Россию часто воспринимают как постоянного нарушителя международного права. Если исходить из недавних обвинений — от заявлений о спонсируемом государством отравлении Сергея Скрипаля в Солсбери и об аннексии Крыма в 2014 году и до обвинений во вторжении российских войск в Грузию в 2008 году и предполагаемой широкомасштабной поддержке сепаратистов на востоке Украины — Россию в международном обществе изображают злодеем.

Россия в ответ также предъявляет обвинения. Руководство страны приводит примеры того, что оно считает лицемерием Запада: признание суверенитета Косово, вторжение в Ирак в 2003 году и военное вмешательство в Ливию под руководством НАТО в 2011 году. Как могут те государства, которые обвиняют Россию в нарушениях международного права, говорить о правовых (и моральных) нормах, когда они виновны в совершении подобных действий? Таков аргумент, который выдвигают русские.

Так какая же сторона права? Вопрос далеко не так прост, как кажется. Чтобы как следует разобраться в нем, нам нужно взглянуть на историю, политику и природу самого международного права.

Государство превыше всего

Послевоенный международный правопорядок устанавливали не только западные державы. Одним из ключевых архитекторов этого порядка была Россия, входившая в состав Советского Союза. Советский Союз наряду с союзниками сыграл важную роль в проведении после Второй мировой войны Нюрнбергского процесса, когда члены нацистской партии были привлечены к юридической ответственности за зверства, совершенные их режимом. В ходе этого процесса был создан и популяризирован язык международного уголовного права, который используется до сих пор.

Представители советских делегаций также были активными и решительными участниками многочисленных договоров, заключенных ООН в первые десятилетия ее существования. К примеру, они в значительной степени повлияли на формулировки Конвенции 1949 года о борьбе с торговлей людьми и с эксплуатацией проституции третьими лицами. А разработка и ратификация международного Пакта об экономических, социальных и культурных правах, принятого в 1966 году (одновременно с отдельным Пактом о гражданских и политических правах), были тесно связаны с выдвинутым Советским Союзом аргументом, согласно которому в международных нормах в области прав человека коллективные права должны признаваться наравне с правами личности.

Власти СССР, как и другие крупные игроки в холодной войне, часто использовали международное право в качестве внешнеполитического инструмента. Особо подчеркивались идеологические различия, и они использовались в качестве политических дубинок, с помощью которых можно было атаковать друг друга через железный занавес. В то же время обе стороны обвиняли друг друга в нежелании признавать или защищать те самые права, на введении которых на международной арене они настаивали. В результате Советский Союз выработал свой собственный подход к международному праву, в котором подчеркивалось главенство государства над личностью — и который по-прежнему влияет на то, как российские власти оправдывают свои действия сегодня.

То, как современная Россия относится к международному праву, — это вопрос не только международных отношений. Международное право должно занимать особое, преимущественное место в российской правовой системе. В четвертом пункте статьи 15 Конституции Российской Федерации 1993 года закреплено верховенство международных договоров и соглашений в случае их противоречия внутреннему законодательству Российской Федерации. Но в последние годы это привилегированное положение было подорвано.

Давать и брать

В соответствии с изменениями в законе о Конституционном суде, внесенными в декабре 2015 года, Конституционный суд России может объявить решения межгосударственных органов по правам человека «невозможными для исполнения», если сочтет их несовместимыми с Конституцией России. Это самым явным образом ставит под сомнение авторитет Европейского Суда по правам человека — органа, который интерпретирует и обеспечивает соблюдение Европейской конвенции о правах человека, которую Россия ратифицировала в 1998 году. И, конечно, вполне уместно отметить, что значительную часть дел, рассматриваемых Европейским Судом, составляют дела, касающиеся России.

Но опять-таки, необходимо рассматривать этот вопрос с широкой перспективы, объективно. Несмотря на то, что в последнее время поговаривают о том, что Россия может выйти из состава Совета Европы и Европейской Конвенции по правам человека, она этого пока не сделала. Что же касается правительства Великобритании, оно гораздо более явно и последовательно угрожает выйти вообще из состава Европейского суда.

Дело в том, что международное право не является монолитным. Как наглядно демонстрирует существующее специфическое взаимодействие с ним России, оно представляет собой сложное переплетение соглашений, правил, положений и конвенций. Любое государство может одновременно нарушать международное право и соблюдать его. И то, что делает Россия, в любом случае имеет значение: она — не только постоянный член Совета Безопасности ООН, для многих постсоветских государств она еще и является лидером в соблюдении правовых норм.

Признание этой реальности отнюдь не является завуалированным призывом к релятивизму и размытым стандартам виновности. Это является необходимым элементом признания исторической роли России как создателя правовых норм, а также проблем, которые она создает в настоящее время. Более того, дальновидность — это политическая необходимость. Просто «обвинение России во всех преступлениях», по всей видимости, не является эффективной стратегией взаимодействия ни с российским государством, ни с российскими гражданами.