Конечно, не всякий человек, лишенный воображения, — убийца, но всякий убийца — человек без воображения. Вот почему убийство, помимо того, что это тягчайшее преступление, это еще и крайняя форма симуляции воображения. Об этом думаешь, когда догадываешься, отчего люди не пытались прикончить всяких сталиных и гитлеров даже и после того, как те истребили миллионы людей. Просто люди без воображения пошли к ним в услужение, а у людей с воображением и не могло бы получиться.

А воображение современному человеку просто необходимо. Двадцать лет назад популярный в те годы философ Дмитрий Галковский опубликовал на обложке журнала «Разбитый компас» замечательную карикатуру. На ней силуэт Франции был наложен на карту Европейской России. На месте Парижа там оказалась Москва, где глаз ожидал увидеть Лион, оказалась Калуга, на месте Дижона — Рязань, и вообще у русского человека сразу возникало смешанное чувство — страшной тесноты, но и некоторого кайфа от простоты внезапного превращения в Западную Европу. Галковский высмеивал таким образом прозападных мыслителей, ни черта не понимавших в истинных мотивах и просторах русской мысли. А выражение «когнитивный диссонанс» в моду тогда еще не вошло.

С тех пор массы перестали читать журналы, а вот телевизор смотреть продолжают. А тут ведь тоже — в маленький цветной коробок засунута вся сложность мира. Вот, например, президент Российской Федерации Владимир Путин принимает в Москве французскую националистку и депутата Европарламента Марин Ле Пен. Демонстративный ответ сразу на два обвинения: это угроза тем, кто видит в Ле Пен содержанку России, мечтающей разрушить Евросоюз; и это насмешка над теми, кто обвиняет российские спецслужбы в кибератаках. Ну, в самом деле, зачем нам кибератаки, если все так просто организуется с помощью официальных выпусков новостей по всем каналам. «Кто любит меня, за мной!»

К своим бывшим и текущим согражданам в РФ относятся без сантиментов: людям без воображения важно упростить политический ландшафт. А с западными деятелями все-таки церемонятся. Вот Жерар Депардье, например, и гражданство получил, и квартирку, ну, не склеилось у него, уехал — артист все-таки. Но попробовать-то стоило? Стоило. Популярность и обаятельность этого перца таковы, что никакого урона отношениям двух стран эта его грозненско-сыктывкарская антреприза не нанесла.

Но попробуем себе представить нечто более сложное. О чем и социологических опросов не проведешь, потому что стороны слишком мало знают друг друга. Но тем интереснее игра воображения. Кого выбрали бы французы, если бы у них в президентской гонке участвовали российские политики? Кого выбрали бы россияне, если бы выбирали своего президента из французской обоймы? Поскольку выборы предстоят во Франции, то попробуем угадать сначала, какого француза захотели бы себе россияне в большие политические Депардье. Если б Париж стал Москвой, а Авиньон — Воронежем.

Начать, видимо, придется с Марин Ле Пен. При всем желании в нынешней России у женщины нет никаких политических шансов. У нас сейчас погоды маскулинно-шовинистические, поэтому Марин Ле Пен я бы больше пяти процентов не дал. Не получили бы большой поддержки и левые. Жан-Люк Меланшон и Бенуа Амон разделили бы голоса зюгановцев, получив по 11-12%.

В выборе между Эмманюэлем Макроном и Франсуа Фийоном победу одержал бы тот, кого россияне сочли бы более вороватым. Ведь в России считают честность лицемерием, или недорассекреченной коррупцией. При этом люди негромко требуют подтверждения, что вор на высоком посту берет только то, что тому положено по статусу. Ну, может быть, чуть-чуть больше, потому что нахальство — второе счастье. Поэтому у Фийона, возможно, шансы были бы повыше, чем у Макрона. Так что в первом туре, проходи президентские выборы на территории РФ с французскими кандидатами, и получили бы Макрон и Фийон процентов по двадцать голосов. Но тридцать плюс сорок в сумме дают семьдесят.

А кто же из французских кандидатов стяжал бы в первом туре свои тридцать процентов голосов россиян? Да вот же он — лидер группировки «Вставай, Франция!» Николя Дюпон-Эньян. Один из главных пунктов в его программе — прекращение «псевдо-холодной войны» и восстановление дружеских отношений с Российской Федерацией. Наш человек. О втором туре не загадываю. Тут все решать будет наш российский административный ресурс. Как решат школьные училки в избиркомах, так и будет. Ни Дюпон-Эньян, ни Макрон с Фийоном, ни Меланшон с Амоном этого и не узнают. Только веселая Марин Ле Пен, опытная представительница евроскептиков в евро же парламенте, определенно знает, как оно у нас все устроено. Не зря же ей кредиты давали.

Ну-с, с французами на русском театре политических действий мы определились. А кого бы выбрали французы, если бы у них там, в Париже, в избирательные бюллетени попали имена российских политических деятелей? Список у нас, кстати говоря, ненамного короче.

Зюганов — в силу наличия горючей смеси из православия и ленинизма-сталинизма в его политической крови — получил бы голоса крайне-правых и крайне-левых. Процента три. Жириновский взял бы часть голосов Ле Пен и еще одной маленькой троцкистской партии — чисто по приколу. Это шесть-семь процентов. Часть голосов Ле Пен и Фийона забрал бы, определенно, сам Владимир Путин. Ну, семь. По столько же взяли бы Явлинский и Навальный. Почему так мало Навальный? Да не мало, просто его должен будет взять к себе министром внутренних дел победитель. Что там у нас получилось? Тридцать процентов на всех ныне здравствующих так называемых политиков. Стало быть, выиграл бы выборы кто-то другой? Но кто? Кого нам послать из России на выборы во Францию в 2017 году, чтобы наверняка победил?

Знаете, в стране, где не расследуются политические убийства, совершаемые у стен Кремля, убитые за свои политические амбиции по праву должны были бы оставаться в списках. Как действующие политики-маяки. Галина Старовойтова и Сергей Юшенков, например. Вот почему победителем президентских выборов во Франции, если бы таковые состоялись с участием российской политической обоймы, вышел бы, по моим подсчетам, Борис Немцов.

Однако, поскольку это невозможно, наша игра воображения объявляется закрытой.