В 1980 году американский писатель Раймонд Карвер написал один из своих самых известных рассказов — «Начинающие». В нем две пары друзей горячо рассуждают о любви. Терри, одна из женщин, говорит, что ее бывший парень любил ее так сильно, что даже пытался убить, и в качестве доказательства она рассказывает, что случилось перед тем, как они расстались: «Однажды ночью он избил меня в последний раз. Таскал меня по всей гостиной, схватив за лодыжки, и всё повторял: "Я тебя люблю. Не видишь что ли, что я люблю тебя, сучка"».
Трудно поверить, что спустя десятилетия борьбы против насилия, обусловленного мачизмом, такая нездоровая любовь все еще выживает в некоторых странах. Но еще невероятнее тот факт, что некоторые терпимо относятся к насилию и даже поощряют его. Россия — одна из таких стран. По данным полиции, ежедневно 36 тысяч женщин подвергаются побоям, а местные НПО, такие как Центр по предотвращению насилия «АННА», приводят леденящие душу цифры: 14 тысяч женщин ежегодно гибнут от рук мужчин.
При этом Госдума в 2017 году одобрила закон, снимающий уголовную ответственность за избиение женщин мужчинами, при условии, что речь идет только об одном эпизоде в год и при отсутствии переломов. Инициатива проекта принадлежит ультраконсерватору Елене Мизулиной, которая его пояснила так: «Речь идет о физических действиях, не требующих медицинской помощи, поскольку они не приводят к травмам, это всего лишь семейные ссоры с незначительными последствиями».
Мизулина не одинока в своей борьбе за декриминализацию гендерного насилия. В прошлом году Кремль одобрил внесенный и принятый Думой закон, а РПЦ использует законодательство в главном споре о защите традиционных семейных ценностей. В официальном заявлении 2016 года главная религиозная организация страны подтвердила, что «рассматривает возможность разумного и любовного использования физических наказаний в качестве неотъемлемой части установленных самим Богом прав родителей». Как это ни парадоксально, но, похоже, что именно из этой цитаты героиня повести Карвера почерпнула аргументы, чтобы оправдать попытки своего парня забить ее до смерти.
Несмотря на сложившуюся ситуацию, в России по-разному и неоднозначно воспринимают вопрос домашнего насилия и борьбы за гендерное равенство. Не всё общество потребляет и принимает без возражений официальный дискурс. Существуют очаги сопротивления, и по определенным вопросам Россия опережает другие страны, которые гордятся достигнутым в этой сфере прогрессом. Подобным примером служит декриминализация абортов. СССР стал первым государством, узаконившим аборты в 1920 году, и, несмотря на то, что по указу Сталина они оставались под запретом чуть более двух десятилетий, в настоящее время аборт продолжает быть приобретенным социальным правом.
Еще один недавний пример — российская музыкальная группа активисток Pussy Riot, выступающая под знаменем феминизма, которая стала самым известным российским коллективом на родине и за ее пределами. Хотя их высказывания часто поверхностны и легко растворяются в информационном потоке социальных сетей, своими действиями они, бесспорно, привлекли внимание к гендерному неравенству и дискриминации, от последствий которых страдают женщины во всех сферах жизни государства.
Другой случай, показывающий, насколько непроста борьба против патриархальных устоев, наблюдается в сфере политики. Хотя предпринимаемые шаги могут быть ненамеренными и непоследовательным, они более эффективны, чем то, чего можно достичь лишь посредством искусства и деятельности активистов. Например, Pussy Riot, бросившие вызов политической и религиозной власти концертом в храме Христа Спасителя в Москве, который стоил им тюремного заключения, в основном, проводят свои выступления за пределами страны, на родине им не удалось наладить контакт с широкой публикой, которая поглядывает на них с подозрением.
НПО, со своей стороны, трудятся как муравьи и ежедневно спасают бессчетное количество женщин, но они сталкиваются с официальным дискурсом, поддерживаемым двумя мощными аппаратами власти: государством и церковью. Их работа всегда состоит в том, чтобы устранять последствия, при этом им редко удается предотвратить насилие против женщин или повысить степень осведомленности общества в этом вопросе.
