Регистрация пройдена успешно!
Пожалуйста, перейдите по ссылке из письма, отправленного на
ELYSEE (Франция): Франции нужны дипломатические предприниматели и новаторы

Выступление Эммануэля Макрона на совещании французских послов (заключительная часть)

© AFP 2019 / Yoan VALAT / POOLПрезидент Франции Эммануэль Макрон выступает с речью перед послами республики
Президент Франции Эммануэль Макрон выступает с речью перед послами республики
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Читать inosmi.ru в
Президент Макрон призвал своих дипломатов быть более гибкими и оперативными. Речь идет о том, чтобы вновь взять судьбу страны в свои руки, поскольку мир претерпевает глубокие изменения, и придать второе дыхание продвигаемому Францией проекту европейской цивилизации в политическом, стратегическом, культурном и интеллектуальном плане. Дипломатия должна сыграть в этом ключевую роль.

Что касается 5G, какой перед нами стоит выбор? Мы выбираем между американскими или китайскими технологиями. Я твердо убежден, что мы должны отстаивать подлинный европейский суверенитет в этом вопросе без какой бы то ни было стигматизации. На уровне Франции в результате работы, проделанной премьер-министром в сотрудничестве с другими министрами, были приняты решения, дающие нам возможность определить, что в некоторых наиболее уязвимых технологических секторах нам нужно взять комплектующие под свой контроль, чтобы избежать слишком большой зависимости наших телекоммуникационных операторов от определенных технологий. Приняв данное решение, мы запустили настоящее движение на европейском уровне, и наши партнеры пересмотрели ряд своих требований. И теперь нам предстоит выработать действенную стратегию и выбрать заинтересованные стороны на европейском уровне. Нам нужно переосмыслить также экономический и финансовый суверенитет. Я выше говорил об Иране. Мы можем с гордостью отстаивать нашу иранскую повестку. Почему мы оказались в подобной ситуации? Потому что существует фактическая экстратерриториальность доллара. Потому что наши предприятия, даже когда мы принимаем решение об их защите, зависят от доллара. Я не говорю, что нужно бороться с долларом, но нужно выстраивать подлинный экономический и финансовый суверенитет евро. И в этом вопросе мы тоже действуем слишком медленно. Так за что же нам нужно бороться? Разумеется, за укрепление и большую интеграцию еврозоны, за большую интеграцию финансовых рынков еврозоны, за способность выстроить надежный финансовый и валютный суверенитет. И мы еще не достигли этой цели. А это необходимо.

Мы должны также выстроить и суверенитет в области информационных технологий. Мы добились весьма значительного прогресса в этом вопросе благодаря беспрецедентному на европейском уровне нормативному акту о защите личных данных, который, кстати, был принят также многими нашими партнерами. Но нужно идти еще дальше. Мы должны работать в том же направлении в сфере налогообложения и защиты данных. И Европа — это хороший уровень.

Для того, чтобы претворить в жизнь проект, о котором я только что говорил, нужен также культурный суверенитет. Мы добились успеха в защите авторских прав, но у нас есть гораздо более обширный проект, касающийся европейского наследия, европейской культуры и знаний. Программы, которые мы запустили в университетах, проект по передаче произведений искусства и крупные европейские культурные проекты необходимы, потому что благодаря этому мы можем найти в себе силы и стимул для проекта, о котором я говорил только что.

Это тоже один из элементов суверенитета. Потому что суверенитет связан с духом Европы. Важно, чтобы мечты, которыми мы живем, романы, фильмы, все, что наше по духу и что объединяет нас с нашими согражданами, проистекало из нашей собственной культуры, а не навязывалось бы извне. Эта стратегия, на мой взгляд, совершенно необходима, и она должна также подталкивать нас к совместной работе, к возвращению к вопросу о языковом суверенитете в Европе.

Я не буду вновь здесь возвращаться к теме франкофонии, которую я долго развивал, в частности, в марте 2018 года во Французской академии. Однако эту стратегию мы должны наблюдать по всему миру, но ее необходимо внедрить в план развития Европы. Иначе возникает парадокс. Ведь если бы в момент Брексита мы решили, что английский язык навсегда останется единственным европейским языком делового общения, это было бы странно. На мой взгляд, здесь у нас в руках оказывается настоящий козырь, состоящий в том, чтобы вернуть тему образования на дискуссионные форумы, вот что станет настоящим достижением на пути к осуществлению этой европейской стратегии. Эта стратегия суверенитета, и вы видите, насколько она дополняет эту стратегию равновесия власти.

Я прошу вас также вернуться к двустороннему сотрудничеству. Меня поражало, что Европа, в сущности, оказалась в руках специалистов. Они необходимы и они невероятно разнообразны. Но нам надо попытаться найти форму компромисса между очевидно необходимым сотрудничеством министерств по европейским вопросам, пронизывающим нашу повседневную жизнь, и тех, с кем они должны быть скоординированы. Это компетенция премьер-министра. Но, на мой взгляд, нужно также возобновить двусторонний диалог, он дополняет диалог в ЕС. Дополняет, потому что он расширяет пространство для маневров. Я позволю себе это сказать, потому что именно это я и пытался сделать в течение двух лет.

