8 декабря 1991 года был подписан исторический для всех постсоветских стран документ — Беловежские соглашения, который констатировал исчезновение Советского Союза c политической карты мира. Станислав Шушкевич был одним из тех, чья подпись стоит под документом, в котором прописано, что СССР перестает существовать как «субъект международного права и геополитической реальности».

По его словам, он и его коллеги сделали нужное дело и в нужном месте. «Мы приняли нужное решение, потому что распад, развод произошел без пролития капли крови», — сказал он в интервью Delfi.

Delfi: На днях Витаутас Ландсбергис написал, что для того, чтобы понять события августа-декабря 1991 года, надо вспомнить ситуацию кончины несостоявшейся советской империи. Какова на тот момент была ситуация?

Станислав Шушкевич: Тогда мы не все так понимали, но вкратце ситуация была такая: после августовского путча Советский Союз стал неуправляемым. Горбачев как первое лицо государства им не управлял. Поэтому опасность распада была очень большой, а распад грозил появлением новых ядерных держав, а Запад этого боялся. Виднейшие западные политики предупреждали: ни в коем случае не допускайте сепаратизма, никакого разделения. Это такие политики, как Миттеран, Буш-старший, Киссинджер, Тэтчер, светила мировой политики. Мы ведь не ехали в Беловежскую пущу, чтобы принимать решение, которое в итоге приняли. Я пригласил Ельцина, чтобы решить экономические вопросы. Обстановка была такой. А если сейчас проанализировать переписку дипломатов, которая стала известна через 20 лет, то они писали, что территория СССР на грани гражданской войны и страшнее ничего не может быть, потому что это будет война держав, обладающих ядерным оружием. Война держав, в которых несерьезные политики возглавляют отдельные республики.

— Иными словами, кроме подписания Беловежских соглашений, иного выхода не оставалось?

— Вы знаете, как мы это сейчас понимаем: мы сделали нужное дело и в нужном месте. Мы приняли нужное решение, потому что распад, развод произошел без пролития капли крови. Югославский вариант не получился, хотя такая угроза была.

— Какое у вас было ощущение, когда вы поставили под этим соглашением свою подпись?

— Честно говоря, никакого. Я просто делал свое дело. Я понимал, что сейчас у нас наладится ситуация с энергоносителями, и великую значимость этого события я осознал по дороге домой, когда ехал автомобилем с очень хорошим радиоприемником и слушал сообщения зарубежных радиостанций. Я понял, что это событие, которое сотрясает весь мир. Я далеко не все понимал, что говорят, но понимал, что все содрогаются и всю ночь — всю ночь, передают эти сообщения. Тогда я понял, что мы учинили интересное и хорошее дело.

— Думали ли вы тогда о последствиях?

— Я тогда думал об одном последствии, что сейчас привезу это соглашение в Минск и буду обязан поставить его на ратификацию, а все коммунисты (это в общем-то некоммунистическая затея), я думал, они не ратифицируют и будет конец моей политической карьеры. Я думал об этом.

— Что бы вы сейчас назвали главным последствием?

— Главным последствием я бы назвал бескровный развод и отсутствие кровопролития в связи с распадом могучей ядерной империи.

— Ощущаете ли вы ответственность за то, что было сделано?

— Конечно ощущаю. Мы достигли многого, но далеко не всего, чего хотелось бы. Но это уже было бы делом последующих политиков, потому что дальше начало проявляться желание России сохранять империю.

— Вот и сейчас, согласно последнему опросу «Левада-центра» 56% россиян сожалеют о распаде СССР. О чем это говорит?

— Особенно если их предводитель будет говорить, что это трагедия для народа, а не будет говорить народу правду о том, чем был Советский Союз, очень легко зомбировать при современных монополизированных государством масс-медиа народ такой великой страны, как Россия. Народ зомбирован.

— Сохранились ли какие-то артефакты этого события, ручки, которыми были поставлены подписи и т. д.?

— Все это сохранилось. У кого где. Я свою ручку подарил человеку, иностранцу, я не буду называть его имя, это очень достойный человек, занимающий высокое положение в мире, потому что он мне сделал такой подарок, что я ничего соизмеримого сделать в ответ не мог. И я ему подарил символ — ручку. И он счастлив по сей день. А другие — не знаю, что сохранилось. У меня была чернильная ручка, которой я с удовольствием все это подписывал.

— Возникали ли у вас с коллегами сложности при согласовании текста документа?

— Абсолютно никаких. Было полное единодушие. Вот когда мы готовили документ к подписанию и принимали только консенсусом, там были трудности при согласовании отдельных статей. Но мы их «дотирали» до такого состояния, что все без исключения принимали их консенсусом. Соглашение сторон тоже приняли консенсусом.

— Не смущалo то, что в подписании этого важного документа не принимают участия представители других советских республик?

— Нет, не смущало, потому что переговоры втроем — это уже сложные переговоры. А когда сторон еще больше… Мы звали Назарбаева, но он мудрый восточный человек — решил уклониться, быть и с теми и с другими. Потом он вдруг захотел быть не просто подписантом, но причастным к созданию СНГ, т.е. не присоединившимся к СНГ, а одним из создателей, о чем повесил у себя в Алма-Ате мемориальную доску.

— Сейчас много говорят о том, Россия движется по пути воссоздания СССР. Вы согласны с этим?

— Россия пытается не восстановить Советский Союз, Россия пытается снова стать империей. Она, вернее, российская власть не заботится о своих гражданах. И в общем-то имперские убеждения не требуют зажиточности, материального благополучия, гораздо проще мобилизовать людей на восстановление империи, чем на построение благополучия для всех. Поэтому российские руководители не могут идти по иному пути во главе с лидером, который даже получил поддержку за агрессию в отношении соседней державы. И он, в общем-то, по этому пути идет, говорит, что мы будем восстанавливать империю. ВВП России настолько мал…Примерно один и тот же люд в России и Японии, но ВВП и доход на душу населения в Японии гораздо больше, а население примерно одинаковое в этих двух странах. По этому пути трудно идти, потому что нужно уметь руководить, а принцип руководства империи «я начальник — ты дурак», как у нас в Белоруссии сегодня.

— Получается, что из трех стран, подписи представителей которых стоят под соглашениями, только Украина пытается пойти другим путем дальше?

— В России тоже кое-кто пытается, на Украине пытаются. И те, кто вошел в СНГ, и Молдавия пытается. Попытки есть и у других, но не у всех получается, потому что не все еще созрели для европейскости. Белоруссия созрела, но ее руководство потеряет власть, если пойдет по европейскому пути, по пути благополучия своих граждан.

— Оглядываясь назад, что, по вашему мнению, за эти 25 лет произошло главное, после распада СССР?

— Главное, что мы стали юридически независимы и можем хотя бы качать свои права. Раньше мы были наглухо зависимы и мечта белорусских патриотов сбылась, де юре мы независимы. А то, что у нас власть раболепствует перед Россией — это явление временное. Это пройдет.