В 2017 году три российских женщины завоевали авторитет, сравнимый с главными органами власти. Самый выдающийся случай — Маргарита Симоньян, главный редактор государственного телеканала RT, которую журнал Форбс включил в список 50 самых влиятельных женщин мира. Ей пришлось ответить на сотни обвинений в предполагаемом сотрудничестве России с Дональдом Трампом и вмешательстве в выборы в других странах. В настоящее время она возглавляет главный российский информационный канал в мире, являющийся ключевой структурой для Кремля.
Другой случай — Мария Захарова. Кроме представления военных докладов о конфликте в Сирии, на молодого представителя российского МИДа возложена обязанность отвечать на обвинения запада во вмешательстве и российской пропаганде, как было в случае с Каталонией.
Менее известна Эльвира Набиуллина, с 2013 года возглавляющая Центральный банк, чья деятельность была ключевой в устранении последствий финансового кризиса, с которым столкнулась страна из-за падения цен на нефть и западных санкций против российских банков.
Первые женщины-кандидаты в президенты с 2000 года
Наибольшее влияние на дискуссию о гендерном равенстве оказало в прошлом году выдвижение кандидатуры журналистки Ксении Собчак на президентские выборы 18 марта и последовавшие за ней кандидатуры еще пяти женщин. В последний раз женщина боролась за пост президента России в 2000 году, это была Элла Панфилова, которая сегодня является Председателем Центральной избирательной комиссии.
Большой резонанс вызвало выступление Собчак на пресс-конференции Владимира Путина в конце прошлого года, которая транслировалась по всей стране российским официальным телевидением. Молодая журналистка и звезда Instagram задала самый смелый вопрос. Она спросила, почему в России люди, участвующие в политической борьбе, боятся репрессий, которые могут угрожать их жизни, приведя в качестве примера случай Алексея Навального, чей младший брат находится в тюрьме, а самому Навальному угрожает условный срок, и его не допустили к участию в выборах.
В патриархальном контексте образ Собчак, спорящей с президентом России и «сильным мужчиной» на национальном телевидении, может быть эффективней разоблачений Навального на YouTube или выступлений оппозиционных политиков, которые, не имея доступа к предвыборным дебатам, довольствуются отдельными интервью немногим независимым СМИ, существующим в стране.
Попытка Собчак баллотироваться на пост президента является наиболее мощным стимулом к обсуждению роли женщин в российском обществе.
Месяцы спустя, когда Кремль подавил протесты, а оппозиция потеряла пространство для маневра, она посвятила себя профессиональной карьере. Несмотря на невнимание со стороны официальных СМИ, ей удалось упрочить свою карьеру в журналистике, войти в разные сферы бизнеса (начиная с парфюмерии и дизайна одежды и заканчивая активами в телефонных компаниях) и, прежде всего, заработать много денег. В России это несет освободительный подтекст: я не завишу от мужчины материально.
В октябре прошлого года она объявила о своем желании составить конкуренцию Путину в президентской гонке и представила избирательную программу, которая не затрагивает более глубокие гендерные вопросы, чем разрыв в заработной плате и отсутствие женщин на политических позициях. Ее вклад в повестку во многом обязан тому образу, который она транслирует миллиону женщин, следящих за ее профилем в социальных сетях, полученному доступу на официальные каналы (основному источнику информации для россиян), и постоянному призыву присоединиться к ее политическому проекту, в котором, по ее словам, женщины будут наравне с мужчинами.
После заявления Собчак, свою кандидатуру выдвинула журналистка Екатерина Гордон, чей случай немного более спорный, но всё же вдохновляющий ее соотечественниц. В стране со столь огромным числом убийств женщин она решилась рассказать о домашнем насилии со стороны мужа, три раза развелась (два раза с тем же мужчиной, который ее бил) и основала неправительственную организацию для поддержки других жертв насилия.
