Frankfurter Allgemeine Zeitung: Г-н министр, российская экономика находится в глубокой рецессии. Когда она начнет расти?

Алексей Улюкаев: Мы преодолели нижнюю точку рецессии. В середине 2015 года у нас был минус в 4,5%. С тех пор ситуация улучшается каждый месяц. За весь год спад составил 3,7%. Экономика еще немного сокращается, в апреле — на 0,7%. Но я думаю, что в августе мы достигнем нулевой отметки. Мы демонстрируем весьма медленную, но позитивную динамику.

— Что это будет означать по результатам года?

— Наши оценки соответствуют росту ВВП в минус 0,2%. У меня такое чувство, что результат будет немного лучше, возможно, чуть выше нулевой отметки. В следующем году у нас снова будет рост с единицей перед запятой в числе показателя.

— Причиной слабости является падение цен на нефть и газ. А потом еще появились санкции, вызванные кризисом на Украине. Какие последствия у них?

— Они повлияли очень сильно, потому что затруднили нам доступ на международные рынки капитала. Это ударило по предприятиям, прежде всего, в 2014 году и в начале 2015-го, поскольку у них, в отличие от российского государства, было много внешних долгов. Их нужно было обслуживать, а предприятия не могли получить рефинансирование на рынке капитала. Результатом явился существенный отток капитала — свыше 150 миллиардов долларов 2014 году и еще 57 миллиардов долларов в прошлом.

— С какими последствиями?

— Это повлияло на платежный баланс целым рядом трудностей: обесценивание рубля, инфляция, проблемы с бюджетом. Между тем, ситуация улучшилась, в том числе и потому, что цены на нефть и газ снова повысились. Платежный баланс снова положительный. Перспективы проясняются. Инфляция сократилась более чем вдвое — до 7 процентов, ситуация нормализуется.

— Санкции проходят мимо?

— Нам не повезло с санкциями, но у них нет больше крупных макроэкономических последствий. Тем не менее ключевое понятие в экономике — это доверие. Как нам развивать торговлю друг с другом, если мы друг другу не доверяем?

— Отдельные представители германской экономики, а также правительства хотят поэтапной отмены санкций.

— Мы рады любой разумной идее, в том числе и этой. Давайте снова совместно строить путь к нормализации отношений.

— Тогда Ваше правительство отменит ответные санкции?

— Если одна из сторон выкажет добрую волю, ее выкажет и вторая сторона.

— Ваше правительство пытается заменить импорт собственным производством, в том числе и чтобы компенсировать возникшие в результате ответных санкций потери импорта из ЕС или Турции. Это удается?

— Импортозамещение мало связано с ответными санкциями. Оно, прежде всего, является следствием экономической ситуации и обесценивания рубля. Вследствие этого ввоз товаров стал дороже, спрос сместился в сторону отечественных товаров. Следствием этого вначале стало то, что сильно выросли цены на продукты питания. Но это уже стало историей.

— В немецких газетах можно прочитать, что нелегко купить в российских супермаркетах хороший сыр, поскольку его нельзя импортировать.

— Это неверная информация. Пожалуйста, приезжайте в Москву и осмотритесь. Конечно, может не быть некоторых сортов, например, пармезана. Но магазины предлагают выбор хороших российских сыров.

— Всемирный банк предостерегает, что число бедных в России из-за кризиса возрастет. Вы разделяете такую оценку?

— Это верно, число бедных впервые за многие годы снова возрастает. Здесь налицо несколько факторов: пенсии не повышаются, потому что госбюджет в тяжелом положении. Реальные зарплаты снизились, потому что фирмы снижают расходы. К тому же цены выросли, и люди экономят. Вместо того чтобы тратить деньги, они откладывают их. Поэтому снижается потребление на внутреннем рынке. Но постепенно мы проходим эту фазу. Может, и не в этом году, но улучшение будет. Это почувствуют и люди.

— Вы пытаетесь привлечь немецких инвесторов. Почему они именно сейчас должны вкладывать свои деньги в Россию?

— Посмотрите на ситуацию непредвзято: предприятия сейчас действительно рентабельны, наши расходы на оплату труда ниже, чем в Китае, стоимость акций снизилась, все дешево. Если покупать по низким ценам, это означает, что можно сделать большую прибыль. Каждый вложенный евро через пару лет умножится. Мы получаем выгоду, поскольку получаем технологии, а персонал — квалификацию. Но мы для этого что-то делаем: во многих сферах энергетической и транспортной инфраструктуры мы лимитировали расходы. Мы выступаем против бюрократии и боремся с коррупцией.

— Вы — не первый, кто это обещает.

— Это долгий путь, и, к сожалению, мы прежде не были особенно успешны в достижении этих целей. Но мы с этим справимся. Несмотря ни на что, многие немецкие инвесторы, особенно в последние годы, успешно и активно действуют в России. Приглашаю и других последовать их примеру.

— В чем Вы видите основные моменты?

— Есть много сфер. Хорошие возможности я вижу, прежде всего, в улучшении инфраструктуры: логистика, дорожное строительство, железные дороги, аэропорты, судостроение, строительство жилья, а также коммунальное хозяйство.

— Вы хотите продавать госпредприятия, однако у многих складывается впечатление, что менеджмент это часто не поддерживает.

— Кто продает? Менеджмент? Нет, собственник. А это правительство. Оно решило сделать это, поскольку доля государства в российской экономике все еще слишком велика. Иногда менеджерам с этим не везет. Некоторые говорят, что цены слишком низкие. Другие не хотят новых владельцев, потому что уже удобно устроились. Частные собственники, возможно, будут строже, чем правительство, обходиться с менеджментом. Об этом речи не ведется. В конце концов, от сделки выгоду должны получить все: новые и прежние собственники, госбюджет, менеджмент. Надеемся, что предприятия будут работать эффективней, прозрачней и лучше. Уже в этом году мы хотим совершить первые продажи.

— Какие предприятия Вы имеете в виду?

— Это зависит от того, где будет наблюдаться наибольший прогресс в подготовке. Будут акции с правом их продажи на бирже, как, например, у нефтяного концерна «Башнефть» или Алроса, самой крупной в мире компании по добыче алмазов.

— Личный вопрос: российское правительство пытается остановить отток денег на офшорные счета. Теперь в деле «панамских документах» всплыли документы, согласно которым у Вашего сына была такая фирма в период с 2004 по 2009 годы. В 2004 году ему был 21 год. Вы были заместителем председателя российского Госбанка. Вы не считаете, что это нужно объяснить?

— Вам нужно спросить моего сына.

— Вы сами с этим не связаны?

— Нет, не был с этим связан и сейчас не связан.