Я провел двадцать двусторонних встреч в странах Европейского союза за эти два года. Я порой приезжал в страны, куда президенты нашей страны не ездили 15-20 лет. Это невероятно. И при восстановлении двустороннего диалога мы порой выясняем, что перестали развивать эти отношения на политическом, культурном и часто образовательном уровне, потому что во многих этих странах французский язык отходит на второй план. Но главная наша задача — это создание пространства для маневров в европейском проекте. Потому что после возобновления двусторонних отношений в Совете образуются альянсы. И я должен сказать, что Германия действовала в этом вопросе гораздо эффективнее нас за последние 15 лет. Таким образом, мы должны говорить со всеми группами. Мы должны восстановить диалог со странами Прибалтики, со странами Восточной Европы, с Вышеградской группой, со странами, расположенными на южном побережье Средиземноморья, и я считаю, что это необходимый элемент, которому я прошу вас уделить значительное внимание.

Я также считаю, что нам удастся — я еще вернусь к этому в заключении — обсудить все технические вопросы в дипломатическом ключе. Это один из наиболее трудных вопросов нашей современной дипломатической работы. Все вопросы становятся техническими. И, таким образом, когда все вопросы становятся техническими, существует риск, что мы упустим из виду глобальную картину. А значит, решать эти вопросы будут технические специалисты некоторых министерств или порой люди, не обладающие в необходимом объеме техническими навыками и, следовательно, не так близко с ними знакомые. Таким образом, стоящий перед нами риск — это риск разрыва, простите, что я излишне вдаюсь в детали, но именно так можно добиться полезных результатов.

Что касается вопросов, связанных с информационными технологиями. Когда ими занимается дипломат широкого профиля, он менее эффективен по сравнению с экспертом по цифровым технологиям. Мы проанализировали два вопроса, могу вам сказать, и результат вполне очевиден. И напротив, когда эксперт по цифровым технологиям сидит в своем уголке и занимается вопросами цифровой отрасли, он упускает из виду глобальную дипломатическую картину и наши интересы. Таким образом, нужно эффективным образом сочетать эти компетенции. И я считаю, что в вопросах, связанных с Европой, это необходимо. И именно таким образом мы сможем вернуться к обсуждению вопросов, в которых мы очень отстали, а это вопросы европейских стандартов, норм и того, что можно назвать элементами суверенитета.

И я вас попрошу в том, что касается Европы, вновь заняться рассмотрением географических вопросов на западных Балканах. В июле я был с визитом в Сербии, в ходе которого некоторые из вас меня сопровождали. Кажется, это первый визит в эту страну президента Франции с 2001 года. Это просто невероятно! И я вижу, что мы делаем, например, в области культуры, в общественной сфере, гораздо меньше, чем государства с намного меньшими стратегическими интересами и гораздо более отдаленные, чем мы, несмотря на то что от нас этого ожидают. Удивительно. А разрабатывать европейскую стратегию — значит задумываться о границах Европы. Это наши границы, наши соседи и это страны, которые, тем более, нас любят, и с которыми мы должны наладить отношения, чтобы не сыграть на руку неевропейским силам. В противном случае судьбу западных Балкан будут решать Соединенные Штаты, Россия и Турция. И в этом вопросе тоже, я должен сказать, у Германии есть гораздо более действенный и стратегический замысел, чем у нас. Я бы хотел, чтобы мы смогли пересмотреть средства и степень эффективности в этом вопросе.

Третий приоритетный вопрос, который я хотел с вами обсудить — это формирование обновленного партнерства со странами Средиземноморья и Африки. Могу вас заверить, что все географические зоны я охватить не смогу, но я бы хотел обсудить несколько тем, которые я не смог подробно раскрыть в два предыдущих раза, поэтому сегодня я хотел бы уделить им больше внимания.

В сущности, это партнерство является нашей политикой стратегического соседства. Однако и его необходимо осуществить и перезапустить. Я не буду здесь снова говорить ни о Сирии, ни о Ливии. Я уже подробно рассказал об этих странах на вчерашней пресс-конференции. Мы кропотливо работаем над этими кризисными вопросами, которые имеют непосредственное отношение к нам и к нашей повседневной жизни. Мы тщательно работаем над решением этих вопросов. Мирный процесс на Ближнем Востоке был центральной темой этого саммита «Большой семерки», и я не буду повторять здесь того, что имел возможность сказать там. Я скажу лишь, что работа по этому вопросу должна проводиться тщательно, должна продолжаться и возобновляться. Почему я не решил взять на себя никаких инициатив? Потому что я считаю, что на территории конфликта не выполняются поставленные условия. Я считаю, что инициативы, которые исходят с другого конца света, как правило, имеют мало шансов на успех. Однако я убежден в одном: статус кво не работает, и он недопустим. У нас есть — как я говорил уже много раз — свои убеждения, это позиция Франции, от которой она ни разу не отрекалась. На мой взгляд, с некоторыми из наших союзников мы должны сотрудничать на Ближнем Востоке в новом ключе, чтобы найти эффективное решение, а мы еще далеки от этого.

Я хотел здесь просто в двух словах поговорить о южном побережье Средиземного моря и Африке в этом партнерстве. С южным побережьем Средиземноморья у нас сложились очень глубокие исторические, культурные и цивилизационные связи. И Европа не может добиться успеха, и Франция в первую очередь, если мы не пересмотрим и не модернизируем эти связи. Сегодня о Средиземноморье речь идет исключительно в рамках обсуждения проблемы миграции, гуманитарной катастрофы, о которой я уже упоминал, или мер защиты, которые мы должны взять на себя. Тут тоже существует риск геополитического и внутриполитического спада. Потому что когда мы говорим о южном побережье Средиземного моря, как и об Африке, то фактически мы говорим и о Франции тоже. Я вынужден был об этом напоминать с памятных мероприятий в августе. Франция содержит в себе частицу Африки, потому что солдаты этого континента спасли нашу страну и нашу свободу. И наши судьбы связаны, хотя в них есть и мрачные, тяжелые страницы.

