«Невозможный мир, маловероятная война». Так в своем стиле описывал холодную войну Раймон Арон (Raymond Aron). Мир был невозможен с учетом того, что он называл «гетерогенностью планетарной системы». Война же была маловероятной из-за «равновесия страха» в ядерную эру. Благодаря толике мудрости и большой доле удачи война так и осталась холодной, несмотря на периферические конфликты и опасные случаи эскалации вроде Карибского кризиса в октябре 1962 года. Логика блоков, в целом, работала вполне удовлетворительно вплоть до падения Берлинской стены, которое дало толчок развалу советской империи.

С начала 1990-х годов и до силовой аннексии Крыма путинской Россией в 2014 году мир пребывал во второй и намного менее продолжительной фазе, которую завтра, быть может, назовут переходным периодом между двумя мирами. После распада СССР мир стал «возможным». В то же время кровавый развал Югославии сразу же продемонстрировал, что война стала «менее маловероятной». Период с 1990 по 2014 год стал эпохой потерянных иллюзий и пробудившихся страхов.

В 2014 году, который был ознаменован новым силовым изменением границ в Европе, мы вступили в новый мир. Мы все отчетливее видим его угрозы, однако из-за интеллектуальной лени и стремления к самоуспокоению все еще называем ситуацию новой холодной войной.

Исчезновение блоков

На самом деле, если не считать наличия ядерного оружия и отсутствия стратегического видения, новый мир, в котором мы оказались, напоминает скорее эквилибристику держав Европы XIX века, чем искусственную простоту мироустройства при холодной войне. Блоков больше нет, и биполярный мир остался в прошлом. Сейчас существуют лишь несовершенные и зачастую временные альянсы в рамках многополярного мира. В нынешнее время Трампа и популизма НАТО уже не та, что прежде. В диалоге Пекина и Москвы просматривается слишком большой дисбаланс в долгосрочной перспективе, чтобы его можно было считать устойчивым. Стремление доказать превосходство авторитарных систем над упадочным демократическим Западом не может быть основой стратегической доктрины.

Как можно держаться за мысль о том, что война так и останется холодной в нынешний период беззастенчивого применения грубой силы? В холодной войне сошлись собравшийся вокруг СССР ревизионистский блок и выступавший за статус-кво блок во главе с США. В эпоху Трампа и Путина практически все (за видным исключением в лице Европы) перешли в ревизионистский лагерь. 12 мая станет известно, разорвет ли Америка подписанное в 2015 году ядерное соглашение с Ираном. Пусть даже Трамп все еще остается совершенно непредсказуемым, большинство наблюдателей считают выход Вашингтона из договора с Тегераном наиболее вероятным сценарием.

«Путинизация» мира

Расширяющийся сирийский конфликт становится полем всевозможных эксцессов или даже матрицей грядущего хаоса. Быть может, мы стали свидетелями «путинизации» мира? Турция Эрдогана устремилась в открытую Россией брешь: нет ничего лучше применения силы для достижения поставленных целей. Анкара стремится покончить военным путем со стремлением курдов не просто к независимости, а даже к автономии. Поскольку больше нет способного утвердить мир арбитра и трибуны для подтверждения правоты, худший сценарий становится возможным и даже вероятным.

В мире словно подул злой ветер. Сейчас сомнения в демократической модели как никогда сильны, а вера в благодетели дипломатии как никогда слаба. Все выглядит так, словно два столпа рациональности стали главными жертвами циничного и импульсивного времени, когда восприятие сложностей мира людьми опирается исключительно на жестокий и упрощенческий подход.

Новые попутчики Москвы

Во времена настоящей холодной войны у лагеря ревизионистов были источники поддержки в лагере статус-кво. На Западе коммунистическая идеология обеспечивала Москве поддержку новоприобретенных сторонников российской имперской борьбы, собравшихся под знаменем социалистической революции. Сегодня же отчаянное стремление к стабильности перед лицом джихадистской угрозы, сомнения в демократии в условиях все более неоднородного мира, в котором, как кажется, хорошо живется только богатым и сильным, и вспыхнувшие из-за хаотических выходок Вашингтона угли антиамериканизма дают России и ее авторитарной модели новых попутчиков. Эта поддержка идет уже не вопреки окружающему деспотизму, а как раз благодаря спокойствию, которое приносит его авторитарная сущность. Странный мир, в котором за деревом джихадизма долго не было видно леса России (за которым, судя по всему, прячется лес Китая).

Как остановить этот экзистенциональный сдвиг? Наше отношение к ядерным силам тоже претерпело изменения. У ядерного оружия больше нет той сдерживающей силы, которая существовала после мировой войны и завершилась бомбардировкой Хиросимы и Нагасаки. С течением времени и диверсификацией угроз, от терроризма до кибератак, абсолютное оружие стало чем-то более абстрактным.

Триумфальное переизбрание Владимира Путина действительно может подтолкнуть некоторых к опасным выводам. Демократия отжила свое. Либеральный Запад гибнет на наших глазах. Сейчас время не демократии, а силы. Упрощенческий подход — не лучшая реакция на сложность мира. Но что делать, если Вашингтон теперь подает плохой пример, как и Москва?