Мы действительно живем в темные времена, когда «разговор о деревьях кажется преступлением. Ибо в нем заключено молчание о зверствах!» Так писал Бертольт Брехт в 1930-е годы, такова Европа и сегодня. Берлин пополнил список городов-жертв крупнейших террористических атак этого века на территории Европы, в котором значились Мадрид, Париж, Лондон и Ницца.
Название Брайтшайдплац, мрачноватой продолговатой площади в сердце причудливо лишенного центра Западного Берлина, станет метафорой террора, как Батаклан в Париже, вокзал Аточа в Мадриде и Английская набережная в Ницце. В конце одного из худших лет в памяти нынешнего поколения, 2016 года, замаранного невероятной жестокостью в Алеппо, оказался «Берлин».
Я надеюсь, что это, по крайней мере, конец, но дьявол, писавший в этом году историю, может припасти для нас еще один кошмар, пока мы не свалимся, как раненые солдаты, в окопы 2017 года.
Слишком рано говорить, что именно стояло за нападением в Берлине, но уже можно сказать о тех проблемах, которые оно ставит. Если говорить предельно просто, они таковы: может ли удержаться центр? Когда волна популизма захлестнула Британию, Польшу и США, пока она поднимается в Нидерландах и Франции, мы все чаще обращались к Германии, как к примеру стабильного либерального центра Европы и даже Запада. Германия является географическим, экономическим, политическим и даже социальным центром во главе с Ангелой Меркель.
Мы надеялись — и до сих пор надеемся, — что отстаивая центр на следующих выборах в Германии, Меркель вернется на свою должность, возможно, создав новую коалицию с партией зеленых и Свободными демократами (черно-зелено-желтыми, поэтому известными также под прозвищем «Ямайка»).
Но что если Брайтшайдплац окажется воплощением опасений многих аналитиков. Крупным терактом, осуществленным человеком, въехавшим в Германию на правах беженца после того, как Меркель «распахнула двери» в прошлом году, вне зависимости от того, действовал ли террорист, руководствуясь идеологией или инструкцией так называемого «Исламского государства» (террористическая организация запрещена в РФ — прим.ред.)? Может ли Меркель повторить в 2017 году судьбу Дэвида Кэмерона? И что нас ждет в таком случае?
Ставший уже известным комментарий в Twitter от принадлежащего к партии «Альтернатива для Германии» (АдГ) политика Маркуса Претцеля («Это жертвы Меркель») настолько отвратителен, что он должен стать первой причиной для неприязни к правой, выступающей против иммигрантов и против евро партии. Но может ли это привлечь избирателей к АдГ в будущие месяцы?
Столь же серьезна и показательна мгновенная реакция Хорста Зеехофера (Horst Seehofer), лидера Христианско-социального союза, баварского двойника Христианско-демократического союза Меркель: «Пересмотреть всю нашу иммиграционную политику и политику безопасности — это наше обязательство перед теми, кто пострадал непосредственно, так и перед всем населением ». ХСС теперь делает все возможное, чтобы не дать своим избирателям в Баварии перейти на сторону АдГ, что может быть полезно для Меркель, но безусловно еще больше обязывает ее ужесточить линию поведения.
По примеру Америки, Франции и Британии Германия могла бы, безусловно, использовать более компетентные стратегии борьбы с радикализацией, в том числе общественное осуждение, которое включало бы работу с Facebook, Google и Twitter, а не просто обвинения, как это принято сейчас в Германии, что это злобные американские корпорации. (Да, отчасти они и являются проблемой, но они же и могут стать ее решением).
Это также подразумевает, что Германия, как и любая другая страна, должна будет привыкнуть к жизни с большим уровнем риска, как Британия в течение десятилетий терроризма Ирландской республиканской армии, не отказываясь при этом от своих либеральных достижений. Поэтому более глубинная задача состоит в том, хватит ли сил Германии соответствовать тому либеральному идеалу, о котором Меркель говорила в своих первых сдержанных и достойных ремарках, отстаивая «жизнь, к которой мы стремимся в Германии: свободную, дружную и открытую».
Предыдущий опыт Германии по интеграции мигрантов не самый лучший на Западе. Ситуация уже была на грани в результате кризиса с беженцами, а сейчас стала еще хуже.
Так какие вещественные причины есть у нас, чтобы считать, что Германию не затронет недуг, последствиями которого за рубежом стали Дональд Трамп, Марин Ле Пен (Marine Le Pen) и Геерт Вилдерс (Geert Wilders)? На самом деле, их несколько. Германия — одна из немногих западных демократий, преуспевающих экономически. Я потерял счет тому, сколько раз немцы говорили мне: «Мы богатая страна, мы можем позволить себе интегрировать 1 миллион беженцев». В мире не так много стран, где можно услышать нечто подобное.
В отличие от Британии, в Германии относительно ответственная популярная пресса. Bild, аналог Sun, подняла шумиху против евро, при этом был удивительно сдержан в освещении кризиса с беженцами.
И здесь мы видим, вероятно, самую важную причину из всех: Адольфа Гитлера. Именно потому, что в Германии уже было предельное выражение популистской ксенофобии, сейчас она больше всего ей противостоит. Дай бог, это табу сохранится.
Пока что этот страшный образ был под контролем. В явном противоречии с Джорджем Бушем и Тони Блэром либеральная газета Süddeutsche Zeitung дала мощный ответ в материале, озаглавленном «Германия не вступает в войну». Будьте решительны, но сохраняйте меру.
Заголовок в Bild, однако, представлял слово, которое немедленно поймут все читатели: «Гнев!» Я думаю, Меркель инстинктивно сосредоточила свое внимание на глубинной ментальной опасности для своих сограждан, когда сказала: «Мы не хотим жить, парализованные ужасом зла». Одна берлинская газета отреагировала на страшное преступление, поставив на первую полосу фотографию рождественской елки перед Бранденбургскими воротами и тремя словами из Евангелия св. Луки: «Не бойтесь!»
Поляк-водитель грузовика, ставший, по-видимому, первой жертвой этого убийцы, наверняка знал, что это послание неоднократно повторял папа римский Иоанн Павел II, добавляя еще одну простую заповедь: «Боритесь со злом при помощи добра».
Это непростая задача, но если Германия сможет приблизиться к этому идеалу, она подаст Европе пример.