Поэтому сегодня в Магрибе мы, само собой разумеется, внимательно следим за всеми возникающими ситуациями, за тем, что говорит алжирский народ и за крайне уязвимым положением дел в Тунисе. У меня была возможность сказать после похорон президента Эс-Себси, насколько мы поддерживаем народ Туниса в этот критический момент. Нас всегда сближало уважение к их суверенитету и дружбе. Мы должны начать вести работу на этой территории по-новому, равномерно. Без налетов мишуры ни колониализма, ни антиколониализма. И я твердо верю, что эти отношения способны перерасти в самый оживленный диалог между нашими гражданскими обществами. И поэтому я стремился к этому саммиту двух побережий и к диалогу между гражданским, университетским, академическим, предпринимательским сообществом наших стран, а также нашего правительства, чтобы добиться восстановления прежних отношений между нашими двумя побережьями, принимая во внимание как наши существующие связи, так, вероятно, и связи со странами южного побережья. Потому что мы не можем равнодушно смотреть на то, что Магриб сегодня перестает быть геополитической действительностью, потому что между этими странами появились глубокие расхождения, которые их ослабляют и препятствуют их развитию. Мы провели первый саммит в Марселе в июне, и я надеюсь, что мы сможем общими усилиями продолжить эту работу, и вы все сможете приложить как можно больше усилий в поиск оснований для налаживания и укрепления нового диалога между этими гражданскими обществами, этими интеллектуалами и этими профессионалами.

Я должен вам признаться, что в июне в Марселе меня поразило, насколько оживился этот диалог, после того как некоторые из этих стран стали играть по правилам. На саммите были молодые люди, в частности, из Ливии, Туниса и Мавритании, удивительно вдохновляющие и предлагающие нам сотрудничество и взаимодействие, о котором никто не мог подумать и которого мы не видим в межправительственном диалоге.

Наша судьба совершенно неотделима от судьбы Африки. Мы необычайно много занимаемся ее проблемами и должны продолжать это делать, пытаясь прийти к тому, что я назвал переменами взаимных отношений.

В Африке наше участие связано и с военными вопросами, и об этом я тоже много и не раз вам рассказывал, поэтому я буду краток, но мы продолжим нашу работу. Мы занимаемся урегулированием кризисов, в том числе кризиса в Ливии, о котором я уже упоминал. Значительный прогресс в этом вопросе, на мой взгляд, был достигнут после последнего саммита «Большой семерки», на котором было официально заявлено о необходимости проведения международного форума и конференции по внутриполитическим ливийским проблемам, где бы собрались вместе африканские страны, ранее проявлявшие скептическое отношение к этому процессу, но с которыми мы ведем тесное сотрудничество.

И, разумеется, существует проблема Сахеля. Это театр военных действий наших основных вооруженных сил, это вопрос, по которому Франция немногим более пяти лет назад была вынуждена предпринять решительные действия, чтобы избежать распространения и закрепления на этой территории джихадизма. Если бы Франция не приняла тогда решения о немедленном вмешательстве, если бы не высокий профессионализм нашей армии, вероятно, положение дел в Сахеле было бы совершенно иным. Тем не менее, сегодня совершенно очевидно, что в Сахеле происходит дестабилизация обстановки и расширение террористической активности. Теперь террористы действуют в Гвинейском заливе и в регионе озера Чад. Мы должны проявлять осторожность, говоря о терроризме в данном регионе, потому что он не обладает теми же характеристиками, что территориальный халифат, который мы наблюдали в Леванте. Это также те террористические группировки, которые играют на этнических разногласиях, на экономической ситуации, что, можно сказать, очень характерно для Африки.

Тем не менее, мы должны поддержать в этом вопросе суверенные государства этого региона. И поэтому в данном контексте мы продолжим, разумеется, активно участвовать в операции «Бархан», сохраняя, как всегда, мобильность в оперативном плане, но необходимо, чтобы попутно с этим происходило возобновление участия наших африканских партнеров. Именно этого мы добивались, с одной стороны, в ходе встречи «Пятерки» в Сахеле, а с другой, в рамках «Альянса за Сахель» являющихся военной опорой и союзом по развитию, а также за счет расширения участия международного сообщества и соседних государств, что мы продемонстрировали накануне с канцлером Меркель и президентом Каборе в рамках нового «Партнерства для стабильности и безопасности в Сахеле», позволяющего сотрудничать государствам Гвинейского залива, которые были наблюдателями этого конфликта, но теперь начинают ощущать на себе его последствия, а также допускающего партнерские отношения между африканскими государствами по этому вопросу и допускающего также участие международного сообщества в решении этой проблемы безопасности с целью оказания помощи каждому из этих государств.

Как бы то ни было, Африка является для нас чем-то большим. Она — наш ключевой союзник в том, чтобы Европа продолжила играть свою роль в делах мира. Мы заложили основы нового партнерства, которое нужно нам для решения главных проблем завтрашнего дня, в рамках речи в Уагадугу в ноябре 2017 года. Продолжать работу следует именно на этой основе. В этой связи, я прошу вас заняться важной и, как мне кажется, необходимой работой. Речь идет об изменении наших действий, наших отношений с африканскими партнерами и наших методов.

