«Президент Трамп, пожалуйста, освободите Гонконг!» — с такими призывами протестующие пришли к консульству США, Великобритании и ЕС в Гонконге во время встречи «Большой двадцатки» в японской Осаке 28 — 29 июня. Большинство из них были одеты в белые футболки с надписью: «Спасите Гонконг», а на плакатах были призывы освободить Гонконг от китайской колонизации.

Причиной протестов стал закон об экстрадиции, впервые предложенный правительством Гонконга в феврале 2019-го года. Местная прокитайская власть предложила такой законопроект после того, как стало понятно, что она не имеет возможности осудить жителя Гонконга за убийство своей партнерши, совершенное им на территории Тайваня, поскольку нет закона об экстрадиции. Ожидалось, что этот законопроект позволит экстрадицию лиц с территории Гонконга на территорию третьих стран. Однако, несмотря на положительные устремления, именно этот законопроект мог бы усилить власть Пекина над правами жителей Гонконга. Используя такой закон, Китай мог бы прибегнуть к преследованию своих оппонентов: правозащитников, журналистов и активистов, которые находятся на той территории.

Дракон против льва

С момента передачи Великобританией Гонконга под юрисдикцию Китая (в 1997-м году) нынешние протесты, которые после крупнейших акций в начале июня вошли в новую фазу, проходят не впервые. В 2014-м году, во время так называемой революции зонтиков, десятки тысяч жителей Гонконга вышли на улицы, протестуя против влияния Китая на местные выборы. Первые многотысячные акции состоялись в июле 2003-го года, в годовщину возвращения Гонконга в состав Поднебесной. Тогда причиной протеста стал неоднозначный закон о национальной безопасности.

Гонконг находился под властью Великобритании в течение 156 лет. В 1984-м году тогдашний британский премьер Маргарет Тэтчер подписала с Китаем совместную декларацию, в которой был сформулирован подход «одно государство — две системы». Соглашение будет имеет силу в течение 50-ти лет. В рамках этого соглашения в 1997-м году Гонконг обратно перешел в состав Китая. Однако, в городе должен был сохраниться высокий уровень автономии и демократические свободы, которых не хватает жителям остального Китая: свобода слова, свобода собраний, право голоса. Согласно договора, такая система не вечна. В 2047-м году Гонконг должен стать неотъемлемой частью Китая. Однако, Пекин, не дожидаясь окончания действия договора, каждый раз пытается навязать свои условия, порождая протесты.

Протесты, спровоцированные законопроектом об экстрадиции, обострились к 1 июля — годовщине возвращения Гонконга под управление Китая. Протестующие заняли здание парламента Гонконга — законодательного совета. Там один из протестующих развернул британский колониальный флаг. В рамках этой ситуации и началась крупнейшая информационная война последних лет между Великобританией и Китаем. Министр иностранных дел Великобритании Джереми Хант (который также является одним из кандидатов на кресло нового премьера) в эфире Би-би-си заявил, что Китай должен уважать высокий уровень автономии Гонконга от Пекина: «Главное, что беспокоит людей, и самое дорогое из того, что они имеют, — это независимая судебная система», — заявил Хант, добавив, что Великобритания очень внимательно следит за этой ситуацией. Посол Китая Лю Сяоминь назвал такие комментарии британского министра «вмешательством» и предупредил, что они могут разрушить отношения Китая и Великобритании.

Сейчас эти отношения находятся на самом низком уровне после заявлений о Великобритании в 2015-м году как о «лучшем партнере для Китая на Западе». И это серьезный вызов для Лондона, нуждающегося в новых крупных торговых партнерах после Брексита. Следует отметить, что экономическое сотрудничество между Китаем и Великобританией в течение последних лет стремительно выросло, переместив Пекин с 15-го на четвертое место в списке торговых партнеров Лондона, которое он занимал 20 лет назад.

Без неудобных вопросов

Пойдут ли Великобритания и остальные западные правительства на более жесткую конфронтацию с Китаем, неизвестно. Пока кажется, что нет. Экономическая мощь ограничивает громкие споры, даже тогда, когда речь идет о ценностях. Так, неоколониальная политика Поднебесной уже демонстрирует свои плоды в Тибете, изменившимся, со слов наблюдателей, до неузнаваемости в результате политики ассимиляции. Нынешняя ситуация с уйгурским меньшинством является еще одним ярким примером проводимой политики, которая смогла бы привлечь большее внимание общественности, однако это беспокоит разве что неравнодушных журналистов. Более миллиона уйгурцев, компактно проживающих в Синьцзян-Уйгурском территориальном округе на западной границе Китая, находятся в спецлагерях. В прошлом году Китай даже попытался узаконить такие лагеря, позволив региональному правительству использовать «центры образования и подготовки» для заключения людей, «на которых влияет экстремизм». Но власти Китая отрицают существование таких лагерей, утверждая, что преступники отправляются в «профессиональные центры». Те, кто побывал в таких «центрах», рассказывают, что там их заставляли осуждать ислам и признавать свою преданность коммунистической партии. Другие мусульманские страны не спешат становиться на защиту своих собратьев по вере. Причиной стала необходимость иметь в друзьях такого экономического гиганта, как Китай.

