Ельня — небольшой городок юго-восточней Смоленска. Во время наполеоновской кампании в России в 1812 году она краткое время служила штаб-квартирой русскому генералиссимусу Кутузову. В 1941 году она снова стала центром интервенции. До Ельни наступление вермахта по территории Советского Союза было сплошным победным маршем. Ничто, казалось, не могло противостоять гитлеровским танкам.

Однако в начале сентября в сообщениях вермахта впервые начала всплывать формулировка «движение назад», эвфемизм отступления. Ельнинская дуга, выступ фронта, стал волнорезом, причем в двойном значении. Впервые контрнаступление Красной Армии увенчалось успехом. А вермахт впервые познал пределы своих возможностей.

Бои, разгоревшиеся в конце августа и начале сентября 1941 года на Ельнинской дуге, в крупных описаниях германо-советской войны упоминаются в лучшем случае где-то на полях, как эпизод крупнейшей победы Гитлера — взятии в кольцо советских войск под Киевом. Тем не менее первый оборонительный бой, который вермахт вынужден был дать Красной Армии, проливает свет на то, что должно было случиться зимой.

Сначала под Ельней представления Гитлера и Сталина о войне впервые скрестились на тактическом уровне. Оба диктатора придали проходившим сражениям характер действий, свойственной их собственным личностям. Чтобы удержать Смоленск, последний крупный город по пути на Москву, Сталин как глава Ставки (советского верховного командования) лично вмешался в планы военных стратегов.

Он не остановился, как прежде, на далеких от реальности приказах наступления, отдаваемых армиям, которые давно уже были окружены или уничтожены германскими войсками, а лично позаботился о том, чтобы его маршал Семен Тимошенко получил достаточно армейских резервов, и чтобы 2000 танков, среди которых были и новые Т-34, поступили на фронт прямо с заводского конвейера. Все это диктатор, однако, связывал со своим милитаристским кредо о том, что успех кроется лишь в наступлении. Тимошенко, имея под своим командованием порядка 800 тысяч солдат, должен был отбросить немецкую группу войск «Центр» от Смоленска и затем уничтожить ее.

Это, согласно всем прежним событиям войны на Востоке, было самоубийственной затеей, ибо вермахт все еще далеко превосходил Красную Армию как в оперативном плане, так и тактически. И тем, что ей под Ельней почти удался прорыв, она была обязана Гитлеру.

Вопреки активному протесту своего генерального штаба и своих генералов, он настоял на том, чтобы обе танковых армии группы «Центр», образующих острие немецкого наступления на Москву, остановились и обратились на юг и север. В то время, как его военачальники видели целью кампании советскую столицу Москву, а в ее взятии — шанс на победу, диктатор настоял на наступлении на Ленинград и Украину, где, по его мнению, он мог овладеть имеющими решающее значение в войне сельскохозяйственными областями, природными ископаемыми и промышленными предприятиями. Гитлер вынужден был смириться, что тем самым он отнимает у «Плана Барбаросса» шанс окончить все блицкригом.

Группа «Центр» была волей-неволей вынуждена направить свои быстрые танковые дивизии под командованием Гейнца Гудериана (Heinz Guderian) на юг и регулировать скорость их продвижения в зависимости от скорости своих пехотных войск. В такой ситуации они принимали на себя всю мощь советского контрудара.

В то время, как Сталин требовал от своих солдат непременного наступления, Гитлер с такой же решимостью отказывался дать своим изможденным войскам передышку, пусть даже путем тактического отступления. Об ужасах боев на Ельнинской дуге писал солдат одной немецкой пехотной дивизии: «Насколько иначе все было во Франции, насколько иначе во Фландрии и даже на равнинах Польши… Тупой, по большей части монгольский и татарский человеческий материал слепо следует приказам комиссаров и командиров… Здесь нет правил ведения войны. Яростные атаки, поддерживаемые большевистскими танками и самолетами, происходили там, где они по всем расчетам и ожиданиям были столь же бессмысленны, сколь и невозможны… Дерущийся солдат был слепым, тупым орудием и упрямо лез под обстрел немецких пулеметов».

Благодаря такой тактике Красная Армия, правда, понесла ужасающие потери, но впервые смогла отбросить немецкие войска. Дело было не только в отсутствии танков. Ельня, едва ли в 400 км от Москвы и 700 км от границы, довольно точно обозначала тот пункт, на котором вермахт буквально выдохся. Вся его логистика строилась на идее о том, что война окончится в результате нескольких быстрых приграничных боев. Теперь же вермахт находился на просторах России, инфраструктуру которой Красная Армия уничтожила согласно «стратегии выжженной земли».

Поскольку перевод железнодорожных линий на ширину центрально-европейской колеи продвигался медленно, подвоз резервов из тыла пришлось организовывать по сотням километров плохих дорог, по тыловой территории, на которой уже давно образовались сильные партизанские отряды. Для того, чтобы обеспечить продвижение одних только танковых частей группы «Центр» на Москву, требовался ежедневный подвоз 37 тысяч тонн припасов.

К тому же Гитлер препятствовал поставкам новых танков и других боеприпасов, поскольку это предусматривалось для оснащения новых дивизий в Германии. Их нужно было сделать пригодными к боям в условиях тропиков, вооружить для наступления на Иран и Британскую Индию, для борьбы за мировое господство. А между тем под Ельней все шло к настоящему кризису в обеспечении боеприпасами, как констатировал военный историк Рольф-Дитер Мюллер (Rolf-Dieter Müller). Советские атаки вынуждали германские соединения к «необычно высокому расходу боеприпасов… который в силу чрезмерно растянутых путей доставки едва ли мог быть компенсирован».

Тем не менее атаки советских войск в конечном итоге захлебывались в оборонительном огне немцев. Красная Армия в сражении под Смоленском потеряла свыше 300 тысяч человек только пленными, а также 3000 танков. А с учетом выделяющегося на этом фоне крупного сражения за Киев стала невозможной и дальнейшая доставка резервов. Четыре стрелковых дивизии, сражавшихся под Ельней, впервые получили почетное звание «гвардейских», что принесло этому местечку славу родины советской «гвардии».

Дебют Сталина как полководца закончился катастрофой. Но и триумф Гитлера над своими генералами завершился крахом. Его приказы остановиться дали войскам увязнуть в выдвинутой Ельнинской дуге; боеприпасы, военная техника, топливо и продовольствие растаяли за несколько дней, а с ними и шансы успешно завершить войну до начала зимы. И первые командиры дивизий уже задумались о том, как заполучить обратно зимнее обмундирование, которое они оставили под Варшавой в надежде на быструю победу. Но для этого едва ли хватало лишних грузовиков.

Кризис под Ельней, таким образом, был неслучаен, подводит итог Рольф-Дитер Мюллер. За 400 км от Москвы постоянная «перенагрузка тыловых соединений» с очевидностью для всех взяла свое.