Прежде всего, это касается помощи Африке в нынешних региональных и интеграционных проектах. Я думаю, что нам нужно участвовать в этих переменах. Именно поэтому мы оказываем содействие ЭКОВАС на пути к единой валюте. Раньше с нашей стороны были только препятствия, а с их — напряженность. Путь будет трудным, и никаких гарантий нет, но я считаю, что это станет историческим вкладом Франции в помощь Западной Африке: настоящая экономическая и валютная интеграция. Именно поэтому мы также поддерживаем проект Африканского союза по формированию континентальной зоны свободной торговли. Именно поэтому во всех конфликтах мы привлекали Африканский союз для работы с нами, принятия лидерства во всех операциях, поддержки стратегии проведения ооновских операций в тесном сотрудничестве с Африканским союзом. Наконец, именно поэтому я поддерживаю то, что по самым чувствительным политическим вопросам, по сложным демократическим и политическим переходным процессам, мы приняли стратегию давления равного партнера, вместо прямых указаний и нравоучений.

Некоторые иногда упрекали меня в молчании, но это молчание никогда не означало бездействие. Оно опиралось на тщательно проработанную стратегию альянсов с другими африканскими лидерами для того, чтобы нужные вещи были сделаны. Я считаю, что в ДРК эта стратегия оправдала себя. Не знаю, позволила ли она добиться всего, что было нужно в демократическом плане, однако она хотя бы помогла добиться всего необходимого с точки зрения смены власти. Мне кажется, что нам нужно руководствоваться этой стратегией и по другим вызывающим напряженность вопросам, например сегодняшняя ситуация в Того и другие, которые еще определенно возникнут в будущем. В более широком плане, мне кажется, что мы хотим отойти от таких отношений с Африкой, которые опираются на ощущение, а иногда и реалии асимметрии. Таким образом, речь идет о разработке стратегий с нашими африканскими партнерами, о реализации этих стратегий вместе с ними, о продвижении этих стратегий вместе с ними и ради них.

Именно поэтому, говоря о составленном в Уагадугу плане, мы уделили большое внимание спорту, установили партнерские отношения с баскетбольными и футбольными спортивными ассоциациями, с олимпийскими федерациями и странами. Мы уделили большое внимание работе по культурному направлению, открыв, в частности, широкую тему возврата произведений искусства, которая необходима, чтобы помочь ряду этих государств восстановить и переосмыслить собственные представления, сделать это в партнерстве с Францией. Именно поэтому мы также решили вновь поднять вопрос образования, опять-таки на других основах. И я в полной мере принимаю реформу университетов, которая дала результаты, поскольку сопровождалась ответственной стратегией в образовательной сфере.

До недавнего времени мы бесплатно принимали всех во Франции. Это было просто прекрасно, у нас была во многом постколониальная система, если использовать громкие слова, которые так любят некоторые. Мы говорили студентам в ряде стран: «Хотите получить высшее образование? Приезжайте во Францию, все будет замечательно». Мы вели себя так, словно в их собственной стране невозможно получить диплом. Сейчас мы приняли стратегию, которая в первую очередь указывает на то, что у высшего образования есть цена, и я считаю это справедливым. Мы просили за него в 10-20 раз меньше, чем канадцы, другие европейцы и американцы. Мы приложили усилия по стипендиям, в связи с чем, кстати говоря, число новых студентов в этом году не стало меньше. Помимо этого, мы вложились в стратегию образовательного партнерства, в первую очередь в Африке, и впервые открыли университетские программы в странах, которые на протяжении стольких десятилетий являются нашими союзниками. В результате мы можем предложить определенные университетские программы, первые программы в Сенегале, Кот-д'Ивуар, Тунисе или Алжире. Мне кажется, что в этом заключается настоящий путь развития такого партнерства, что наши преподаватели смогут передать свои образовательные силы, позволить этим странам развить образование и сформировать настоящую стратегию альянса, а не гегемонии.

Мы хотим утвердить новое партнерство с Африкой и в экономической сфере. Объявленная несколько дней назад программа содействия развитию женского предпринимательства была разработана африканцами вместе с Африканским банком развития. Мы финансируем ее. Мне также хотелось бы отметить изменение взглядов. Речь идет о том, что мы сами должны иначе действовать и работать с африканцами, продумывать шаги вместе с ними и реализовывать самые перспективные программы с африканцами в Африке. Хочу представить вам два примера. Климатический переходный процесс является, по моему мнению, одной из ключевых осей действий, которые нам следует проводить с Африкой. Дело в том, что африканцы могут стать первыми жертвами этих процессов, поскольку именно на их территории они могут разворачиваться в первую очередь. Энергетическая программа Африканского банка развития и Всемирного банка должна быть в центре отношений Французского агентства по развитию — оно, безусловно, играет важную роль в этой стратегии — с этими структурами. В частности, мы смогли добиться этого несколько месяцев назад в Буркина-Фасо и нарастить эти действия. Такую же стратегию нам следует развивать с Африкой в сфере инноваций.

