В России отсутствие регистрации по месту жительства у детей беженцев и вынужденных переселенцев является почти непреодолимым препятствием для того, чтобы их приняли в школы.

Сколько детей-иностранцев школьного возраста сейчас пребывают на территории РФ, не знает никто. Официальные статистические данные устаревшие и неполные. Хотя бы потому, что в них не учтены дети, чьи родители оказались в стране на нелегальном положении, или те, чей статус пока не определен. Ясно только, что счет идет на сотни тысяч. Сколько из этого числа нигде не учится, тоже никому не известно.

При этом председатель Комитета «Гражданское содействие» Светлана Ганнушкина нередко слышит вопрос: а почему, собственно, мы должны бесплатно учить чужих детей? Почему мы должны тратить на них наши, российские бюджетные деньги? По многим основаниям, говорит правозащитница. У России существуют и международные обязательства, и требования собственного законодательства:

— В статье 43 нашей Конституции говорится, что каждый имеет право на образование. Что гарантируется общедоступность и бесплатность дошкольного и основного школьного образования в государственных или муниципальных учреждениях. К сожалению, в последние годы у нас на Конституцию обращают все меньше и меньше внимания. Идея, что образование все-таки должно быть доступно не каждому, а тем, кто соответствует каким-то еще иным критериям, не покидает сознания чиновников. Однако если в Конституции сказано «каждый», то имеется в виду не только гражданин России, но и любой человек, пребывающий на территории России.

Даже близкие нам по духу журналисты иногда мне говорят: «Но Конституция же для наших граждан!» Я уже не говорю о том, что чиновники самого высокого ранга тоже время от времени это произносят. Нет, когда Конституция говорит что-то о гражданах, в ней так и записано. К примеру, «Гражданин России не может быть выслан за пределы России». А иностранный гражданин может. А когда Конституция говорит «каждый», то это и значит — каждый. То есть всякий, находящийся на нашей территории и подпадающий под нашу юрисдикцию.

Тем не менее, в 2012 году появился 107-й приказ Министерства образования, где было сказано, что дети могут идти в школу, если они и их родители имеют регистрацию по месту жительства. То есть огромное число детей, как российских (потому что не все имеют регистрацию по месту жительства и даже по месту пребывания из российских граждан), так тем более и иностранных граждан, было отлучено от образования. Мы обращались с жалобой в Верховный суд от имени маленькой девочки, которая вместе с нами пришла туда. Ее зовут Дуаа Яхья. Девочка — сирийка. Причем ее отец — гражданин Российской Федерации, а мама нет. Мама имеет временное убежище в нашей стране. Девочку, в конце концов, в школу взяли, хотя для этого понадобились большие усилия. А министерский приказ действует до сегодняшнего дня. И вот с этим решением Верховного суда наши коллеги ходят по школам и пытаются устроить в них детей. Иногда это удается, иногда не удается, — признает Светлана Ганнушкина.

— Началась вся эта история, когда в Москве появилось много чеченских семей, бежавших от войны. Их детей ни в какие школы здесь не принимали. Тогда возник порыв — хоть что-то сделать для этих детей. Со временем это получило развитие. Сложилась очень большая, но по-прежнему абсолютно волонтерская система.

Сейчас у нас больше 80 детей. С ними работают около 100, а иногда и больше волонтеров. У этих детей могут быть довольно большие пробелы в знаниях и могут быть просто частично утеряны учебные навыки. На смену чеченской волне беженцев пришла очередь для других этнических групп. Из Афганистана и Сирии, к примеру.

Как и раньше, наши волонтеры занимаются индивидуально с теми, кто ходит в школу и сталкивается там с разными трудностями. А теперь возникла еще особая программа. Она называется «Школа на коленке», и она для разновозрастной группы детей, которые не ходят никуда. Причем многие из них вообще никогда нигде не учились. В этой группе есть, например, совершенно волшебный мальчик Мордок из Анголы. Ему 15 лет, и он никогда в своей жизни не сидел в классе. У нас этот мальчик научился писать и считать. Более того, сейчас он пишет замечательные художественные сочинения. Групповые занятия дети посещают два раза в неделю. Здесь они занимаются не только русским языком и математикой, но также получают общие представления об окружающем мире.

Вторая программа — это программа для дошкольников. Ведь доступ малышей в детский сад — это такая же проблема, как и школа. В России сейчас детские сады стали структурными подразделениями образовательных комплексов. Там то же самое требование регистрации. Как только в нашем Центре что-то начало появляться для дошкольников, их понабежала куча мала! Это в основном африканские дети, почему-то из Конго больше всего. Эту программу у нас ведет психолог, получилось что-то вроде детского сада. Тут малыши не только язык осваивают, а еще получают коммуникативные навыки. Это очень нужно, потому что дети разные приходят. Некоторые живут как в гетто в своих «Подольсках». Они нигде не бывают, общаются разве что на детских площадках во дворах, и у них просто нет навыка взаимодействия ни с другим взрослым, ни с другим ребенком. Бывает так: начинают обниматься, а заканчивают тумаками. Некоторые дети отказывались разговаривать, хотя говорят дома. Понятно, что это все очень непростые для них жизненные ситуации. За год удается многого добиться. Просто видишь, что постепенно человеку становится хорошо. Значит, все правильно делаешь, все, что нужно, происходит.

