Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
На Украине продолжается декоммунизация. Во всех городах, поселках и селах меняются названия улиц и площадей; географические карты полностью устарели, так как сегодняшняя топонимия существенно отличается от вчерашней. Однако вместе с тем некоторые коммунистические мифы не только не исчезают, но и распространяются дальше.
На Украине продолжается декоммунизация. Во всех городах, поселках и селах меняются названия улиц и площадей; географические карты полностью устарели, так как сегодняшняя топонимия существенно отличается от вчерашней — и т. д., и т. п. Однако вместе с тем некоторые коммунистические мифы не только не исчезают, но и распространяются дальше; они становятся наглядными в совершенно объективных формах — в СМИ, в названиях фирм, в наименованиях общественных организаций.
Вот, скажем, в сентябре на сайте львовского «Експреса» можно было прочитать заголовок информационного сообщения: «Пульс першої столиці. За останні два роки Харків заговорив українською». Обратили внимание? Харьков — «первая столица». Формулировка еще сталинских времен. И если раньше это словосочетание фигурировало в названиях общественных организаций (причем определенного сорта) и разного рода бизнес-структур, то теперь, как видим, оно докатилось и до так называемой «столицы украинского Пьемонта».
Но на самом деле первой столицей Украины в 1917 году, после создания Центральной рады, а затем — провозглашения Украинской Народной Республики стал Киев. В Харькове же осели два марионеточных правительства: к концу 1917-го большевистский клон правительства УНР («рабоче-крестьянской» УНР, как она называлась в официальных документах), в котором даже не была предусмотрена должность премьера, потому что все
директивы поступали из Петрограда, и «правительство» марионеточной Донецко-Криворожской республики. Предыстория этого была такой. Когда большевики и их союзники в конце 1917 года не смогли получить большинство на Всеукраинском съезде рабочих и крестьянских советов в Киеве, их делегаты поспешно переехали в Харьков, объединились там с членами ряда большевизированных советов городов Слобожанщины, Донетчины и Луганщины и провозгласили себя единственной законной властью УНР. А поскольку никаких шансов получить контроль на всей территории УНР у них не было (как показали выборы в Учредительное собрание, за большевиками шло примерно 10% украинского народа), то они призвали на помощь «братскую Россию». Впрочем, ее и звать не нужно было — ведь большевики Украины были областной организацией российских большевиков, полностью подчиненной ЦК партии; подрывная агентура Ленина и Троцкого свободно действовала на территории УНР и, пользуясь безбрежной демократичностью украинской власти, разлагала изнутри армию и государственный аппарат и засыпала города и села республики бесплатной пропагандистской прессой, которая во все тяжкие ругала «украинских буржуазных националистов» и обещала несметные блага от дружбы с Россией.
Ну, а вслед за газетной трескотней об «озверевших националистах» (к счастью, телевидения тогда еще не изобрели) пошли в бой «добровольческие» отряды под флагами и от имени «харьковской УНР». Началась война, которую некоторые называют российско-украинской, а стоило бы назвать «советско-радянской». Или первой колониальной войной большевиков, которые ринулись покорять важнейшую для метрополии мятежную провинцию Российской империи. Так, номинально в России была провозглашена «пролетарская демократия» — но империализм остался на месте, хотя и под новой обложкой. Правда, последняя была слишком уж блестящей, поэтому прельстила тогда, в 1917-м, многих малороссов и других жителей Украины…
Большевики были изгнаны из Украины весной 1918-го (причем не немцами-австрийцами, как утверждала коммунистическая пропаганда, а — как показал в письме к Ленину один из немногих украинцев в руководстве КП (б) У Владимир Затонский, «восставшим украинским народом»); тогда их последней «столицей» был Таганрог (до 1925 года он входил в состав Украины, под какими бы названиями последняя ни существовала). А в конце того же года большевики, объединенные под эгидой созданной на съезде в Москве КП (б) У сформированного в Курске «Украинского революционного комитета», а затем «правительства» якобы независимой «Украинской социалистической Советской Республики» (так она сначала называлась, и ее конституция была сначала написана на русском на основе конституции России), и только потом переведена на украинский) двинули свой «Украинский фронт» на Харьков и Киев. И снова им удалось разложить украинское войско обещаниями рая на земле и разоблачением злонамеренных происков «агента Антанты генерала Петлюры» и завоевать значительную территорию Украины, и снова их отбросил восставший украинский народ. Вот тогда Харьков также несколько месяцев побыл временной столицей «красной Украины» — однако при первой удобной возможности большевистское «правительство» и ЦК КП (б) У переехали в Киев.
В начале 1920-го, вернувшись, большевики вскоре снова потеряли Киев под натиском украинских и польских сил — и снова перенесли свой центр в Харьков. И только с четвертой попытки, введя НЭП и украинизацию, то есть пойдя на значительные уступки украинцам и воспользовавшись шовинистическим несовершенством «белых» политических сил и отступничеством власти второй Речи Посполитой в отношении своего союзника — УНР, большевики смогли-таки поставить под свой контроль часть территории Украины, отдав остальную часть другим. А Харьков был официально сделан столицей УССР. Он был ею по 1934 год, затем ЦК и Совнарком снова переехали в Киев.