Поэтому мы решили, что инновации должны быть главной темой саммита Африка-Франция, который мы проводим в Бордо в 2020 году. Это способ отразить то, что готовится в Африке в будущем, и задействовать африканцев. Мне кажется, что в этом плане данная политика имеет большое значение, это крайне важная и самая эффективная стратегия. Нужно избежать ловушки, которая подталкивает к тому, чтобы сделать Африку ареной влияния. Сегодня там разворачивается китайская, японская, турецкая стратегия. У каждой из них есть своя логика. Есть, разумеется, в Африке и американская стратегия. Я глубоко убежден, что наша стратегия не должна быть стратегией рынка и влияния, хищнической гегемонии, которая лежит в основе некоторых из недавно упомянутых мной проектов. Нет, она должна переосмыслить партнерство, потому что мы иногда допускали ошибки в прошлом. Мы можем рассмотреть эти ошибки и учиться на них. Я считаю, что только эта политика может принести плоды. Разумеется, сейчас не говорю обо всех темах. Как мне кажется, важно продолжить наши стратегии на других относящихся к нам континентах.

Отмечу четвертый приоритет, на котором мне хотелось бы сейчас остановиться, и который я считаю ключевым направлением: утвердить с помощью результатов дипломатию общего блага и попытаться в многосторонних рамках внести наш вклад в поиск решения для урегулирования дисбаланса и неравенства в мире, о которых я только что говорил. Прежде всего, нам следует самим проявить больше усилий в многосторонних рамках. Мы уже не раз упоминали прочный многосторонний подход. Некоторые хотят сегодня выстраивать вещи вне многосторонних рамок и говорят: «Я могу все сделать и решить сам». Я считаю, что это не в наших интересах. Кроме того, существует немалый риск построения альтернативных многосторонних рамок, в частности Китаем, который находится в центре этой стратегии. Мне кажется, что если мы хотим добиться настоящих результатов в этой дипломатии общего блага, нам нужно принять сильные многосторонние рамки, активно действовать в многосторонних структурах, как мы это делаем в ООН, приложить усилия и стремиться к инновациям в переживающих кризис организациях вроде ВТО. Мы решили принять такое обязательство.

Если мы не добьемся инноваций в ВТО, ВТО исчезнет. Успешный поиск новых союзников лежит в основе нашей будущей инициативы в рамках Генеральной ассамблеи ООН с альянсом за новую многостороннюю систему, или вместе с Германией. Мы объединим не только европейские державы, но и демократические державы доброй воли, которые разделяют этот взгляд на мир и осознают важность этого равновесия. Я считаю, что эта стратегия крайне важна, если мы хотим сохранить многосторонние структуры, укрепить и продвигать их.

Помимо этого, нам нужно в ближайшие месяцы добиться результатов по многим вопросам, представляющим общий интерес. В первую очередь это климат и биоразнообразие. И главные решения будут приниматься в будущем году. Многое сделано в области борьбы с глобальным потеплением. Здесь нам известна позиция США. Но повлияла ли она на предпринимаемые меры на международной арене? Думаю, нет. Нам удалось убедить Россию начать ратифицировать Парижское соглашение по климату, процесс, которого мы ждали с момента подписания. Мы убедили Индию присоединиться к Международной коалиции по углеродному нейтралитету — 2050. Таким образом, мы видим серьезные подвижки. Предстоят важные встречи. В сентябре состоится саммит по климату в ООН под председательством Генерального секретаря. Саммит государств-участников Рамочной конвенции ООН по вопросам изменения климата запланирован на декабрь в Чили. В июне 2020 года в Марселе пройдет конгресс Международного союза охраны природы. В октябре 2020 года пройдет встреча в Пекине по вопросам биоразнообразия.

По этим направлениям нам надо продолжать активизировать наши усилия и расширять коалиции. Что касается финансирования. Я заявил на саммите G7 о повышении в 2 раза наших вложений в Зеленый климатический фонд ООН. В общей сложности и благодаря участию Германии и Великобритании фонд может получить 4,8 миллиардов евро. И я прошу вас продолжать искать другие возможности, способствующие успешному воссозданию фонда. Мы должны в сентябре начать привлекать всех участников финансовой системы с тем, чтобы они учитывали климатические риски при принятии своих инвестиционных программ. Без этого будет трудно добиться улучшения экологии в нужном объеме. Вы уже знаете, что Франция подписала подобный мандат с Ямайкой, и это стало возможным благодаря усилиям всего нашего дипломатического корпуса. Это будет также обсуждаться на саммите «Одна планета» (One Planet), который проводится по инициативе Франции с декабря 2017 года и пройдет в рамках Генассамблеи ООН. Помимо финансовых вопросов, нам нужно продвигаться дальше в области углеродного нейтралитета, о чем я уже упоминал. Этот вопрос был поднят на G7. Здесь прежде всего надо продвигаться на европейском уровне в соответствии с указаниями нового председателя Комиссии. Напомню, что в марте было всего два европейских участника, в Китае в мае нас было уже восемь европейцев. Мы убедили еще многих других, и я думаю завершить эту работу в ближайшие недели. Это позволит нам серьезно обсуждать этот вопрос, в том числе с Китаем. Я уже говорил, что Китай сильно продвинулся в этом вопросе в Осаке, и мой визит в Китай в октябре будет способствовать дальнейшему прогрессу в этом направлении, так как Китай стал основным партнером.