Для нас очень важно, чтобы не было такого мотива: «Ах, бедные дети беженцев, давайте их куда-нибудь приткнем, никто их не берет». Они классные! С ними интересно, они так танцуют и поют, что залюбуешься! Для них важно, что они могут бесплатно приходить в Центр адаптации, но и нам с ними интересно. Я хочу, чтобы моя дочь выросла с привычкой видеть разные лица. Пусть они будут разного цвета кожи и с разным языком. Нам важно, чтобы это была история про нормальную жизнь, — говорит Екатерина Кокорина.

Гражданин Сирии переводчик с арабского языка Хусам Мохи Эддин давно живет в Москве. Он активно участвует в жизни Сирийской школы, существующей на общественных началах в городе Ногинске. Это один из проектов «Гражданского содействия»:

— Любой сириец здесь сталкивается с барьерами при попытке записать своих детей в школу. Первая очень большая проблема: он должен быть легальным. В 2015 году в связи с военной операцией в Сирии, в Йемене, в связи с другими конфликтами, которые происходят между вооруженными группировками в Афганистане и других странах, возник огромный поток беженцев. Они направились в Европу, в частности, в Россию.

Многие сирийцы работали раньше здесь, да и сейчас они работают на швейных фабриках в разных городах. Они привезли свои семьи, родственников из регионов, где происходят военные операции. Больше всего концентрация сирийцев именно в Ногинске. Также они есть в Лосино-Петровском, в Нальчике и в Минеральных Водах. Но в основном это Ногинск. Поначалу, когда эти люди приехали, у всех были визы. Все легально находились в России, но по окончании срока действия виз им необходимо было получить какой-то статус. Продлить эту визу невозможно, потому что для этого они обязаны покинуть территорию России, вернуться в Сирию и оформить новую визу. Но там началась война, и люди были вынуждены оставаться здесь. Так они стали нелегальными. Они пытались подавать на временное убежище. Некоторым удалось его получить, они стали легальными, а некоторым не удалось. Тут разные причины, но это уже другая тема.

И вот каждый раз, когда родители приходят в школу и пытаются записывать таких детей, им отказывают, поскольку нет регистрации. То есть первое препятствие для любого сирийца — быть легальным, а второе — иметь регистрацию для себя и для своих детей. И третье препятствие: дети должны говорить и понимать русский язык. Но согласитесь, что если ребенок только что приехал в страну, он никак не может говорить на русском языке. В связи с этим были волонтерские попытки одного нашего сотрудника в прошлом году открыть школу Комитета «Гражданское содействие», и он взял всех этих детей, которые присутствовали в то время в Ногинске. Однако эта школа, к сожалению, была закрыта ФМС.

Тогда мы в Комитете создали группу для сопровождения детей при поступлении в школу. В эту группу вошел адвокат, переводчик, советник по миграционным вопросам. Мы приходили во многие школы, пытались записать этих детей, но каждый раз получали отказ. Сразу нам говорят, что нет места или «покажите регистрацию». А регистрацию получить невозможно. Проблемы возникают даже в случае с детьми, у родителей которых есть легальный статус. К примеру, в прошлом году удалось записать одну девочку — Мириам, но через некоторое время нам сказали: «Мы отказываемся от нее, потому что ребенок не понимает русский, мы не можем с ней общаться».

В связи с этим в Комитете «Гражданское содействие» было принято решение создать в Ногинске адаптационные и языковые курсы. Проект стартовал в марте этого года. Мы приняли 31 ребенка на обучение и адаптацию. В Сирийской школе мы пытаемся преподавать и русский язык, и английский язык, причем сохраняем и их родной язык. Было создано три детских группы — от 5 до 7 лет, группа среднего возраста — от 7 до 9 лет, а потом еще старше — до 13 лет. В этом центре были созданы также группы для взрослых. Две для мужчин и одна группа для женщин. Вначале эти группы посещали 28 человек, сейчас численность людей уменьшилась, потому что у многих из них нет документов, и они боятся приходить на занятия, боятся облав.

Тем времен мы продолжаем попытки устраивать в общеобразовательные школы остальных детей. Нам удалось записать одну девочку — Фатиму Джасар. Она очень талантливая, сама выучила русский язык при просмотре мультиков. Мы ходили с ней в разные школы несколько раз, и в конце концов удалось встретиться с хорошим директором школы номер 17. Она пообщалась с ребенком, протестировала ее и записала во второй класс сразу. Но директор за то, что приняла такое решение, получила выговор. Мы думали, что она девочку сразу выгонит, но этого не случилось, ее оставили в школе. И она учится хорошо.

К сожалению, так бывает не всегда. Последний раз, когда мы были в Ногинске, подходит ко мне девочка и говорит: «Когда вы меня запишете?» А я даже не знаю, как ей ответить, потому что у нее нелегальный статус. И у нее, и у ее родителей. Так мы и существуем, и пытаемся как-то изменить, сдвинуть ситуацию с мертвой точки, — говорит Хусам Мохи Эддин.

Министерство юстиции внесло Комитет «Гражданское содействие» в реестр организаций, исполняющих функции иностранных агентов. «Ну что же, мы действительно агенты этих иностранцев!» — парируют правозащитники.