Россия - это одна из тех стран, для которых экономический кризис должен был бы стать благом. За последнее десятилетие экономического бума, высокие цены на энергоносители стали оправданием для множества патологий: коррупция ухудшилась, потому что стало больше возможностей для кражи; Путин создал гигантские неэффективные 'национальные корпорации', которые мертвым грузом висят на более продуктивных отраслях экономики; даже единственный надежный актив России - ее нефтегазовая отрасль - в будущем испытает спад, так как гигантские энергетические компании 'Газпром' и 'Роснефть' просто-напросто не инвестировали достаточно средств, чтобы выполнить будущие обязательства по поставкам. С другой стороны, как часто утверждают, рецессия и низкие цены на энергоносители должны спровоцировать протесты и/или реформы. Но сегодня Россия - это место, где не происходит ничего из предсказанного. Идея о новой перестройке - что само по себе показывает, как далеко назад Россия откатилась за эти двадцать лет - не более, чем миф. Случаи общественного недовольства можно характеризовать как изолированные и местечковые. 'Протесты' похожи на события времен Хрущева: люди обращаются с петицией к местным начальникам, которые затем спасают рабочие места на заводах или строят новые дороги, потому что боятся наказания сверху. Путин начинает вести себя как Ельцин, когда тот был мэром Москвы в середине 1980-х, и устраивает неожиданные визиты в городские супермаркеты, чтобы возмутиться ценой на свинину. С другой стороны, не было и никаких реальных крутых мер, призванных предотвратить протесты - похоже, что режим и без них справляется. По словам политического посредника Глеба Павловского - одного из людей, построивших существующую систему, - 'система пережила это испытание на удар - хотя и нет никаких гарантий, что она переживет следующее'.
Властелин колец
Одной из часто повторяемых мантр Павловского является утверждение о том, что 'Россия - это старая страна, но новое государство'. Несмотря на долгую историю России как империи, мышление и элит, и масс предопределено опытом ее трагического рождения в виде государства в 1991 году. 'Кризис двадцати лет', начавшийся при Горбачеве и продолжившийся при Ельцине, был побежден, но еле-еле. По словам Павловского, 'несмотря на мифологию о наличии абсолютного контроля в российской политике', Россия 'на самом деле, довольно слабо управляется, и с трудом удерживается на пределе стабильности, если не выживания как такового'. В то время как Запад обычно сравнивает текущий экономический кризис с 1929 годом и последовавшим за ним социальным кризисом, русские, естественно, думают о своей собственной финансовой катастрофе, которая произошла в 1998 году. Социальный распад уже произошел в начале 1990-х; режим Путина успешно мифологизировал 1998 год, как кризис государственности, и таким образом утверждает, что сохранение с трудом полученной стабильности - это единственный способ предотвратить обратный ход через 1998 год к социальному хаосу 90-х.
Первая угроза стабильности идет от 'олигархов'. Путин изначально пришел к власти, сделав леденящее кровь обещание 'уничтожить олигархов как класс', что стало повторением обещания, сделанного Сталиным в 1929 году против 'кулаков'. Но настоящая задача Путина состоит в том, что он называет поддержанием 'политической конфигурации', что является кодовым обозначением попыток удержать в секрете борьбу внутри вселенной 'круговой поруки'. Даже всем известные силовики разделены на соперничающие кланы. Но среди тех, кто играет по правилам Кремля, существует некий баланс. Те, кто по этим правилам играть отказываются, вроде бывшего влиятельного бизнесмена Бориса Березовского или бывшего богатейшего человека России, заключенного в тюрьму владельца ЮКОСа Михаила Ходорковского, оказываются раздавлены.
Выбор Дмитрия Медведева на роль внешнего преемника Путина является частью этого процесса балансирования. 'Проект Медведев' изначально был 'проектом благосостояния' с двумя целями. Первой целью была преемственность под видом конкуренции. Традиционно перенасыщенная чиновниками высокого уровня политическая система России с трудом справляется с процессом наследования. Уход старого лидера обычно дестабилизирует крайне личностную систему наследования и привилегий, что обычно приводит к войне всех против всех до тех пор, пока не устанавливается новая система личностной власти. Накануне прошлых выборов российские элиты были охвачены страхом олигархического троцкизма - не 'бессрочной революции', но 'бессрочного перераспределения' контроля над денежными коровами России. Второй задачей Медведева было убедить всех, что Россия движется в сторону диктатуры закона и легитимизировать существующее распределение активов. План А оказался невероятно успешным. План Б мог бы стать успешным, но тут вмешался мировой экономический кризис. По иронии судьбы, имущество оказалось под угрозой не из-за ожидаемого кризиса наследования, как многие боялись, а из-за неожиданного экономического кризиса.