Мы должны также продолжать начатое расширение конкретных ассоциаций. Я не буду упоминать их всех, но на G7 они были широко представлены. Например, организации, занимающиеся фторсодержащими парниковыми газами, морским транспортом или текстильным производством. Это позволяет выявлять сектора, которые до сих пор полностью игнорировались. А текстильная промышленность занимает второе место по объему выбросов CO2. До сих пор не было предпринято никаких согласованных действий. Мы смогли мобилизовать промышленных игроков, но сегодня государства должны взять на себя обязательство внести необходимые нормативные корректировки. Мы говорим о секторе, на который приходится 8% выбросов, 30% загрязнения океана. В отношении фторсодержащих газов, которые более вредны для окружающей среды, чем CO2, мы также инициировали стратегию промышленного участника, вовлекая Индию в этот исторический процесс. Теперь нам нужны результаты. Что касается морских перевозок, мы знаем, что это загрязняющий окружающую среду сектор, который также взял на себя обязательства, и будет предлагать нам свою повестку дня на международных форумах и встречах с нашими главными партнерами. Что касается биоразнообразия, его актуальность очевидна, и здесь многое надо сделать. Мы впервые подписали хартию по биоразнообразию на G7, которая является конкретным результатом первого отчета, представленного Фондом исследований в области биоразнообразия (IPBES) прошлой весной. Но теперь мы должны отказаться от конкретной повестки дня. За это будет отвечать Марсель, и особенно конференция стран, подписавших Конвенцию по биоразнообразию в Китае. Это важно. Но шаг, который был сделан в Биарриц, является историческим шагом. Потому что хартия по биоразнообразию была подписана не только членами G7, но и такими странами как Южная Африка и Индия.

По этому вопросу, следует вспомнить о последних событиях в Индии. Благодаря быстрой мобилизации членов G7 и всех существующих держав, я смог вчера вместе с президентом Пинера выступить с инициативой по Амазонии. Это инициатива отвечает чрезвычайным потребностям сегодняшнего дня и мобилизует наши ресурсы. В связи с этим я также благодарю министра внутренних дел, который немедленно отреагировал, направив несколько пожарных, которые находились в этом регионе, а также оказав финансовую помощь, потому что это то, что может быть наиболее эффективным для ряда других стран. Особенно необходимо немедленно принимать меры по устранению ущерба и обновлению лесопосадок, поскольку этот вопрос является стратегическим для каждой из стран Амазонии и стратегическим для всей планеты с точки зрения глобального потепления и биоразнообразия. По этому вопросу я отметил обеспокоенность, возможно, грубые ошибки некоторых лидеров, считающих, что суверенитет — это в сущности агрессия. Я глубоко уверен, что это ошибочное мнение. Мы суверенная страна, когда у нас большие события, мы с удовольствием принимаем международную солидарность, потому что это признак дружбы. Но, прежде всего, в бассейне Амазонки расположено девять государств. Есть много других стран, которые обратились к нам за помощью, и поэтому важно быстро мобилизоваться, чтобы Колумбия, Боливия, все бразильские регионы, которые хотели бы получить доступ к международной помощи, могли получить ее и быстро восстанавливать выгоревшие леса.

В более широком смысле нам нужно будет поделиться соображениями с тем, чтобы продолжить эту повестку дня и провести несколько мероприятий. Мы видим, что международные рамки меняются. Во-первых, когда мы говорим об Арктике, Антарктике, океанах, тропических лесах Амазонки или африканских лесах, которые также горят, уважая суверенитет государств, которые имеют территориальную юрисдикцию над этими регионами, мы очень четко говорим об общем географическом достоянии, тесно связанном с биоразнообразием и проблемами климата. Нам также необходимо выстроить правильное управление и международные рамки для выработки полезных мер. Я думаю, что это важно. И затем мы должны продолжить начатую, но заблокированную многими работу для определения новых экологических прав. Необходимо возобновить работу, начатую рабочей группой под председательством Лорана Фабиуса, занимающейся разработкой нового международного права в области окружающей среды, и инициативу Франции. Я считаю, что мы не должны отказываться от этого, и я надеюсь, что мы сможем вовлечь французскую дипломатию в процесс по достижению этой цели с новой силой.

Говорить об общих благах означает говорить и о здравоохранении. Я бы хотел сказать, что Франция в октябре будет проводить в Лионе встречу во вопросу воссоздания Глобального фонда по борьбе со СПИДом, малярией и туберкулезом. Здесь также мы ожидаем активного участия нашей дипломатии. На G7 было решено выделить в общей сложности почти 5 миллиардов евро фонду, в Лионе я объявлю о взносе Франции, но я прошу вас к тому времени приложить максимум усилий, чтобы достичь цифры в 13 миллиардов евро. Французская дипломатия также должна обеспечивать равенство между женщинами и мужчинами. Этот вопрос обсуждался вместе с другими вопросами борьбы с неравенствами на саммите G7, но и здесь мы должны активизировать настоящую женскую дипломатию. Именно Канада выдвинула эту инициативу и вдохнула в нее жизнь, мы должны признать заслугу предыдущего председательства. Мы сохранили Консультативный совет по гендерному равенству и официально приняли законодательный пакет в соответствии с вынесенными рекомендациями. Эти действия должны быть продолжены и расширены в предверии конференции, которую мы проведем в Париже в июле 2020 года, а затем в Пекине в 2025 году, что станет важной встречей по этому вопросу с точки зрения результатов. Борьба с неравенством также означает наличие реальной образовательной программы. Это связывает нашу национальную и международную стратегию.

