Почему мы продолжаем разговоры о справедливых войнах, ссылаясь на необходимость устранения угрозы, которую представляют для нашей безопасности или возможности обычного ведения бизнеса, если уже отсутствуют условия, которые могли бы оправдать подобные заявления?
Это далеко не теоретический вопрос, хотя он и затрагивает наше воззрение на теорию как наблюдение, свидетельство, постановку под сомнение и мыслительный процесс. Это практический вопрос. Давайте рассмотрим реакцию на три новости прошедшей недели: кровавая бойня в американской школе, новая холодная война, объявленная Америкой после поездки госсекретаря США Рекса Тиллерсона, отказ пригласить Венесуэлу на саммит Америк, заявления Ангелы Меркель по поводу вызовов, с которыми столкнулась Европа на международной арене (Россия и Китай), не говоря уже о Сирии и разделении Евросоюза на умеренных и ультраправых (Австрия, Венгрия, Польша, наверное, на очереди Италия) и Брексите.
Все эти эпизоды объединяет стремление оправдать силовой ответ на угрозу, которую будут представлять собой эти нелюди, если мы ничего не предпримем.
Если говорить о кровавой бойне в школе, то президент Трамп и влиятельная Ассоциация владельцев нарезного оружия (оказывающая финансовую поддержку в размере трех миллионов долларов таким конгрессменам как сенатор от Флориды Марко Рубио), отреагировали на нее заявлением о том, что проблема заключается не в оружии, а в людях, чье поведение является ненормальным или бесчеловечным. Предлагаемый выход заключается в том, чтобы выдать оружие школьным учителям с тем, чтобы они могли нейтрализовать угрозу, исходящую от подобных нелюдей.
Когда речь заходит о Венесуэле, нам говорят, что любой революционер, и вообще левак, представляет собой угрозу, которая должна быть устранена. То же самое говорят по поводу Китая, России и Сирии.
Если заменить слово «устранить» на «уничтожить», то мы начнем понимать, что нет такого понятия как «справедливые» войны. Речь скорее идет о старом механизме, в полную мощь заявившем о себе в новых условиях (учитывая возможность наблюдать за другими на расстоянии). Этот механизм заключается в том, чтобы обесчеловечить других и назвать войной то, что ею уже не является.
Война ведется одними людьми против других людей. Любые отношение между людьми и нелюдями невозможны по определению, включая войну и ее окончание. Поэтому среди нас есть такие, которые сомневаются в том, что мир возможен: втайне они считают этих других (нелюдей) недостойными признания и общения.
Проблема заключается не в том, что существует некое новое искусство ведения войны, а в том, что войны продолжаются, при том, что их значимость исчезла.