Но Путин поразительно хорошо удержал баланс системы. В отличие от 1991 или 1998 годов, в этот раз не было никакой борьбы за право получить активы. Мысль о 'списке спасения' для олигархов, всплывшая на поверхность осенью 2008 года, была потихоньку заброшена, когда всплыла угроза того, что это спасение приведет к той самой, вышеупомянутой борьбе. Некоторые немного выиграли от происходящего, но ни один человек или группа не усилили свои позиции настолько, чтобы покачнуть баланс или изменить логику системы. Геннадий Тимченко, глава зарегистрированного в Швейцарии нефтяного трейдера Gunvor, увеличил свою долю в компании 'Новатек', которая является вторым по величине после 'Газпрома' производителем газа в России. Вице-премьер Игорь Сечина, глава 'Роснефти', расширил свою империю, которая теперь включает в себя государственную судостроительную корпорацию ОПК, и консолидировал контроль над электроэнергетической отраслью. Кроме того, Сечин и Тимченко ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНО объединяют свои усилия, чтобы увеличить свою долю в российском нефтяном экспорте. Отдельные олигархи получили щедрые субсидии: 'Ростехнологии' Сергея Чемезова получили 7 миллиардов долларов, Олег Дерипаска выиграл 4,5 миллиардный кредит, чтобы сохранить свою 25-процентную долю в 'Норильском никеле', 'Роснефть' получила 4,6 миллиарда долларов, а 'Евраз' Романа Абрамовича 1,8 миллиарда долларов. Но, учитывая размер Стабилизационного фонда, созданного в года экономического бума, и сегодня являющегося предметом мечтаний для попавших в беду олигархов - по состоянию на 1 июля 2009 года его размер составил 94,5 миллиарда долларов по сравнению с объемом в 142,6 миллиарда долларов на пике нефтяных цен - все это более-менее пустяки.
'Властелин колец' - это личная роль Путина, и он знает, что если он слишком расщедрится, даже по отношению к своему собственному близкому окружению, система развалится. Он не может передать эту роль. Медведев не может исполнять ее, поэтому Путин не может уйти в отставку. По словам Маши Липман из московского Центра Карнеги, 'положение Путина во главе круговой поруки оставляет его на первом месте и держит Медведева на втором'. Существенно, что число россиян, которые считают, что страной управляет Медведев, снизилось за первый год его президентства с 25 процентов до 12 процентов (по данным на апрель-май 2009 года).
Новочеркасск-2009
Недавняя серия статей - первая из которых была написана либеральным экономистом Евгением Гонтмахером - обращается ко второй потенциальной угрозе. В России есть сотни 'моногородов' с единственным работодателем, где существует риск беспорядков, схожих с тем, что произошли в южнороссийском городе Новочеркасске в июне 1962 года, когда запаниковавшие местные власти открыли огонь по толпам, протестующим против одновременного повышения цен на продовольствие и снижения зарплат. Двадцать два человека погибли, а еще семеро были впоследствии казнены.
Но Россия в 2009 году - это гораздо более продвинутый режим, чем СССР в 1962. До сих пор режиму не требовались репрессии. По словам Дмитрия Тренина из Центра Карнеги, '[Правительству] удалось манипулировать людьми в постмодернистской среде, без влиятельных политических организаций или реальных политических партий.' 'Политические технологии' стали альтернативой традиционному авторитаризму. В отличие от Китая с его 'великой стеной' цензуры, Россия регулирует Интернет гораздо мягче и пользуется помощью симпатизирующих блоггеров, а не цензоров. Оппозиционные партии были нейтрализованы давным-давно, но по-прежнему существуют, чтобы давать выход протестным настроениям. Кремль мастерски манипулирует мини-кризисами, чтобы снискать популярность, используя как внешних, так и внутренних врагов, хотя это и является одной из причин, по которой у него так мало друзей за рубежом.
