Прошло всего два года с тех пор, как две большие европейские страны столкнулись с тем, что в повседневной речи называют неприятным термином «проблема беженцев». В 2014 году на востоке Украины началась война, продолжающая тлеть до сих пор. Вскоре приблизительно два миллиона человек покинули объятый боями Донбасс. Большинство из них бежали в иные области Украины, остальные — в Россию и другие страны. В 2015 году большой поток беженцев из растерзанной войной Сирии и других стран приблизился к границам Германии. За короткое время тут оказался приблизительно один миллион человек.

Польша оказалась зажатой между двумя странами с неожиданными проблемами. Хотя эти два миграционных кризиса имеют разную природу, но для Варшавы последствия их были таковы, что Берлин и Киев — один в большей, другой в меньшей степени — рассчитывали на солидарность Польши. По прошествии времени всё выглядит так, будто тогда, на рубеже 2014 и 2015 годов, Варшава определила для себя историческое направление: мы примем этих людей с востока Европы, а тех из разных южных стран не примем. Недавно эту тему затронула Урсула фон дер Ляйен (Ursula von der Leyen). Едва ли кто-то отдает себе отчет в том, что «Польша уже приняла у себя 1,5 миллионов беженцев с Украины, где на востоке страны все еще идет гибридная война», — сказала новая председательница Европейской комиссии в интервью нескольким европейским газетам. Полтора миллиона мигрантов в стране, насчитывающей вдвое меньше жителей, чем Германия, это немало. Большое количество украинцев хочет остаться там «надолго», а это «надолго» довольно часто превращается в «навсегда».

Многие из них за прошедшее с тех пор время получили те места на трудовых предприятиях и в высших учебных заведениях, которые остаются не занятыми поляками, — из-за их возросшей требовательности, демографической ситуации или же эмиграции из их собственной страны. Потому что миллионы поляков отправились на Запад. Это началось еще во времена диктатуры и продолжается в эпоху демократии и рыночной экономики, в особенности после вступления страны в ЕС в 2004 году. Напомним: тогда из страха перед «наплывом поляков» Германия и Австрия закрыли свои рынки труда на семь лет. Лишь немногие распознали в то время эти феномены, и среди них был премьер-министр Саксонии Курт Биденкопф (Kurt Biedenkopf). Вскоре после воссоединения Германии он сказал, что предстоят великие передвижения населения: поляки двинутся в Германию, а украинцы в Польшу. Тогда это казалось делом далекого будущего.

Но вернемся в Польшу 2014 года: в то время произошло нечто большее, чем определение политического направления. Украинцы еще раньше начали двигаться на Запад. Бедность, коррупция, отсутствие реформ уже давно душили страну. Но война в Донбассе и последовавший за ней обвал в экономике невероятно ускорили отток населения с Украины. В то же время Польша стала экономическим «тигром» Европы. Разрыв в развитии между двумя странами увеличивался. А с ним и отток украинского населения на Запад.

Лодзь с населением в 700 тысяч жителей — третий по величине город Польши. Недавно один из представителей местных властей сказал, что в Лодзи и её окрестностях в 2018 году украинцам выдано 80 тысяч разрешений на работу. Средства массовой информации на основе этих данных подсчитали, что, вероятно, уже каждый шестой житель Лодзи — украинец. Но они говорили об этом без малейшей паники. Озабоченность вызывает скорее тот факт, что теперь и Германия опомнилась и также облегчила иммиграцию квалифицированных кадров. То есть украинцы получали возможность двигаться дальше. Для Польши это означает, что рабочей силы будет не хватать, доходы от налогов упадут, а заработная плата повысится. Поэтому такие города, как Лодзь, стараются облегчить украинским мигрантам повседневную жизнь. Украинский язык с его кириллицей уже давно присутствует в общественном пространстве польских городов.

У многих украинцев есть немало причин, чтобы оставаться в Польше. И дело тут не только в налаженной сети автобусного сообщения между странами. Польский и украинский языки также близки, как, например, немецкий и нидерландский. Культурные и религиозные традиции людей также схожи. «В Польше мы устроимся, — говорит украинка, работающая уборщицей, — лишь наши дети, более мобильное следующее поколение, возможно двинутся дальше, в Германию».

Хорошая новость из Польши такова: интеграция украинцев проходит успешно. Она идет, как любая нормальная интеграции, почти сама собой. Это удивительно еще и потому, что между поляками и украинцами существует старая вражда. Свой последний, кровавый апогей она достигла в годы немецкой оккупации во время Второй мировой войны, когда прежде всего украинские националисты пытались проводить в пограничных регионах Польши этнические «чистки», стоившие жизни десяткам тысяч людей.

Но сегодня, в повседневной жизни, все идет нормально. Это объясняется не только ситуацией на рынке труда и экономическими показателями, которые в Германии играют важную роль в дебатах о миграции и интеграции. Дело прежде всего в культурных факторах. Украинцы воспринимаются в Польше как «способные к интеграции». Они, в свою очередь, пытаются приспособиться и стараются, несмотря на свою большую численность, привлекать к себе как можно меньше внимания. Точно так же, как поступают и поляки в Германии.