Выдвигается масса причин в обоснование решения Трампа нанести ракетный удар по сирийскому аэродрому. Он и сам дал объяснения: национальные интересы США, необходимость продемонстрировать, что за применение химического оружия придется расплачиваться, эмоциональная реакция на фотографии мертвых детей. Но здесь были и более спекулятивные соображения, связанные с внутренней политикой.

К ним относится стремление Трампа продемонстрировать собственную принципиальную решимость и противопоставить ее неудачам предшественника с его политикой «красных линий»; возможность показать, что он не так уж сильно предан русским; а также ставка на то, что этот не очень-то рискованный удар поможет поднять его проседающие рейтинги. Верно это или нет, но внутриполитического контекста здесь не избежать.

Часто мы исходим из того, что западные лидеры, предпринимая какие-то действия за рубежом, должны учитывать возможные последствия у себя дома. Но мы думаем, что этого нельзя сказать о российских руководителях, которые вольны поступать так, как им заблагорассудится. И это неверное предположение. Ракетный удар Трампа по авиабазе Шайрат создает множество потенциальных опасностей для российского руководства, и это можно прочитать как в строках, так и между строк его ответной реакции.

Зазвучавшие после американского удара российские заявления могут показаться очень резкими, но это ничто по сравнению с тем, каким языком русские могли бы воспользоваться в данном случае. Большое значение имеет и то, кто выступает с заявлениями. С самыми жесткими осуждениями выступил не президент Путин, и не министр иностранных дел, а премьер-министр Дмитрий Медведев и руководители из Министерства обороны. Сам Владимир Путин говорил довольно сдержанно и непредубежденно.

А это весьма показательно, если учесть, какие негативные последствия для России могут иметь действия США, не считая непосредственный военный ущерб, нанесенный ее союзнице Сирии. Этих последствий может оказаться гораздо больше, чем кажется на первый взгляд.

В данном случае отсутствие США даже помогло сдвинуть ситуацию с мертвой точки. Турция и Иран смогли сосредоточиться на выполнении главной задачи, какой является урегулирование в Сирии, вместо того, чтобы демонстрировать старую неприязнь и апеллировать к былым привязанностям. Падение восточной части Алеппо в результате наступления войск Асада также заставило некоторых представителей разрозненных повстанческих сил более реально смотреть на вещи. Возникло безмолвное согласие с тем, что Асад должен участвовать как минимум в переходном процессе, чтобы прекратить войну и не дать при этом Сирии расколоться на части.

Все эти расчеты, дававшие России надежду на заключение соглашения и на то, что она станет миротворцем, а не поджигателем войны, сегодня повисли в воздухе. Американцы уверяют, что это единичный удар, и что больше такого не будет; однако Москва смотрит на это с большой осторожностью и подозрительностью. В конце концов, данный удар означает не что иное, как отказ Трампа от четко заявленного курса. Не захотят ли теперь США сесть за стол переговоров, что непременно уменьшит вес и влияние России? Не приободрятся ли от этого боевики, не возобновят ли они боевые действия, которые казались проигранными? Не начнутся ли новые осады, окружения, прорывы? Не станут ли снова гибнуть и бежать из Сирии люди? Все это является страшной, но характерной чертой продолжающегося сирийского конфликта.

А как же насчет известных (или скандально известных, по мнению некоторых) обещаний Трампа улучшить отношения с Москвой? Верите вы или нет в то, что Россия пыталась манипулировать президентскими выборами в США (я лично в это не верю, но суть не в этом), есть множество указаний на то, что когда Трамп победил, Россия очень хотела пожать Америке руку, если и когда она будет протянута.

То остервенение, с которым Вашингтон ругал команду Трампа за контакты с российскими официальными представителями, стало причиной задержки долгожданного примирения. Кроме того, чтобы получить «добро» в сенате, назначенцы Трампа должны были показать свой враждебный настрой по отношению к России, какого у них на самом деле могло и не быть. Ракетный удар по Сирии еще больше усложнил эту картину, и Москве будет гораздо труднее брать оливковую ветвь мира из рук госсекретаря Рекса Тиллерсона, если он протянет ее во время своего визита на этой неделе.

Но весьма осторожная и дифференцированная реакция Москвы свидетельствует о том, что сам Путин еще надеется на улучшение отношений. Ему нет никакого смысла отказываться от этой надежды. Не пожелав отвечать на многочисленные антироссийские обвинения, доносящиеся из Вашингтона, российский президент вложил большой политический капитал в улучшение отношений с новой американской администрацией. И теперь, если из этого не выйдет ничего хорошего и позитивного, Путин рискует показаться слабаком и даже безвольной тряпкой.

В следующем году в России состоятся президентские выборы, экономика страны весьма уязвима, во многих городах прошли акции протеста против коррупции. В этих условиях Путин меньше всего хочет завязнуть в сирийской войне и продолжать противостояние с США. Это непременно будет истолковано как двойной политический провал, чего не может себе позволить даже «герой» Крыма. В тылу для политиков, и даже для президентов таятся свои собственные опасности, и Россия в этом плане не исключение.