Конечно, используются и более грубые методы. Ходорковский сидит в тюрьме. Заказные убийства журналистов и активистов неправительственных организаций происходят с гнетущей частотой. Молодежное движение 'Наши' было организовано, чтобы показать любому, кому могло прийти в голову использовать тактику 'оранжевой революции' в России, что их просто-напросто изобьют. Но, как указывает Липман, 'люди младше пятидесяти не помнят, что такое репрессивное государство'. И, какой бы неприятной не была темная сторона путинизма, она является менее рискованной и менее дорогостоящей альтернативой националистическому авторитаризму, в защиту которого выступают многие. Если подобные голоса станут громче, неясно, поплывет ли Путин по течению, или у него окажется достаточно сил, чтобы предотвратить их появление.
Кроме того, часто упускают из виду более долговременную значимость оригинального инцидента в Новочеркасске. Дело не только в том, что люди посмели протестовать, или в том, что демонстрация была жестоко подавлена. Кремль испугался восстания рабочего класса. Оглядываясь назад, можно сказать, что Новочеркасск стал моментом, когда советская система перешла от жесткой трудовой дисциплины сталинской эпохи к достаточно комфортному и, в конечном итоге, слишком непосильному для бюджета 'авторитаризму социального государства' брежневских времен.
Вместо нового Новочеркасска, в начале июня в России случился 'инцидент в Пикалево', когда Путин публично унизил Олега Дерипаску, являющегося одним из основных символов 'дикого капитализма' 1990-х. Во время молниеносного визита на цементный завод Дерипаски Путин заставил его выплатить рабочим задолженность по зарплате и вновь приступить к производству (после того, как Дерипаска подписал соглашение, Путин потребовал, чтобы тот вернул назад ручку). Но Пикалево не стал моментом начала популистского роста расходов, по крайней мере, еще не стал. По словам Федора Лукьянова, главного редактора журнала 'Россия в глобальной политике', после Пикалево 'либералы ожидали, что Путин будет появляться везде, как Бэтмэн, чтобы решить все виды проблем. Но Путин знает лучше. Необходимо сделать это лишь раз. Как и в случае с Ходорковским, люди быстро выучат новые правила'. Пикалево стало сигналом для губернаторов вспомнить о своей 'социальной ответственности', а для олигархов - не раскачивать лодку. По словам Тренина, 'популизм - это стратегия для сохранения власти'. Часто этот популизм оказывается фальшивым - спустя несколько дней после Пикалево, 'Внешторгбанк' согласился выделить Дерипаске еще один кредит.
Пикалево также не стало первой ласточкой мятежей против режима, как на то надеялись оппоненты Кремля. Недавние протесты призывали к действиям со стороны властей. Их нельзя назвать ни революционными, ни нигилистскими. До сих пор не существует угрозы того, что русские называют 'бунтом'. Целью большинства протестующих было не заменить власть, но заставить ее действовать. По словам Липман, 'это похоже на советскую эпоху, когда люди угрожали не прийти на выборы, пока партия не починит им крышу'.
Но Пикалево показало, что Россия не отвечает на экономический кризис, присоединяясь к какому-нибудь западному клубу - либо сторонников сокращения бюджетных расходов, либо новых сторонников учения Кейнса. Россия отвечает на свою собственную недавнюю историю. Грубо говоря, в 1998 году простые люди пострадали от внезапной девальвации рубля, в то время как олигархи были предупреждены и вступили в сговор с государством, чтобы обмануть кредиторов, включая МВФ, который только что одолжил России 4,8 миллиарда долларов. В 2008-2009 году государство позволило своим резервам упасть более чем на 200 миллиардов долларов (с прекризисного пика в 598 миллиардов долларов до 376 миллиардов), чтобы гарантировать 'мягкую посадку'. Это были огромные инвестиции в социальную стабильность. Российская система работает через послания, и в этот раз послание состояло в том, что государство позаботится о людях, в отличие от 1998 года или более ранних разорительных 'деноминаций' 1991, 1961, 1947 и 1920-х годов. (Хотя, надо заметить, что постепенная девальвация также означала высокие прибыли для людей со связями. Будучи предупреждены заранее, большие банки и олигархи просто использовали наличные, полученные для спасения, чтобы купить доллары или евро, а затем, несколько дней спустя, купить подешевевшие рубли - таким образом, мало из что из государственных антикризисных субсидий дошло до реальной экономики).