В те времена Сталину нужно было свести на нет саму память о существовании УНР, поэтому о ней даже не вспоминают; в официальной биографии генсека сказано, что в центре его внимания, среди всего прочего, в 1917-18 годах была «борьба против контрреволюционной Украинской рады», — и ни слова о независимой УНР. В таком контексте вполне логичной была и мифологема о «первой столице», которую до сих пор, как видим, некоторые повторяют даже во Львове, не задумываясь над фактами истории и не замечая, что шагает по сталинскому курсу. И бизнесмены, которые ставят «первую столицу» в названия своих фирм, тоже не понимают (или не хотят понимать), что Харьков был столицей УССР, где таких, как они, не расстреливали разве что во время НЭПа, который длился с 1921 «вплоть» до 1929 года и закончился коллективизацией, «раскулачиванием», «уничтожением нэпманов», а вскоре — и голодомором, московские директивы о проведении которых ретранслировали и «творчески дополняли» властные структуры в Харькове…
Так стоит ли кому-то гордиться тем, что Харьков был марионеточной «первой столицей», определенной большевиками сначала для противостояния независимой Украине, а затем — для стирания самой памяти о ней и для «зачистки» УССР от «опасных элементов, то есть для проведения политики геноцида?
Ну, а вслед за газетной трескотней об «озверевших националистах» (к счастью, телевидения тогда еще не изобрели) пошли в бой «добровольческие» отряды под флагами и от имени «харьковской УНР». Началась война, которую некоторые называют российско-украинской, а стоило бы назвать «советско-радянской». Или первой колониальной войной большевиков, которые ринулись покорять важнейшую для метрополии мятежную провинцию Российской империи. Так, номинально в России была провозглашена «пролетарская демократия» — но империализм остался на месте, хотя и под новой обложкой. Правда, последняя была слишком уж блестящей, поэтому прельстила тогда, в 1917-м, многих малороссов и других жителей Украины…
Большевики были изгнаны из Украины весной 1918-го (причем не немцами-австрийцами, как утверждала коммунистическая пропаганда, а — как показал в письме к Ленину один из немногих украинцев в руководстве КП (б) У Владимир Затонский, «восставшим украинским народом»); тогда их последней «столицей» был Таганрог (до 1925 года он входил в состав Украины, под какими бы названиями последняя ни существовала). А в конце того же года большевики, объединенные под эгидой созданной на съезде в Москве КП (б) У сформированного в Курске «Украинского революционного комитета», а затем «правительства» якобы независимой «Украинской социалистической Советской Республики» (так она сначала называлась, и ее конституция была сначала написана на русском на основе конституции России), и только потом переведена на украинский) двинули свой «Украинский фронт» на Харьков и Киев. И снова им удалось разложить украинское войско обещаниями рая на земле и разоблачением злонамеренных происков «агента Антанты генерала Петлюры» и завоевать значительную территорию Украины, и снова их отбросил восставший украинский народ. Вот тогда Харьков также несколько месяцев побыл временной столицей «красной Украины» — однако при первой удобной возможности большевистское «правительство» и ЦК КП (б) У переехали в Киев.
В начале 1920-го, вернувшись, большевики вскоре снова потеряли Киев под натиском украинских и польских сил — и снова перенесли свой центр в Харьков. И только с четвертой попытки, введя НЭП и украинизацию, то есть пойдя на значительные уступки украинцам и воспользовавшись шовинистическим несовершенством «белых» политических сил и отступничеством власти второй Речи Посполитой в отношении своего союзника — УНР, большевики смогли-таки поставить под свой контроль часть территории Украины, отдав остальную часть другим. А Харьков был официально сделан столицей УССР. Он был ею по 1934 год, затем ЦК и Совнарком снова переехали в Киев.
В те времена Сталину нужно было свести на нет саму память о существовании УНР, поэтому о ней даже не вспоминают; в официальной биографии генсека сказано, что в центре его внимания, среди всего прочего, в 1917-18 годах была «борьба против контрреволюционной Украинской рады», — и ни слова о независимой УНР. В таком контексте вполне логичной была и мифологема о «первой столице», которую до сих пор, как видим, некоторые повторяют даже во Львове, не задумываясь над фактами истории и не замечая, что шагает по сталинскому курсу. И бизнесмены, которые ставят «первую столицу» в названия своих фирм, тоже не понимают (или не хотят понимать), что Харьков был столицей УССР, где таких, как они, не расстреливали разве что во время НЭПа, который длился с 1921 «вплоть» до 1929 года и закончился коллективизацией, «раскулачиванием», «уничтожением нэпманов», а вскоре — и голодомором, московские директивы о проведении которых ретранслировали и «творчески дополняли» властные структуры в Харькове…
Так стоит ли кому-то гордиться тем, что Харьков был марионеточной «первой столицей», определенной большевиками сначала для противостояния независимой Украине, а затем — для стирания самой памяти о ней и для «зачистки» УССР от «опасных элементов, то есть для проведения политики геноцида?