В своем предвыборном заявлении Гордон отметила, что «не понаслышке знает, как судебная система работает на практике и как женщины упорно трудятся, чтобы вырастить своих детей, в то время как мужчины уходят от ответственности». Ее предложение направлено на борьбу с одним из основных препятствий, с которыми сталкиваются жертвы гендерного насилия в России: правосудием.
Третьей, и совершенно не замеченной официальными СМИ, выдвинула свою кандидатуру активистка Татьяна Сухарева. Уже много лет она плывет против течения, это один из немногих голосов в стране, которых глубоко волнует феминизм. В своем блоге на независимом радио «Эхо Москвы» она анализирует и обсуждает основные проблемы российских женщин. После участия в последних выборах на пост мэра Москвы, она решила баллотироваться на президентских выборах с программой, главной задачей которой является борьба с фальсификацией уголовных дел в отношении женщин, которая «достигла масштабов национальной катастрофы».
Еще три другие женщины пообещали присоединиться к избирательной гонке. Это Елена Семерикова из «Женского диалога», консервативной партии, которая защищает традиционную роль женщин; ведущая и предприниматель Лариса Ренар, целью которой является достижение «права на счастье» граждан; и Айна Гамзатова, журналистка, писательница и заметная фигура мусульманского мира, которая проживает в Дагестане — регионе Кавказа, известном как оплот исламского терроризма в России.
Несмотря на то, что не все они отвечают требованиям ЦИК, количество и разнообразие кандидатов-женщин показывают улучшение положения женщин в политической сфере. Если все они доберутся до финальной гонки, в первый раз на президентских выборах будет почти столько же женщин, сколько мужчин. Вместе с тем эксперты не сходятся во мнении относительно того, как это может повлиять на борьбу за гендерное равенство.
«Собчак и Гордон являются типичными представительницами небольшой группы женщин, которые добились всего сами; они не уйдут в декрет на три года и не будут сидеть дома, готовя борщ», — говорит аналитик Высшей школы экономики Валерия Касамара. По ее мнению, «бóльшая вовлеченность женщин в политику ни на что не повлияет. В Росcии очень сильны патриархальные стереотипы».
Эксперт Московского Центра Карнеги Татьяна Становая придерживается более оптимистичного мнения о вступлении женщин на политическую арену: «Люди не готовы выбрать женщину-президента, но могут легко представить себе женщину в качестве премьер-министра».
Становая приводит в качестве аргумента случай Набиуллиной, которая «до того, как стать председателем Центробанка, была незаметным министром экономического развития. Теперь она — очень влиятельный человек». С другой стороны, она признает, что сильные женщины в российской политике, такие как председатель Совета Федерации Валентина Матвиенко, вице-премьер по социальным вопросам Ольга Голодец и официальный представитель МИДа Мария Захарова обладают «огромной силой», но они всегда сохраняют «технический, а не политический статус» и не представляют угрозы для Путина.
Татьяна Сухарева, политик и активистка, считает, что «продвижение женщин на высший уровень власти положительно влияет на положение женщин». В любом случае, заверяет она, «гендерное равенство в России существует только на бумаге. На деле женщин не пускают ни в бизнес, ни политику».
Последние опросы отражают те же различия, на которые указывают эксперты. Исследование Левада-Центра, проведенное в сентябре 2017 года, показывает, что 60% россиян хотят видеть женщин на высоких политических постах. Однако когда речь заходит о президентском кресле, только 34% россиян хотят, чтобы женщина заняла эту должность в ближайшие десять или пятнадцать лет.
На президентских выборах 18 марта россияне смогут выбирать между несколькими кандидатами-женщинами. Для страны, которая со времен распада СССР доказала свою стремительную, несколько шокирующую способность адаптироваться к некоторым политическим достижениям запада, выборы станут испытанием, которое определит, каковы ожидания от роли женщин в политике в последующие годы, и какой вес будут иметь дискуссии о противостоянии патриархальному насилию.
Между тем, приземленная действительность будет по-прежнему грубо и решительно заявлять о себе сотнями женщин, ежедневно погибающих от насилия, порожденного мачизмом, под непререкаемым руководством политика, который любит образ «сильного мужчины».
