С избранием Дональда Трампа у руля самого влиятельного государства на планете оказался призрак, разбуженный финансовым кризисом 2008 года. Речь идет не о расизме, не о религиозных предрассудках, ксенофобии и женоненавистничестве ― пороках, которые в ходе предвыборной кампании пытались приписать Трампу. Также неразумно видеть в нем нового Гитлера или Муссолини. Трамп, несмотря на свои выпады против мексиканцев, является воплощением призрака, знакомого Латинской Америке не понаслышке и, возможно, еще более пагубного: популизма.

«Популисты это не фашисты, ― утверждает историк Ниал Фергюсон (Niall Ferguson). ― Они предпочитают торговые войны реальным военным конфликтам; а вместо фортификаций строят пограничные стены». Сегодня популизм простирается от Венесуэлы Мадуро до Венгрии Орбана, от Греции СИРИЗА до Турции Эрдогана, от Франции Ле Пен до Великобритании Фаража, от нью-йоркского движения Occupy Wall Street («Захватите Уолл-стрит») до испанской Podemos. Что позволяет причислить Трампа к столь разнообразной группе? И возможно ли дать определение такому, казалось бы, расплывчатому понятию, как «популизм»?

Дело здесь не только в отказе от глобализации, при которой страна теряет рабочие места, в то время как на оставшиеся претендуют многочисленные иммигранты. И не только в возмущении, разочаровании или гневе, направленном против политиков, банкиров, бизнесменов и средств массовой информации. Популизм это не бунт «молчаливого большинства» против «элит».

«Это отнюдь не патология, порожденная иррациональными поступками главных действующих лиц», ― говорит политолог Ян-Вернер Мюллер (Jan-Werner Müller) из Принстонского университета в книге «Что такое популизм?» (What is populism?). Не все те, кто критикует элиты, являются популистами. К последним относятся лишь те, кто считает себя носителями нравственных ценностей. Только те, кто называет себя истинными представителями «народа». «Популисты стремятся к одному: к утверждению того, что, как они уже знают, составляет волю народа», ― говорит Мюллер.

Определение понятия «народ» варьируется в зависимости от этнических, социальных или религиозных критериев: «это моральная однородная сущность, которая не может ошибаться». Одна характеристика популизма остается неизменной: отказ от присущего демократии плюрализма. Правом на участие в жизни страны обладает лишь тот, кто к этому «народу» относится. Приходящие извне должны быть исключены. Свободная дискуссия не приоритет. Пока выборы и институты стоят на популистской точке зрения, их не трогают. В противном случае конституция переписывается и подлаживается, как в Венесуэле и Венгрии.

Популистские правительства характеризуются засилием протеже, клиентелизма, коррупции и попытками контролировать прессу и гражданское общество ― типичные недуги государств Латинской Америки. Парадокс в том, что в итоге популисты на практике осуществляют все то, что критиковали у элит, с которыми они якобы ведут жестокую борьбу. Их экономическая политика так же ошибочна и контрпродуктивна. «Ограничение иммиграции, введение пошлин на импортные товары и штрафов в отношении компаний, которые инвестируют за рубежом ― это меры, из-за которых, в случае их принятия американским правительством в 2017 году, почти наверняка сократятся экономический рост и занятость, ― уверен Фергюсон. ― Таков был латиноамериканский опыт, а на планете найдется не много регионов, где популистские эксперименты проводились бы чаще».

Он перечисляет пять факторов, которые на протяжении истории приводили к популизму: иммиграция, неравенство, осознание коррумпированности элит, финансовый кризис и появление демагогов. Все пять сегодня наблюдаются в Соединенных Штатах и в мире, где глобализация вырвала миллионы людей из бедности, но многих оставила без перспектив. Этим отчасти объясняется успех Трампа. Мюллер отмечает еще один фактор: когда популисты начинают укреплять свои позиции, с ними крайне сложно взаимодействовать. Называть популистов «жалкими», критиковать их экономические позиции как «наивные» или обозначать их воззрения как «консервативные», «предвзятые» или «ксенофобские» недостаточно.

Мюллер считает ошибкой превращать в изгоя того, кто был законно избран, пусть даже идеи его вредны. Необходимо установить диалог и между тем подвергать популистов критике за то, чем они по сути являются: угрозой для самого демократического режима, а не только для тех или иных экономических или поведенческих установок. «Говорить с популистом не то же самое, что говорить, как популисты», ― заявляет он.

По мнению политолога Бенжамина Ардити (Benjamin Arditi), популисты как тот неудобный гость, перебравший спиртного. Он грубит, неприлично ведет себя за столом и начинает приставать к жене хозяина. «Но популизм также способен открыть всю правду о либеральной демократии, которая позабыла о своем основополагающем идеале народного суверенитета, ― говорит Мюллер. ― Популизм должен заставить сторонников демократии более вдумчиво оценить сегодняшние недостатки представительной системы». А значит, нет смысла воспринимать избирателей Трампа так, будто они действовали под влиянием какой-то болезни.

Нравится нам это или нет, они ― свободные граждане, как и любые другие. Если они ведут себя благонадежно, не нарушают закон и не оскорбляют государственные институты, то имеют полное право в них участвовать ― даже если в хороших манерах у них явный недостаток. В конце концов речь идет о цивилизованном сосуществовании с различиями, которое и определяет демократию.