В прошлом году мы вложили значительные средства в восстановление Глобального партнерства в области образования с нашими сенегальскими друзьями. Мы взяли на себя больше обязательств, мы должны продолжать эти усилия. Это один из приоритетов Французского агентства развития, это приоритет наших действий, он должен быть приоритетом и нашего участия, о котором я говорил недавно, когда говорил об Африке. Это также будет одним из приоритетов, подпитывающим реформу Агентства по французскому образованию за границей, которую представит перед вами министр Европы и иностранных дел, Реформа базируется на парламентских работах, написанными некоторыми присутствующими в зале и прорабатывалась в очень тесном сотрудничестве с министром образования. Эта реформа позволит нам разработать модель французского образования, чтобы иметь возможность не только предоставлять услуги нашим соотечественникам, но и развивать преподавание на французском языке, преподавание с использованием французской методики. Я считаю, что когда мы вкладываем средства в образование, будь то кредиты или строительство школ, мы также должны убедиться, что делаем все необходимое для качественного образования, и это будет частью нашей инвестиционной стратегии.

Во всех этих вопросах мы создаем новые способы действий. Тем самым я подтверждаю взятое на себя обязательство увеличить нашу официальную поддержу в целях развития до 0,55% ВВП к 2022 году. Эти совместные инвестиции лежат в основе нашей стратегии, и теперь мы должны определить все ее рычаги и, главное, привести ее в соответствие со стратегическими приоритетами, о которых я только что рассказал. Это я постараюсь сделать после президентского совета по развитию, который я проведу в начале октября, после чего министр должен будет представить текст, где будет изложен наш план действий.

И наконец, последний приоритетный вопрос, о котором я бы хотел с вами поговорить — это суть нашего подхода. Если мы хотим, чтобы нам удалось действительно стать государством, стремящимся к равновесию сил, выстроить заново европейский суверенитет, добиться успехов в дипломатии общего блага и возобновить партнерство с Африкой и Средиземноморьем, я считаю, что мы также должны продолжать глубокое обновление наших методов. В этом отношении «Большая семерка» благодаря вашей работе, вашему активному участию стала наглядным примером того метода работы, в который я верю.

О чем я до этого говорил в более стратегическом ключе — это решительность. Если Франция и Европа не наберутся смелости пересмотреть свои мировоззренческие схемы, свои доведенные до автоматизма стандарты, международные институты, никто не сделает этого вместо нас. И мы единственные, для кого бездействие окажется смертельным. У других может быть не многосторонняя, а односторонняя или двусторонняя стратегия, а у нас — нет. И поэтому я твердо призываю вас к решительности и в некотором роде к свободе при осуществлении глубоких действий очень простыми способами. Во-первых, я думаю, что необходимо возобновить и усилить — я знаю, что многие из вас этим занимаются — связи с гражданским обществом во всех междоусобицах в каждой из стран, где вы представляете Францию, и где речь идет не просто о глубине двусторонних отношений, а о понимании глубинных проблем. Знакомство с художниками, интеллектуалами, творцами выявляют глубокие ошибки этих стран и позволяют понять не только политические игры, но и то, что мы, возможно, не привыкли замечать и не понимаем.

И я действительно верю, что сегодняшняя наша система дипломатии должна стремиться именно к этому. Это крайне трудная работа, и я это осознаю, но пожинать ее плоды предстоит именно нам. И поэтому я обращаюсь к вам с просьбой взаимодействовать со всеми этими сообществами, с молодежью, прислушиваться к ее идеям, к ее надеждам, к ее проектам, объяснять, что такое Франция, каковы ее особенности, что в ней есть притягательного, инновационного, а также постараться понять и все то, что играет глубинную роль в каждой из этих стран. Я считаю, что именно это глубоко необходимо нашей дипломатии. И я считаю, что, если мы хотим быть эпицентром этого потенциала для пересмотра ведущих тенденций в мире и полезных действий и действовать, то мы должны также заниматься вопросами гражданского общества и именно в этой сфере продолжать вводить инновации. Вот почему я хотел учредить в прошлом году первый Парижский форум мира. Цель этого форума состоит в попытке, по меньшей мере, раз в год в Париже собирать великих мыслителей, аналитические центры, компании, правительства со всего мира, чтобы они вместе они могли задуматься об общей повестке.

Тем не менее эта работа с гражданским обществом, интеллектуалами и академическими кругами со всего мира чрезвычайно важна, если мы хотим переосмыслить себя, справедливо рассматривать большие вопросы, о которых я говорил, если мы хотим проводить полезную работу и иметь для этого необходимые опоры. Мы смогли продвинуться по вопросу защиты информации в интернете на саммите «семерки», потому что у нас была очень тесная работа с «Репортерами без границ», которые запустили эту инициативу на парижском мирном форуме в прошлом году. Мы же продолжили работу. Мы сеем зерна, подхватываем идеи, тянем за нити. У нашей дипломатии есть партнеры. Считаю, что работа с гражданским обществом не должна быть чем-то обыденным. Именно так можно восстановить глубокое понимание страны, понимание Франции в этих странах, а также полезные действия для нас самих в международном плане. Работа с гражданскими обществами этих стран означает гарантию отражения наших действий в них. Именно поэтому, когда мы говорим об Амазонии, мы продолжим работать с коренными народами, регионами, неправительственными организациями, потому что они тоже окажут давление на правительства, в том числе, когда у тех возникает тяга к обскурантизму. В этой работе заключается эффективность нашей дипломатии.

