Арест бывшего главы Марий Эл Леонида Маркелова выпал из общего ряда задержаний губернаторов. «Новое место работы» ему фактически пообещал президент Владимир Путин. Слово главы государства всегда было последней инстанцией, основой и ориентиром всей вертикали власти. Спорить с ним никто не рисковал. Но теперь оказывается, что после слов президента могут следовать реальные дела, которые им прямо противоречат.

«Сейчас сложилась ситуация, когда действующий глава республики просит использовать его на другом участке работы. Леонид Игоревич [Маркелов] уже 16 лет в Марий Эл и хотел бы поменять место работы», — так Владимир Путин начал свою беседу с новым главой республики Александром Естифеевым. Если бы не эта ремарка президента, то арест Маркелова за взятку спустя неделю после отставки стал бы проходным событием. Уже давно понятно, что пост губернатора российского региона перестал быть почетным, а сами главы стали хорошей мишенью силовиков. Буквально за неделю до Леонида Маркелова за решеткой оказался коллега из Удмуртии Александр Соловьев. Волна губернаторских арестов началась в 2014 году с задержания главы Сахалинской области Александра Хорошавина и продолжается до сих пор.

Ситуация Леонида Маркелова выбивается из этого общего ряда. Арестованные Александр Хорошавин, Вячеслав Гайзер (Коми), Никита Белых (Киров) и Александр Соловьев никаких гарантий от президента накануне задержаний не получали. Часть из них с благословения главы государства участвовали в возвращенных губернаторских выборах, но уголовные дела возбуждались после этого с лагом примерно в год: мало ли что за это время могло произойти. Пресс-секретарь президента Дмитрий Песков всегда подчеркивал — Путин в курсе задержаний, президенту доложили. Многие главы попадали под уголовку уже после увольнения главой государства за утрату доверия.

Маркелов на прошлой неделе уходил мирно, да еще и с президентским анонсом «нового места работы». Формулировка испытанная и вежливая — так губернаторы уже уходили (например, экс-глава Тульской области Владимир Груздев, бывший руководитель Ярославской области Сергей Ястребов). Кто-то получал достойные должности, кто-то нет, но под арест чиновники не попадали. О новом месте работы Маркелов сказал сам: он признался, что хотел бы работать сенатором, а депутаты заксобрания уже приготовили ему свободный мандат для перехода в Совет Федерации.

Слово Владимира Путина — чуть ли не основа российской кадровой политики, политики вообще, да и экономики тоже. Президент на обещания не очень щедр, но если он что-то публично говорит, то исполняет (с экономикой ситуация более сложная, но здесь от воли Путина зависит не все). Более второстепенные ориентиры гарантий политического будущего могли меняться: поддержка «Единой России», покровительство ближайшего окружения главы государства, экономические успехи, хорошие отношения с Народным фронтом — все это приходит и уходит, но обещание президента служило надежным маяком. Считается, например, что Дмитрий Медведев до сих пор сохраняет премьерский пост благодаря беседе на рыбалке, которая состоялась в 2011 году: тогда Владимир Путин гарантировал ему премьерство до 2018 года, и слово это держится до сих пор (хотя соблазн принести в жертву главу правительства возникал не раз).

Публичная поддержка президента служила защитой от недоброжелателей самого высокого уровня для фигур куда более слабых, чем губернаторы. Неслучайно чиновники пытаются заручиться поддержкой именно президента, и лучше публичной — так их лоббистские идеи гарантированно воплотятся в жизнь. Если президент своего мнения не высказал, может случиться всякое. Эта сила слова использовалась совсем недавно для успокоительного сеанса для губернаторов: после зимней волны отставок Путин встретился со всеми уволенными главами и поблагодарил их за работу. Благожелательная беседа с президентом должна была продемонстрировать региональным руководителям, что в Кремле их все еще ценят и уважают.

После истории с Леонидом Маркеловым очевидно, что такого маяка, как публичная поддержка Владимира Путина, у российской элиты теперь нет. Более того, весь успокоительный и мотивирующий эффект для губернаторов (да и других чиновников) от зимней встречи с отставниками полностью перечеркнут. «Если бога нет, то какой же я тогда капитан?» — может теперь воскликнуть любой член вертикали, и будет прав.

Объяснений у произошедшего может быть два, и оба для чиновников, политиков и бизнесменов малоутешительны. Либо Владимир Путин стал слишком вольно распоряжаться своим словом, играть ими и заявлял о «новом месте работы» Маркелова, зная о деле против него (что вряд ли). Либо силовики, в сотрудничестве или во вражде с внутриполитическим блоком Администрации президента, ведут свою игру, о которой не считают нужным информировать главу государства. И то и другое подрывает саму идею вертикали: в первом случае следует, что от правил ее существования отказались на самом верху. Второй предполагает, что более низкие слои считают свод негласных законов необязательным, а «национальный лидер» превращается в фигуру символическую и номинальную.

Любопытно, что мягкий, как представлялось, уход Маркелова еще вчера выглядел своеобразным уроком от Кремля. Удмуртский глава Соловьев добровольно увольняться не торопился, вот и получил арест, а руководитель Марий Эл не сопротивлялся и получил надежду на будущее. Но теперь мораль такова: не важно, что ты делаешь, как работаешь, готов уступить центру или нет. Твоя судьба зависит от случайных правил, определяемых непонятно когда, непонятно где и непонятно кем.

Высшей инстанции, арбитра, как любили называть Владимира Путина провластные комментаторы, теперь нет. Адептов вертикали, свято верящих в ее надежность, это деморализует. Растерянным чиновникам придется общаться с недовольными участниками митингов социального протеста, местными влиятельными группами, администрировать президентские выборы в своих регионах. Вряд ли это получится у них хорошо. В том числе и потому, что они сами себе не смогут ответить на вопрос, а что же они защищают, продление какого режима поддерживают — надежной вертикали и ее гаранта или войны всех против всех? Если они решат, что правильный ответ — последний, то большая их часть будет воевать на своей стороне.