Если вы пропустили эту забавную историю, я ее напомню. Гражданин по имени Иисус Воробьев вышел погулять на Патриарших прудах (а с таким именем в Москве можно гулять только там). Иисус выгуливал собаку (которую, не больше и не меньше, зовут Платон). Однако московская полиция все равно задержала Иисуса, якобы за нарушение режима карантина, а потом выписала ему штраф.
Эта история, своего рода «десакрализация» Булгакова, ожидаемо разошлась российскими соцсетями. Она, скорее всего, могла отвлечь россиян от проблем карантина и экономического кризиса. Возможно, это даже удалось на некоторое время.
Однако вряд ли существует то, что было бы способно надолго отвлечь внимание россиян от ключевого процесса, который происходит в РФ — «десакрализация» российской власти.
Мы не знаем, насколько российские опросы общественного мнения могут быть искажены, но даже те, что становятся публичными, демонстрируют четкую тенденцию. По данным «Левада-центра», 47% россиян выступают против так называемого «обнуления» путинских сроков пребывания у власти.
40% россиян признаются, что не хотят видеть его президентом на следующие сроки.
Да и уровень одобрения деятельности президента РФ, составляющий 63%, на данный момент находится на самом низком уровне, начиная с 2013 года. Более того, только 28% респондентов готовы доверить ему важные государственные вопросы (в 2018 году их было 37%).
Темп конституционных изменений окончательно утрачен, они — вне общественной повестки дня. Даже объявленные Путиным социальные инициативы в контексте конституционных изменений не смогли остановить падение его рейтинга.
Пандемия коронавируса создает дополнительные риски для стабильности системы, поскольку государство переложило всю ответственность на регионы, которым нужно самостоятельно принимать собственные решения, не имея на это ресурсов и полномочий. Российский бизнес, страдающий от кризиса, чрезвычайно недоволен тем, что накопленные в «жирные» годы финансовые средства не будут использованы сейчас, поэтому сама природа российского социального контракта — «деньги за лояльность» — поставлена под вопрос.
Все это происходит на фоне «десакрализации» использования энергетических ресурсов как надежного оружия на международной арене.
Санкции на поставку в Россию современных технологий добычи сохраняются, появились санкции в отношении «Северного потока — 2». В этих условиях Газпром, несмотря на свое нежелание, был вынужден подписать контракт с Нафтогазом, а за январь-февраль он получил доходов вдвое меньше, чем за аналогичный период предыдущего года.
Сейчас Россия еще и потерпела унизительное поражение в переговорах с ОПЕК и другими производителями, ее игра на вытеснение производителей сланцевой нефти и, как следствие, невозможности введения нефтяного эмбарго в будущем полностью провалилась.
Что может стать еще более чувствительным для Путина — так это «десакрализация» его имиджа как «сильного мирового лидера».
И если вы считаете, что все это — хорошие новости для нас, то боюсь, что вы ошибаетесь.
Внутреннюю «десакрализацию» российской власти довольно сложно остановить, но можно компенсировать ее за счет «сакрализации внешней», то есть поддержать легитимность российской системы власти за счет внешних движений.
Постоянное возвращение самого Путина к мифологии «тысячелетнего государственного единства», как написано в новой редакции российской конституции, также неслучайно. Тезисы о «едином народе, языке, ментальности, исконных территориях» звучат почти каждую неделю.
Пассаж об «отражении набегов печенегов и половцев» — тоже из этой серии. Путин верит в реинкарнацию СССР и Российской империи и считает это своей личной миссией. Он также понимает, что коронакризис открывает перед Кремлем определенные возможности. В первую очередь — возможности избежать санкции.
За несколько последних месяцев тема отмены санкций для России стала навязчивой идеей. Ее продвигали и продолжают продвигать на всех возможных и невозможных площадках, начиная от переговоров Путина с Трампом и саммитов «двадцатки» в ООН. (Даже Папа римский в пасхальной речи призвал ослабить санкции и прекратить конфликты на фоне пандемии).
Но на фоне начинающегося паралича международной системы санкции — это то, что реально работает, но желающих их отменять без встречных шагов немного.
Решение о создании так называемой консультативного совета по ОРДЛО также было нужно России в том числе для того, чтобы «съехать» с санкций. Эта инициатива соответствует российскому нарративу, что на Украине якобы — внутренний конфликт, а Россия — такой же медиатор, как и все остальные.
При этом в Кремле понимают, что время может играть против России. К такому мнению подталкивает развитие событий (в том числе ход эпидемии) за океаном. Вероятное поражение Трампа на президентских выборах в США ничего хорошего Москве не обещает.
В этой ситуации делать подарки РФ означает фундаментально ухудшать наши и наших друзей переговорные позиции с ней. Если Путин пойдет на договоренность с коллективным Западом, то она будет охватывать не только украинскую тематику. Я не исключаю, что для повышения ставок он даже решится на военную эскалацию.
В то же время любая договоренность по Донбассу не остановит сегодняшнюю Россию от попыток реинкарнации СССР — единственной возможности, которая позволит сохранить и на время даже укрепить легитимность российской модели. При этом одной Белоруссией здесь не обойтись. Ее в России уже считают почти «своей».
В таких условиях именно от нас, от нашей последовательности и сплоченности зависит, как будет действовать Россия: путем дальнейшей массивной экспансии или вынужденной договоренности с нами и Западом. Не позволять России реализовывать ее стратегию «тысячи порезов» и не дарить ей «подарки» критически важно для того, чтобы события начали развиваться по второму сценарию.
Поэтому даже пандемия коронавируса не должна отвлекать нас от российской агрессии и понимания того, что неопределенность и непредсказуемость российской системы может вырасти в разы на фоне существующих вызовов.
Ведь такой совокупности проблем, как сейчас, в России не было с 1990-х годов. И мы должны быть к этому готовы.
