Верить Достоевскому — значит заблуждаться. Тому, кто читает этого, вероятно, наиболее лишенного юмора русского писателя, может прийти в голову идея, что русские — печальный народ, народ закрытый, мечтательный, с душой, озабоченной проблемами этого мира. Большая ошибка.

Русские  — веселые по своей природе люди, до крайности веселые. Они способны ночи напролет танцевать, пить, целоваться и смеяться. И они портят свои анекдоты только тем, что часто рассказывают их подряд один за другим в течение нескольких часов. Где-то примерно после десятка удачных шуток даже самому доброжелательному слушателю становится сложно изобразить на своем лице улыбку.

Русские, естественно, имеют свой собственный национальный юмор, и часто он непереводим. Наверное, самой популярной фигурой в их анекдотах является штандартенфюрер Штирлиц. На самом деле, речь идет о герое вышедшего на экраны в 1973 году скучноватого и сентиментального телесериала. Штирлиц — это советский «крот», он же офицер СС, работающий в штаб-квартире Гестапо и водящий за нос нацистских начальников с помощью своих гениальных интриг. Анекдотов про Штирлица существует бессчетное количество, и в интернете можно найти сборник, в котором их число превышает 400. «Штирлиц ночью идет по Берлину. На стене одного дома он видит надпись по-русски: „Штирлиц дурак“. Штирлиц улыбается: теперь он знает, что ему присвоено звание героя Советского Союза». Даже прожившие много лет в России иностранцы не понимают смысла этого анекдота.

Дело в том, что в нем высмеивается не только герой этого фильма, но и маниакальное стремление советских людей к почетным званиям, а также исторические реалии Берлина при Гитлере. Что касается Берлина, то он служит еще и отражением собственной запутанной российской действительности.

Путь к сути анекдота, по которому идут российские шутники, проходит через чащу возникавших в течение веков зашифрованных культурных кодов и игры слов с советскими, постсоветскими и новорусскими направлениями мысли. Однако они заканчиваются, в основном, насмешкой над самими собой.

Русские, как правило, обижаются, когда их критикуют. Однако их собственный юмор весьма самокритичен. Царский вице-губернатор Михаил Салтыков-Щедрин так сильно потешался над абсурдными действиями своего начальства, что написал об этом первый в России сатирический роман. И русский писатель Николай Гоголь со своим настырным мошенником Павлом Чичиковым в полной мере опирался на действительность своего времени. Чичиков пытается сделать себе состояние, покупая у помещиков по низкой цене мертвые души умерших крепостных крестьян. И делает он это для того, чтобы затем отдать полученные бумаги в залог государству.

Его самый известный последователь — герой культового романа Остап Бендер, аферист и никчемный человек первых лет советской власти, который с добытым миллионом хочет уехать в Рио, однако в конечном итоге его грабит на советской границе румынские таможенники. И другие русские комические фигуры страдают от собственной алчности, ограниченности и злонамеренности. К их числу, например, можно отнести представителей московской советской богемы, которых сатирик Михаил Булгаков изображает в своем романе «Мастер и Маргарита». Представший в образе иностранца дьявол наказывает этих жалких и пошлых людей.

У русских отсутствует вера во внутреннюю логику окружающей действительности. По их мнению, ни разум, ни устойчивые правила не привносят порядок в управляемый темными силами хаос, называющийся жизнью.

Чичиков, Остап Бендер и герои Булгакова — все они в полном смысле фигуры в духе Кафки, а их происки есть не что иное, как беспомощное барахтанье в сетях судьбы. Однако их создатели явно получали удовольствие при написании своих книг. Вообще с помощью юмора можно защищаться от неопределенности и ударов судьбы, тогда как другого способа справиться с этим на жизненном пути может и не быть.

Русский юмор — бунтарский по своей сути. В советские времена многие рисковали головой, рассказывая анекдоты про Сталина или про Брежнева. В демократических условиях неожиданно появился политически совершенно некорректный юмор, мишенью которого стали геи, черные и либералы. Правление Путина вновь привлекло внимание к политическому юмору: «В игре против сборной собственной страны по хоккею Владимир Путин забросил шесть шайб. А в перерыве после первого периода он вышел на лед, просверлил лунку и поймал 50-килограммовую щуку».

В винно-водочном магазине с Адольфом Гитлером

О запретных вещах, притягивающих людей, идет речь в следующем анекдоте: «Что нужно сделать, чтобы русский спрыгнул с 200-метрового моста? Повесить плакат: «Прыгать с моста строго запрещено». Если нужно нарушить законы тяготения или статистической вероятности, то русских особо приглашать не надо. Раньше пьяные приставляли к виску револьвер с одной пулей в барабане и нажимали на спусковой крючок. В России это называлось «гусарская рулетка». Сегодня пьяные с большим удовольствием проезжают на высокой скорости на красный свет светофора. А еще может случиться так, что влюбленная русская девушка в предпоследней электричке, следующей из Сергиева Посада в Москву, положит мужчине ногу на колени и скажет нежным голосом: «Я хочу сейчас секса».

Русские — отъявленные оптимисты. Они уверяют нас в том, что все их начинания будут успешными. Однако, на самом деле, их уверенность в себе имеет изъяны, и подсознательно они сомневаются в счастливом конце, а часто вообще на него не надеются. Они шутят, смеются, получают удовольствие и пытаются держать на дистанции ненадежную современность и приближающийся обвал. Так, например, резервы российского Пенсионного фонда крайне малы. Но для того, чтобы вызывать насмешливую улыбку у русского, достаточно спросить его о его будущей пенсии. В русском юморе есть нечто героическое.

«Штирлиц заходит в винно-водочный магазин, перед которым в очереди стоят Гитлер, Гиммлер и Шелленберг. „Штирлиц, что вы себе позволяете?“ — с негодованием спрашивает Шелленберг. — Фюрер, рейхсфюрер и я — все мы стоим тут в очереди, а вы просто заходите в магазин!“ — «Разве вы не знаете, — отвечает Штирлиц, — что герои Советского Союза обслуживаются вне очереди?» Один мой русский знакомый, услышав этот анекдот, смеялся почти до слез.