Помимо всего этого я прошу вас в первую очередь проявить больше интеллектуальной отваги и операционного упорства. Старайтесь не мыслить в установленных рамках. Я рассказал вам о моих убеждениях и жду, что вы поделитесь ими и будете эффективно работать для их реализации. Как бы то ни было, я считаю, что, помимо этого, вы должны нести в себе силу предложения, помогать руководству в Париже, министрам, правительствам и мне самому в переосмыслении меняющегося равновесия. Современная дипломатия — это дипломатия движения, и иногда мы оказываемся в позиционных войнах, которые мешают нам. Предлагайте, не бойтесь, выдвигайте каждый раз предложения. Добейтесь операционной эффективности, которая лежит в основе нашего доверия, чтобы формировать и продвигать инициативы в двустороннем и многостороннем плане, добиваться результатов. И считаю этот момент очень полезным. Эта смелая и подвижная дипломатия очень важна, если мы хотим восстановления. Как я уже говорил, мы взяли на себя обязательства, чтобы убедить американцев в том, что урегулирование проблемы международной торговли возможно не только с помощью торговых войн.

Но это сработает только в том случае, если у нас самих получится провести реформы Всемирной торговой организации. Я прошу вас быть не экспертами, а знатоками и друзьями народов, рядом с которым находитесь, изобретателями требующей обновления дипломатии. В новом мире эксперты, разумеется, необходимы, но если эксперты повсюду, все ориентировано на старый мир, потому что эксперты, по определению, являются экспертами в том, что уже существует. Поэтому мне нужны эксперты и знатоки в определенных вопросах, но в то же время друзья, дипломатические предприниматели и новаторы. Я считаю, что это не просто прихоть, а то, что на самом деле нам необходимо. Наконец, премьер-министр будет подробнее говорить с вами об этом моменте, в наших жизнях произошло немало перемен, но в какой момент мы проявляем наибольшую эффективность. В этом главное призвание французской дипломатии: все элементы французского государства вместе работают ради одной цели.

Мне прекрасно известно обсуждение того, должны ли экономические службы быть в МИДе или вне МИДа, вопросы климатической дипломатии и т.д. Я осознаю организационные и бюджетные последствия все этого. Но мне кажется, что ключевой момент в том, что мы должны быть эффективными. Если мы хотим быть эффективными, нам нужна Франция, которая говорит в один голос и наилучшим образом проявляет себя по всем вопросам. Поэтому мы должны выделить на это средства и вести командную игру. Как я только что говорил, нам нужны люди, которые объединяют, продвигают стратегию, окружают себя грамотными и эффективными специалистами. Если объединяющий человек не понимает тему, он бесполезен. Если у специалиста нет общей стратегии, он может быть опасен.

Раз у всех нас есть стремление выработать последовательную и эффективную стратегию, я думаю, что повышение организационной эффективности необходимо, если мы хотим заявить о себе в киберпространстве, космосе, по ключевым технологическим и промышленным стандартам, которые тоже лежат в основе дипломатии завтрашнего дня. Мне хотелось бы, чтобы в этой сфере мы тоже смогли проявить настоящие инновации. Глядя на других, мне кажется, что нам нужны такие организации, которые позволят со временем лучше понять народы, страны, региональные переходные процессы. Тем не менее для этого требуется настоящая организационная подвижность, потому что когда есть приоритеты, существует и проектные команды, которые могут направить все силы на проект. Иногда это подводит нас к пересмотру приоритетов. Нам не нужна армия, которая сформирована для позиционной войны, потому что нынешняя война опирается на подвижность. В этой связи нам следует пересмотреть сложившиеся у нас рефлексы. Кстати говоря, это касается не только дипломатии, а всего государства.

Как и вы, я поражен тем, что происходит в организационном плане. 95% всего бюджетного финансирования приходится на старые службы и приоритеты. На новые приоритеты идет всего 5%. Так, не годится. Нам нужно быть более гибкими. Именно так, дамы и господа. Я многое сказал. Я не сказал обо всем, но после недавнего саммита G7, который стал впечатляющей демонстрацией эффективности нашей дипломатии, мне хотелось поделиться с вами рядом убеждений и представлений. Дамы и господа, у нас есть сильная и последовательная дипломатия. Я говорю об этом, потому что это не стоит забывать. Мы каждый раз демонстрировали, что нужно действовать. Мы можем гордиться, и я хочу вновь это подчеркнуть. У нас сильная армия и сильное государство, и считаю необходимым продолжить размышлять о нас самих.

Тем не менее, мне бы хотелось, чтобы эта сильная дипломатия служила только что упомянутой мной стратегической цели. Речь идет о том, чтобы вновь взять судьбу в свои руки в мире, который претерпевает глубокие изменения. Вернуть нашему народу должный контроль и придать второе дыхание продвигаемому нами проекту европейской цивилизации. В политическом, стратегическом, культурном и интеллектуальном плане. Дипломатия должна сыграть в этом ключевую роль. Новый гуманизм, который мы должны построить, должен быть в центре правительственной стратегии и нашей дипломатии. Каждый день я рассчитываю в этом на вас. Я буду настолько же требовательным, насколько признательным. В любом случае, я будут рядом с вами для того, чтобы Франция находилась в центре всех ключевых тем, чтобы наши граждане были повсюду эффективно представлены, а наши интересы и, что самое главное, ценности были защищены. Благодарю вас. Да здравствует Республика! Да здравствует Франция!