«А что, Москва — это не Европа?» Такой вопрос прозвучал в 2004 году во время обычной пресс-конференции из уст Сергея Лаврова, только что назначенного министром иностранных дел в правительстве Владимира Путина. В тот день он не смог скрыть своего раздражения. Уже тогда он проявил себя как мастер настоящих дипломатических уловок, выражая свое возмущение с легкой улыбкой на лице и с некоторой иронией в голосе. Он выражал свое недовольство по поводу утверждений, что Москва, обиженная на свою изоляцию после расширения Евросоюза, стала высокомерной по отношению к Брюсселю. Этим объясняется его особое желание использовать слабые стороны ЕС, чтобы разжечь внутренние разногласия и с успехом двигаться вперед в отношениях непосредственно со столицами государств-членов Евросоюза.

Высокомерный дискурс

Четырнадцать лет спустя, когда геополитическая напряженность достигла своего пика, Россия по-прежнему придерживается той же позиции в отношении Брюсселя: если сложно общаться с Евросоюзом, то легко манипулировать его внутренними противоречиями. Следовательно, приоритет нужно отдавать двусторонним отношениям. «Россия настроена враждебно против ЕС. Кремлевская пропаганда представляет его как зону беспорядков, расколов, потери ценностей. Напротив, Россия представлена как гавань стабильности», — говорит аналитик Центра Карнеги в Москве Андрей Колесников. «Но помимо этого высокомерного дискурса у российских властей нет ни средств, ни инструментов для развала европейского проекта. Правда, они поддерживают страны, такие как Италия и Венгрия, которые сеют раздор внутри ЕС. Но России одной не удастся развалить Евросоюз. На самом деле у Москвы нет четкой политической программы в отношении Европы».

Расхождения в вопросе о санкциях

Четыре наряженных года украинского кризиса после российской аннексии Крыма в 2014 году предоставили массу возможностей президенту Владимиру Путину, более тактику, чем стратегу, чтобы использовать внутренние проблемы ЕС. Накануне европейского саммита, который пройдет в четверг, Москва наблюдает за этим с удовольствием. Тем более, что вопрос о продлении санкций против России нельзя будет избежать ни одному из 28 глав государств. Эта тема вызывает серьезную полемику. Регулярно Владимир Путин говорит напрямую с теми, кто вопреки советам Парижа и Берлина, стремится положить конец этим мерам и предпочитает вести диалог о сотрудничестве и деловом партнерстве. Например, португальский президент Марселу Ребелу ди Соза на прошлой неделе приехал на переговоры в Кремль перед тем, как посетить матч с участием португальцев на чемпионате мира.

С другой стороны, у Владимира Путина практически нет никаких контактов с руководством ЕС, так как сами комиссары почти не приезжают в Москву из-за напряженности отношений. Золотое время ежегодных саммитов ЕС-Россия закончилось очень давно.

«Что касается Европейского союза, Путин сделал вывод и поставил цель», — отмечает директор франко-российского аналитического центра «Обсерво» в Москве Арно Дюбьен, который внимательно следит за отношениями Кремля с ЕС, но особенно с его членами. «Вывод: во многих странах, от Италии до Нидерландов, растет недовольство Евросоюзом в его нынешнем виде со стороны сепаратистских сил. Цель: воспользоваться этим, чтобы добиться результатов в интересах России с возможным снятием санкций, например, благодаря поддержке таких ключевых стран как Италия».

Эффект бумеранга

Россия пока не добилась отмены санкций. Но она уже успела использовать эффект бумеранга: российская экономика уже приспособилась к санкциям, и Кремль выдвинул контрсанкции против европейских стран, чтобы побольнее ударить по их экономикам и разделить их политически.

Растущая напряженность и внутреннее ослабление ЕС хорошо вписываются в российскую дипломатию, «которая выступает за Европу наций, разговаривая напрямую с каждой из них, а не за федеральную Европу, возглавляемую поляком…», — иронизирует Арно Дюбьен. Выступая сторонником мультилатерализма, Москва радуется трудностям ЕС и НАТО, организации, которые по мнению российского руководства уже более двадцати лет перестраивают континент только в соответствии со своими стратегическими интересами. «Россия не хочет развала Союза», — заключает Арно Дюбьен. «Но она с нетерпением ждет возвращения к силовой игре». И к доброй старой дипломатии XIX века.