При таких условиях жителям Гонконга приходится отчаянно бороться, отстаивая свои гражданские свободы. Надежда на Запад и Великобританию до боли идентична надежде украинцев на получение поддержки Запада в своей войне против России. О значимости этих надежд свидетельствует разочарование, вызванное возвращением РФ в ПАСЕ. А еще чувство беспомощности, когда в заявлениях европейцев о вводе в эксплуатацию «Северного потока — 2», только что говоривших об общих ценностях и усилиях по поддержке демократических свобод, приходится слышать: «Это не политика. Это бизнес». Жуткое разочарование политикой Запада проявляется и тогда, когда вспоминаем Будапештский меморандум и его гарантии, которые оказались голословными. Документ, который был украинской надеждой на территориальную целостность, отлично продемонстрировал: с агрессором, стремящимся восстановить колониальное прошлое и угрожающим ядерным потенциалом, никто не хочет связываться, даже если на кон поставлены общие ценности и обещания.

Собственно, с Китаем ситуация гораздо более сложная. Россия — это экономика прошлого, которая скорее всего пользуется глупостью Запада, чем изобретает новые и запутанные шахматные ходы, как отмечает в своей новой книге «Нам надо поговорить о Путине» британский политолог Марк Галеотти. Одновременно, Китай вместе с его авторитарной властью становится сердцем потребительского капитализма, предлагая заманчивые условия для инвесторов и абсолютно игнорируя базовые права человека.

Британский консервативный еженедельник «Спектатор» (The Spectator) в своей недавней редакционной статье отмечает важный момент: когда Тереза Мэй в прошлом году посещала Пекин, с целью ознаменования своим визитом «золотой эры» британско-китайских отношений, государственные медиа Поднебесной подчеркнули, что европейские лидеры, посещающие Пекин, прекратили обсуждать проблемы с соблюдением прав человека. Важно напомнить, что именно в то же время на западе от столицы Китая почти миллион уйгуров незаконно содержались в лагерях, где их силой заставляли любить прекрасную Коммунистическую партию КНР.

Авторы статьи в The Spectator считают, что сложный компромисс между правами человека и экономическими интересами имеет все шансы стать призрачным. Причина — серьезные протесты в Гонконге и торговая война, которую начали США в период президентства Дональда Трампа, упоминания относительно нечестной экономической игры Пекина поддерживают американские политики разного идеологического спектра.

Однако, основная причина торговой войны между Америкой и Китаем — экономический и политический интерес Соединенных Штатов, а не права человека, хотя давление США косвенно может повлиять на эту проблему. Руководствуясь собственными высокими целями и моральными устремлениями, протестующим из постколониальных стран очень легко не заметить, что рядом с их ценностями есть еще политические и экономические интересы. И они, несмотря на громкие заявления, набирают все большие приоритеты в ХХІ веке.

Постколониальное прошлое как опыт

В 2015-м году индийский политик и дипломат, бывший заместитель генерального секретаря ООН Шаши Тарур своим выступлением в дебатном клубе Оксфорда «Британия обязана Индии репарации» создал большой ажиотаж относительно темы британского колониализма, как у себя на родине, так и в Великобритании. Это была неожиданная и противоречивая тема, даже несмотря на то, что ученые и политики уже информировали о жестокости, которой сопровождалось британское колониальное правление в Индии. Ведь на тот момент обе страны стали равноправными партнерами в различных мировых организациях, таких как «Большая двадцатка», а ВВП Индии лишь на две позиции отставал от уровня ВВП Великобритании.

Впрочем, Тарур, который затем посвятил этому вопросу целую книгу под названием «Бесславная империя» («IngloriousEmpire»), говорил и о финансовом аспекте колониализма, отмечая, что эти репарации должны стать свидетельством морального долга Великобритании перед Индией. Он имел в виду англичан, кого принято считать безоговорочными идолами и героями западного мира, таких как Уинстон Черчилль, и их преступления. В частности, речь идет о роли Черчилля, виновного в смерти 4 миллионов бенгальцев во времена голода 1943-го года. Тарур подробно поднимает в книге и другую тему, рассказывая о резне в Амритсаре и о том, что в Индии так и не были озвучены осуждения этих событий от королевы Елизаветы во время посещения этого места в 1997-м году.

