет, несколько сроков выдержал. И сейчас просто взять и запретить ему въезд — это просто, как говорят, ни в какие ворота не лезет. Это колоссальное, бессовестное нарушение его прав и прав всего крымско-татарского народа иметь своего признанного на протяжении многих лет лидера.

— И после всего этого, по вашему мнению, остается ли возможным диалог между крымскими татарами и Кремлем?

— Крымские татары — крайне договороспособные люди. Только на них не нужно давить, запугивать или преследовать. Их нельзя наказывать только за то, что они — крымские татары. С ними нужно адекватно разговаривать, уважительно к ним относиться и тогда все будет в порядке. С крымскими татарами очень легко договориться, поверьте мне.

— Вы входите в Совет по правам человека при президенте России. В Совете сформирована и функционирует временная рабочая группа по правам человека в Крыму, возглавляемая известными правозащитниками. Члены группы пытаются повлиять на проблемы, связанные с нарушениями прав человека в Крыму. Как вы считаете, могут ли правозащитники из Совета по правам человека каким-то образом повлиять на столь прискорбную обстановку, связанную с правами человека в Крыму? Или хотя бы изменить подобную тенденцию в положительную сторону? Обладают ли члены Совета подобными инструментариями?

— Вы знаете, я, собственно, вернулась в Совет (Алексеева входила в Совет с 2002 по 2012 год, после чего вышла из него ввиду несогласия с новыми принципами его формирования, однако в мае 2015 года снова вернулась в состав данного органа — прим. ред.) по причине того, что сегодня систематические нарушения прав человека происходят не только в Крыму, но и по всей стране, и у нас осталось очень мало площадок, на которых наш голос может быть услышан. И Совет по правам человека при президенте в настоящее время является, пожалуй, основной из подобных площадок. Сегодня нельзя пренебрегать теми возможностями, которые предоставляет нам Совет. Их не так уж и много, но по нынешним временам это то, что мы имеем. Я не уверена, что крымской группе Совета удастся что-либо кардинально изменить, но, как я уже говорила, мы будем добиваться до тех пор, пока не добьемся. Мы, иной раз, по многу лет занимаемся одной и той же проблемой, но рано или поздно какого-то продвижения добиваемся.

— Знаете, читая многочисленные заявления правозащитников по Крыму, складывается устойчивое впечатление, что их деятельность носит преимущественно декларативный характер. То есть она не преобразуется из области условной патетики в некую практическую плоскость. Можно ли это изменить? Можно ли переместить работу правозащитников поближе «к земле»?

— Я согласна с первой частью вашей ремарки. Понимаете, у правозащитников, как, собственно, у всех тех 14-ти процентов населения, не кричавшего «крымнаш», а правозащитники, разумеется, были в их числе, присутствует скепсис по отношению к людям, которые рвались из более свободной страны — Украины в менее свободную страну — Россию. По национальному признаку ли, по причине веры в то, что в России пенсии больше либо по какой-то третьей причине, не знаю. И спасибо большое нашему Молодежному правозащитному движению, которое не разделяет этот скепсис. Они считают, и абсолютно правильно, с моей точки зрения считают, что в тех регионах, где хуже с правами человека, там надо особенно сильно работать. А Крым как раз является таким местом. На полуострове ситуация с правами человека гораздо хуже и чем на Украине, и чем в среднем по России, поэтому я очень поддерживаю тех правозащитников, которые работают в Крыму. А вообще, я Вам хочу сказать, что работа правозащитников никогда сразу не заметна. Необходимо долговременно прикладывать усилия для того, чтобы чего-то добиться. Правозащитники, работающие в Крыму, обязательно будут этого добиваться, а мы будем их поддерживать.

— Ну и последний, пожалуй, вопрос. Мне хотелось бы Вас, как человека, занимавшегося правозащитной деятельностью в советские времена, когда пресловутые гайки были затянуты куда туже, попросить дать совет: как жить крымчанам в нынешних условиях и чего следует в первую очередь добиваться от действующего политического режима?

— Вы знаете, я вообще советов не даю. Я считаю, что каждый человек волен сам выбирать оптимальный для него вариант в соответствии со своими предпочтениями. Например, многие мои соотечественники, тяготясь отношением той власти, которая у нас сложилась, к людям, просто предпочитают уехать. Я не считаю это правильным, но я никогда, ни одному человеку не говорила, мол, не надо, оставайтесь… В человеке всегда борются два стремления: быть лучше и лучше жить. Один выбирает одно, другой выбирает другое: каждый выбирает, что ему по сердцу. Но, в то же время, я хочу пожелать, чтобы крымчане добились от власти уважения их человеческого достоинства. От этого, поверьте мне, выиграют все, в том числе, как бы это странно не звучало, и представители власти. Им только кажется, что легче управлять страной, запугивая, заставляя и наказывая людей. На самом деле, легче управлять страной, уважая, веря и помогая людям. Дай Бог всем крымчанам, чтобы как-то все утряслось.