Эта мысль, возможно, для кого-то будет неприятна, но от нее не отмахнуться: российское вторжение в Сирию было полезным и необходимым, именно в интересах Запада. Чрезвычайно хрупкое, но тем не менее реализуемое перемирие, невероятно сложные переговоры в Женеве о политическом решении кризиса, тяжкие поражения Исламского Государства (ИГ; организация запрещена в России — прим. пер.) и освобождение исторического города Пальмиры без российских сил были бы невозможны.

Одной этой причины уже достаточно, чтобы закончить конфронтацию с Россией и вернуть далекого брата Путина в лоно международного сообщества. Ибо без него не обойтись. И он, несмотря на чувствительную изоляцию, достиг своей стратегической цели: он на равных ведет разговор с американским президентом. Это проявилось не только в Сирии, но и в случае с ядерным соглашением с Ираном. И это могло бы стать невероятно полезно при спасении раздираемой воюющими сторонами Ливии, которой угрожает ИГ.

Преимущества для Германии и Европы очевидны. Чем неопределенней будут отношения с Турцией, тем решительней кооперация с Россией.

А именно: оперативно завершить гражданскую войну на Ближнем Востоке и положить конец потокам беженцев, или, по крайней мере, снизить их степень.

Владимир Путин более предсказуем, контактен, благоразумен, чем нерациональный турок Реджеп Тайип Эрдоган (Recep Tayyip Erdogan).

Ангела Меркель (Angela Merkel) получила ясное представление об этом в беседах с обоими. Соответствующим образом, между тем, ведет себя и Барак Обама (Barack Obama).

Когда перемирие в Сирии грозило лопнуть, он взял телефон и договорился с Путиным о совместном давлении на вооруженных Америкой исламистских террористов с учетом поддерживаемого Россией режима Асада (Assad). Затем смогла последовать согласованная операция против столицы ИГ Ракки.

В любом случае ясно, что американская стратегия — найти решение для Сирии с так называемыми умеренными исламистами, которые в действительности непредсказуемы и чрезвычайно опасны, — потерпела неудачу. Этот путь привел к кризису. Один шаг должен следовать за другим: сначала следует стабилизировать ситуацию в Сирии, чтобы прекратить кровопролитие. Затем необходимо одержать победу над мясниками из ИГ. В идеальном случае параллельно, — но, вероятно, лишь после этого — можно найти политический компромисс без диктатора Асада (Assad). Россия не оставляет сомнений в том, что не держится за него. Ее мысли, очевидно, направлены на создание военного совета, который мог бы управлять страной в переходный период.

Постепенно на Западе крепнет убеждение, что Россия нужна. Впервые с 2014 года в Брюсселе снова заседал совет Россия-НАТО. В то же время референдум в Нидерландах против соглашения об ассоциации ЕС с Украиной ясно дал понять, насколько необходим modus vivendi между Киевом и Москвой. Расцветающие было мечты о присоединении Украины к ЕС, в любом случае, быстро увяли.

Европейский корабль следует привести в порядок, прежде чем Дональд Трамп (Donald Trump), чего доброго, разрушит мостки. Для политики это теперь означает оперативно повернуться лицом к Путину, прекратить гонку вооружений на Востоке —  и летом положить конец санкциям в отношении России. По крайней мере, частично. Они нанесли немецкой экономике огромный вред. С 2012 года потеряно свыше половины экспорта в Россию. Затем, в 2017 году, Путина следует пригласить на экономический саммит, и G7, глядишь, снова станет G8.

Переговоры о TTIP между ЕС и США, в конце концов, можно было бы с психологической точки зрения существенно облегчить, если бы была надежда на то, что далее последует соглашение о свободной торговле с Россией, — как это уже предлагал Путин в 2010 году. Тогда в процесс была бы вовлечена и Украина. Это, впрочем, является и политическим завещанием Ганса-Дитриха Геншера (Hans-Dietrich Genscher). Восстановление тесных связей с Россией беспокоило его вплоть до самого конца.