'Обратная связь'
Пикалево также было попыткой разобраться с неэффективностью путинского авторитарного проекта, создав то, что русские называют 'обратной связью'. Система работает, но еле-еле. России по-прежнему требуется проект модернизации, хотя это и не будет 'проектом благосостояния', который изначально должен был осуществить тандем Путина-Медведева при поддержке сильных финансов и устойчивой макроэкономической ситуации. Сегодня России не только приходится действовать при меньшем количестве ресурсов, но ей также необходимо разобраться с обратной стороной сильного государства, которую даже Павловский называет 'жесткой монополией во всех социальных сферах', не только в правительстве и экономике, но также в СМИ и в обществе в целом. Переходные структуры, которые Путин помог организовать, пассивны и инертны - особенно 'партия', которая сегодня обычно упоминается в единственном числе, как во времена КПСС. В отличие от КПСС, 'Единая Россия' сегодня в первую очередь является инструментом, с помощью которого губернаторы и бюрократы более низкого уровня могут продемонстрировать свою лояльность. Мало кто в Кремле принадлежит к этой партии. Более того, застой чувствуется и во всем обществе. После 'двадцатилетнего кризиса' времен 1980-х и 1990-х, 'все социальные сферы статичны. Настроения консервативны, даже в бизнесе. Никто не рискует. Атмосфера не предусматривает инноваций'.
Пикалево должно было вернуть инертных бюрократов к жизни. Поиск 'обратной связи' также привел к тому, что государство протянуло руку гражданскому обществу, но эта протянутая рука отличается от той либерализации, которую продвигают оставшиеся в живых либералы, вроде Гонтмахера и Игоря Юргенса, главы Института современного развития, 'мозгового центра', к которому прислушивается Медведев. Гонтмахер недавно заявил, что системе необходима 'хрущевизация' - как Хрущев после Сталина, Медведев (или Путин) должен порвать с системой, которую он помог создать. В первый год президентства Медведеву удалось поддержать уверенность в том, что он готов прислушиваться и к нашим, и к вашим, и даже, что он может быть готов раскрыть зонтик пошире, приведя в правительство некоторые фигуры 1990-х. На самом деле, задачей Медведева является продвижение 'мягкой формы кооптации'. Новая, спонсируемая Кремлем 'либеральная партия' 'Справедливое дело', и новый Совет по развитию институтов гражданского общества должны помешать либералам протянуть руки к протестующим и объединиться с ними ради общей цели. Задача Медведева состоит в том, чтобы убедить гражданское общество играть по правилам или стать предметом контроля со стороны настоящих сторонников жесткого курса. НПО нужны режиму, чтобы улучшить поток идущей вверх информации, но главный идеолог Кремля Владислав Сурков, ответственный за изначальный закон 2006 года, ограничивший деятельность НПО, четко описал условия сделки на последнем собрании Совета, прошедшем в июне. От лидеров гражданского общества ожидаются конкретные предложения по определенным вопросам государственной политики, но они не должны вмешиваться в политику и не должны рассуждать о системе в целом.
Заключение
До сих пор нет никаких признаков второго лета перестройки. Медведев еще не доказал, что является некой 'куколкой' либерала. Институт современного развития, который стал первой остановкой для западных посетителей, стремящихся увидеть первые ростки реформ, на самом деле жалуется, что ему не хватает денег, ресурсов и влияния. Россия ставит на то, чтобы сохранить систему в текущем состоянии. Она истощила свои резервы, но сохранила большую часть денег в банке, а теперь ставит на то, что цена на нефть вырастет, а с ней придет и экономическое возрождение. Единственное, чего Россия не делает, так это не использует кризис как новую форму шоковой терапии. Россия и так пережила недавно слишком много шоков.
_________________________________________________________
ОЭСР призывает Россию к углублению реформ ("The Wall Street Journal", США)
Экономический спад в России вселяет надежду на реформы ("Reuters", Великобритания)
Путь Медведева: окрепшая Россия начинает реформы ("Газета 2000", Украина)
