Biznes Alert: Белоруссия и Россия ведут энергетический спор уже больше года. Приблизились ли белорусы к тому, чтобы добиться его разрешения?

Анна Дынер (Anna Dyner): Дать однозначный ответ сложно. Белорусские эксперты подчеркивают, что в сложившейся ситуации, когда долгие переговоры завершились провалом, лишь президенты двух стран могут, пожалуй, решить, что будет с соглашениями. Переговоры шли больше года. В прошлом году из-за того, что Россия снизила объем поставок нефти в Белоруссию, Минск потерял примерно 1,2 миллиарда евро. Это стало для белорусского бюджета серьезным ударом. С другой стороны, белорусы жестко отстаивают свою позицию, они хотят добиться равных шансов для всех субъектов хозяйственной деятельности в Евразийском экономическом союзе. Внутренние противоречия содержатся даже в самом договоре об ЕАЭС: с одной стороны он гласит, что все субъекты должны иметь одинаковые гарантии, например, одинаковые цены на энергию, чтобы конкурировать друг с другом, а с другой, было решено, что единый рынок газа и энергии появится только в 2024 и 2025 годах. Идей, что с этим делать, нет. Время от времени поступают сообщения о каких-то соглашениях, но после выясняется, что договориться не получилось.

— Вы упомянули о Евразийском экономическом союзе. На последнем заседании Евразийского межправительственного совета белорусский премьер Андрей Кобяков говорил, что конфликт между Москвой и Минском может негативно повлиять на формирование общего рынка газа.

— Если говорить об общем рынке как гарантии расширения возможностей для конкуренции, то, конечно, воздействие будет негативным. Возьмем, например, два предприятия, российское и белорусское, которые выпускают похожие товары, но первое платит за энергию в три раза меньше, чем второе. Конечно, белорусское окажется неконкурентоспособным. Поэтому белорусы подчеркивают, что если у субъектов хозяйственной деятельности нет равных шансов на конкуренцию и продажу своих товаров, это не единый рынок.

— Как в контексте неурегулированного энергетического спора следует воспринимать то, что с 1 января Газпром повысил цену на газ для Белоруссии?

— Москва подает четкий сигнал, что она не собирается идти Минску на уступки. Пока размер долга за поставленный в Белоруссию газ достиг примерно 600 миллионов долларов. Это не такие огромные деньги.

— Белорусы, однако, признают, что на покупку российского газа им приходится брать кредиты. У белорусских компаний появились задолженности по оплате сырья.

— Это огромная проблема. Конъюнктура в Белоруссии неблагоприятная. Многие предприятия ограничили или приостановили производство. Рынок сбыта белорусских товаров в России и на Украине сократился. В других странах белорусские товары неконкурентоспособны, поскольку они не соответствуют, в частности, европейским нормам. Дополнительной проблемой стало то, что расчеты за энергоресурсы ведутся в долларах. Раньше валютный доход давали нефтеперерабатывающие предприятия, которые поставляли свою продукцию в первую очередь в Голландию — на биржу в Роттердаме. Из этого кошелька можно было брать деньги на газ. Сейчас он опустел, денег практически нет. Минск действует изобретательно: он решил, какая цена за газ кажется ему приемлемой, и платит, то есть не позволяет, чтобы долг вырос до невероятных размеров. Между тем совершенно понятно, что пока Кремль не примет политическое решение и не даст Газпрому распоряжение снизить цену для Белоруссии, эта война между двумя государствами будет продолжаться.

— Россия хочет сохранить инструменты влияния. Одним она предлагает низкую цену на газ, другим высокую. Государства, которые получают скидки, как правило, занимают лояльную позицию в отношении Москвы и соглашаются на какие-то уступки: или по военным базам, или по продаже каких-то предприятий. Хорошим примером может послужить здесь Армения. Она платит за газ меньше, но она приостановила переговоры об ассоциации с ЕС, а на ее территории наблюдается повышенное российское военное присутствие. Мы видим, что Кремль хочет отойти от появившейся еще в 1990-е годы политики, которая строилась по принципу «газ за поцелуи».

— С другой стороны, может сложиться впечатление, что появился нефтяной конфликт, в результате которого Москва уменьшила объем поставок, стараясь заставить Белоруссию расплатиться за газ. При этом у Минска есть договор о поставках нефтепродуктов в Россию. Кажется, что получается замкнутый круг.

— Да. Сообщалось, что в прошлом году Белоруссии пришлось покупать нефть у других стран, чтобы переработать ее и поставить в Россию нефтепродукты. Ситуация совершенно абсурдная. К сожалению, это элемент политической игры между двумя государствами. Углеводороды — лишь один из инструментов, при помощи которых ведется эта игра.

— Покупка нефти у Ирана была сигналом для Москвы? Россияне должны были на это отреагировать или они сочли такой шаг Минска обычной деловой сделкой?

— Это была сделка в духе «спасайся кто может». Белоруссия пыталась заключать такого рода сделки и раньше, например, с Венесуэлой, но ничего хорошего из этого не вышло. Сотрудничество продолжалось недолго. Белорусы купили относительно небольшое количество сырья, потому что его цена была слишком высокой даже несмотря на то, что использовалась своповая схема, то есть вместо венесуэльской нефти в Белоруссию поступала нефть из Азербайджана. В данном случае проблема была еще в качестве нефти. Венесуэльская нефть (как и азербайджанская) относится к легким сортам, а российская URALS — к тяжелым. Между тем белорусские нефтеперерабатывающие предприятия работают с тяжелой, а не с легкой нефтью. Конечно, Белоруссия демонстрирует, что она ищет новые источники поставок. Но это не так просто. Важную роль играет здесь сеть трубопроводов, в первую очередь тех, которые проходят по украинской территории. А с украинцами белорусы успели поссориться из-за транзитных ставок как раз после сделки с Венесуэлой. Сейчас Украина может увеличить плату за транзит как по нефтепроводу Одесса — Броды, так и по железной дороге. Подозреваю, что Белоруссии это будет не слишком выгодно.

— Во всяком случае, возможно, мы наблюдаем попытку выйти из тупика, тем более что белорусская энергетика в 90% опирается на газ. В этом контексте следует также обратить внимание на белорусско-российское сотрудничество в сфере ядерной энергетики. Могут ли возникшие между двумя странами разногласия повлиять на строительство АЭС в Островце?

— Я так не думаю. Электростанция в Островце — это, по сути, российский проект. В нем используются российские технологии, объект строится на российские средства, поэтому многие говорят, что это российская АЭС, которая просто находится на белорусской территории. Кроме того российская компания, которая принимает участие в возведении станции, сможет зарабатывать на продаже энергии.

— Как вы прокомментируете сообщения прессы о том, что из-за спора с Минском совет директоров Газпрома собирается рассмотреть возможность своего ухода из компании, обслуживающей белорусский отрезок газопровода Ямал — Европа, по которому газ поступает, в частности, в Польшу?

— Я считаю, что это невозможно, поскольку белорусский отрезок этого газопровода полностью принадлежит Газпрому. Это будет бессмысленный шаг. Если покупатель не найдется, что сделают с ним россияне? Если они решат даром отдать его Минску, тот, конечно, его возьмет, но кто и зачем решит его там купить? Заинтересованных сторон здесь две: Белоруссия как транзитное государство и Россия как страна, которая продает сырье. Если уже понятно, что в Белоруссии этот газопровод никто не купит, то кому еще он понадобится? Это полный абсурд.