24 апреля 1982 года Британия была на грани войны (с Аргентиной из-за Фолклендских островов — прим. ред.). Боевые корабли британских ВМС на всех парах шли к Фолклендским островам на юг Атлантики, а я стоял в лондонской пробке. Перед нами был черный автомобиль. Я пригляделся. На заднем сиденье спал мужчина. Я посмотрел внимательнее. Это был Фрэнсис Пим (Francis Pym), сменивший недавно лорда Каррингтона на посту министра иностранных дел. Он только что прилетел из Вашингтона и направлялся на Даунинг-стрит с ужасной новостью о том, что американцы пытаются выкрутить нам руки и заставить пойти на сделку с Аргентиной.

Мой отец, преподававший в Оксфорде философию, заметил, что в аналогичных обстоятельствах почти в любой другой стране мира министр Пим не стоял бы вместе с нами в пробке, а ехал бы мимо остальных в сопровождении полиции. Можно себе представить, как в Буэнос-Айресе относились к его коллеге из аргентинской хунты.

За такую разницу стоило побороться. Стоит и сейчас, и об этом нам должны напомнить травмы 83-летней женщины Ирен Мэйор (Irene Mayor), которую сбил на прошлой неделе полицейский на мотоцикле, сопровождавший принца Уильяма и Кейт Миддлтон.

Живя за «железным занавесом», я испытывал неприязнь к привилегиям на колесах. Посетителей Красной площади в советские времена предупреждали, чтобы они не гуляли рядом с ведущими в Кремль воротами. Оттуда в любой момент могла вылететь на высокой скорости не сворачивающая с прямого пути колонна лимузинов «ЗИЛ». Раненых пешеходов ждали не извинения, а арест и допросы, поскольку их могли заподозрить в попытке диверсии.

После краха коммунизма система ничуть не изменилась. Наоборот, она расцвела пышным цветом. «Мигалки» (так называют сверкающие синие лампы и сирены) можно было достать, заплатив несколько тысяч долларов коррумпированной полиции. Они давали право своим обладателям пользоваться полосами для особо важных персон на дорогах Москвы. А еще они давали им возможность безнаказанно нарушать правила дорожного движения.

Еще большими привилегиями пользовались те, кто платил за полицейское сопровождение. Самые важные чиновники подчеркивали свой статус красно-синими мигалками. На самой вершине этого иерархического дерева находился президент, чей автомобильный кортеж несся на предельной скорости по пустым улицам, которые очищали от машин за полчаса до его проезда.

Мы жили в Подмосковье, недалеко от загородной резиденции Бориса Ельцина. Его нерегулярные наезды в центр города очень сильно мешали нам, когда мы везли детей в школу и обратно. Но такая иерархия привилегий демонстрировала и другие черты российской коррупции и несправедливости. Мы, крепостные, не только подчинялись правилам дороги (грубым и беспощадным). Нам надо было прислушиваться и оглядываться, потому что современные бояре беспечно и беззаботно тратили наше время и подвергали опасности наши жизни.

Мои русские друзья относились к этому с флегматичной обреченностью, поскольку одна из льгот жизни наверху заключается в том, что ты имеешь право создавать неудобства и опасности людям, которые менее важны, чем ты сам. В Британии все не так, твердо говорил я.

Это утешало, хоть и отдавало снобизмом. Да, группа специального сопровождения лондонской полиции занимается сопровождением, но действует она по принципу «чем меньше, тем лучше». Опытные мотоциклисты ведут за собой машины наших особо важных персон по улицам как шелковую нить — умело и не мешая остальным. Они останавливают движение машин свистками и жестами руки, делая это лишь в моменты острой необходимости и на очень короткое время. Я регулярно встречаю их на углу Гайд-Парка, когда они благодарят за содействие водителей и даже таких непритязательных велосипедистов, как я. Сопровождаемая машина очень редко превышает скорость, делая это лишь в чрезвычайной ситуации, хотя ведущие ее мотоциклы действуют, я бы сказал, с обескураживающей  поспешностью.

Особого отношения и громких сирен на перекрестках заслуживают очень немногие. К ним относятся опасные преступники, которых перевозят из тюрьмы в тюрьму, а также приезжающие главы государств, прежде всего, китайские диктаторы и американские президенты, чьи службы охраны настаивают на продолжительных процедурах, которые применяются у них дома.

Наши правители знают, что британское общество нетерпимо относится к такому поведению. Дэвид Кэмерон, став в 2010 году премьер-министром, совершил похвальный поступок, отказавшись от мотоциклов сопровождения. Он сказал, что готов сидеть в пробках, как и все остальные. Но в 2014 году полицейских мотоциклистов вернули после «анализа ситуации с точки зрения безопасности».

Террористические акты на самом деле создают немалую угрозу. Слабость охраны королевской семьи дала о себе знать в 1974 году, когда сумасшедший с пистолетом по имени Иэн Болл (Ian Ball) подкараулил принцессу Анну в центре Лондона. Он приказал ей выйти из автомобиля. Принцесса ответила: «Ни в коем случае».

Но есть и другие опасности. Ехавшая на прошлой неделе в Виндзор кавалькада не превышала скорость, насколько нам известно. Но отмена обычных правил даже на короткое время создает угрозу ничего не подозревающим пешеходам. Ирен Мэйор пошла по пешеходному переходу, думая, что дорога свободна и безопасна. В 2014 году произошел похожий инцидент, когда водитель такси, повернув на пустую, как ему казалось, дорогу возле лондонского зоопарка, лоб в лоб столкнулся с мотоциклистом из сопровождения принца Гарри. К счастью, тогда никто серьезно не пострадал.

Конечно, это не та кровавая бойня, которой известны российские дороги. Такого рода аварии очень редки. За прошлый год 15 работающих членов королевской семьи совершили 3 783 поездки. Мы рассчитываем на то, что они будут ездить безопасно и прибывать в место назначения вовремя. Но мы (и они) не должны проявлять высокомерие. Легитимность власти в этой стране обеспечивается легким прикосновением, а не железной рукой.

Злоупотребление дорожными привилегиями со стороны Путина и его приятелей вызывают в России пока тлеющее, но грозящее вспыхнуть пламенем недовольство. Впрочем, вспышка такого пламени может произойти и в нашей стране.