Резюмировав свое выступление, Тарур отмечал, что собственно Индия не требует денег и эти репарации могут составлять лишь «символический фунт за каждый год в течение двух веков (именно столько времени продолжалась колонизация Великобританией Индии — прим. пред.) в знак извинения». Речь Шаши Тарура, касающаяся морального долга, привлекает внимание не только к колониализму, но и к проблемам, с которыми сталкиваются пережившие его страны, и к имеющемуся опыту, например, у Индии, о которых говорит Тарур.

Сегодня на Украине часто вспоминают о нашем постколониальном прошлом. В течение последних лет все чаще можно услышать о постколониальной травме украинцев и, наконец, в целом о нашей постколониальности. Однако, обсуждая эту тему, мало кто задумывается об опыте тех стран, которые стали свободными от имперского влияния раньше нас, чью практику постколониализма уже давно и детально исследовали. Кое-кто считает это неуместным, поскольку мы не соприкасались с расизмом или другими классическими колониальными маркерами. Хотя и с такой позицией можно поспорить, если говорить о русификации как своеобразном инструменте колонизации. Некоторых сдерживает тот фактор, что постколониальная критика как на Западе, так и на Востоке является частью дискуссии левых сил.

Среди политологов, еще начиная 2000-х годов, ведется дискуссия о том, можно ли постсоветское общество считать постколониальным. Именно, тогда появилась статья американского исследователя Дэвида Чиони Мура, в которой он привел несколько примеров, объясняющих нежелание представителей постсоветского пространства использовать опыт постколониальных стран. Один из них — это то, что мы, выходцы из постсоветского региона, часто стесняемся смотреть на себя сквозь призму постколониализма. Потому что нам кажется, что это будет свидетельствовать об отсталости или принадлежности к третьему миру. Однако, опыт постколониальных филиппинцев или индийцев мог бы нам пригодиться для понимания собственных проблем. Это объяснение тому, почему дискредитирующая себя сотрудничеством с прошлым режимом власть работает лучше в роли оппозиции, а не у власти, у которой есть шансы искоренить коррупцию и ее истоки. Вопросы же нравственного долга и бремени, которое он наложил на наше постколониальное существование (это отмечает в своей речи Шаши Тарур) советских и российских колонизаторов, могло бы стать еще одним аргументом в пользу доведения не только западным, но и восточным партнерам корня наших внутренних проблем. В то же время постколониальная аргументация — это не грустная песня угнетенного, а уже опыт, который поможет понять себя.

Взгляд сквозь призму постколониального опыта азиатских стран позволит посмотреть на неидеальность Запада, на который мы равняемся в собственных ценностях и стремлениях. Украинцы во время революции достоинства, как и участники протестов в Гонконге, стремились сохранить те ценности, которые олицетворяет Запад: свободу слова, право на протест, свободу выбора, демократию. Это надо было не утратить, а приумножить, чтобы защититься от неоколониального агрессора. Грузины во время последних протестов, как и украинцы в 2013-м году, принесли с собой на митинги флаги ЕС. А враг у нас тот же, как и общее колониальное прошлое. Безоговорочным источником наших ценностей является Запад. Это то направление, в котором стремится двигаться активное большинство на Украине. Однако, знания о постколониальных процессах, обретенные странами, которые мы, по привычным нам западным оценкам, до сих пор называем третьим миром (хотя, например, Индия по уровню ВВП имеет все шансы в этом году обогнать Великобританию, а большинство тех стран становятся все мощнее экономически), дают несколько иной фокус понимания собственных процессов и тех, что происходят на Западе. В то же время, разобравшись с колониальными демонами прошлого, становится понятнее современность. В частности, то, почему Европа, частью которой мы стремимся стать, давно уже такой не является и имеет собственные проблемы, которые хочет решить.

Сейчас все чаще в дискуссиях о будущем говорят об искусственном интеллекте, новых технологиях, криптовалютах. Эти вызовы будущего часто вытесняют собой проблемы нашего сосуществования с агрессивными странами вроде России или Китая. Европа XXI века — это все еще Европа интересов, которая сдерживает экономического гиганта, каким является Китай, и закрывает глаза на агрессию Москвы, пока та не касается собственных интересов самой старой Европы. И как бы не печально это ни звучало, но разносторонний опыт старой Европы и посткоммунистических стран никогда не даст возможности полноценно понять страны одного лагеря другим, а тем более Украину. Хотя стремиться к этому пониманию всегда надо.

Украинцам важно помнить опыт преодоления постколониальных проблем бывшими западными колониями и осмысливать собственный. Ведь кроме того, что мы имеем схожие проблемы, сегодня приходится противостоять неоколониальным практикам одной из стран-соседей, которая использует нашу постколониальную слабость и свой тоталитарный багаж. К тому же надо сотрудничать с неидеальным Западом.