Донецкая Народная Республика (еще недавно просто Донецк) — странное место.

 
Эта территория, считающая себя этнически, культурно и политически русской, а не украинской, в 2015 году была отбита у Украины местным ополчением и российскими силами, после чего превратилась в наполненную оружием геополитическую чашку Петри. Чтобы понять, что произошло с городом, стоит заглянуть на TripAdvisor, YouTube или Facebook. Сразу же становится заметно, что об этом месте практически нет свежей информации. Все, что есть — если не касаться военных сводок, — восходит к временам до начала конфликта, когда Донецк был во многих отношениях вторым по значимости городом на Украине. Тогда в нем процветали искусство и ночная жизнь, а его футбольная команда пользовалась в мире определенным успехом.


С тех пор прошло 18 месяцев, погибли почти 10 тысяч человек. На месте арт-центра — теперь военный склад, а футбольная команда играет на другом конце страны — на Безопасной Европейской Украине.


Народную Республику обычно называют сокращенно — ДНР. Это обособленное, пронизанное идеологией паранойи место. Война продолжается, но она явно зашла в тупик. На городской центр больше не падают снаряды, и жизнь в нем течет, на первый взгляд, как обычно. Однако даже в суши-барах и гостинице Ramada слышно, как на передовой стреляют минометы и гранатометы. Лучше всего перестрелка слышна после 23 часов, когда начинается общерегиональный комендантский час для всех гражданских лиц. Улицы быстро пустеют — тем, кто на них остается, грозит до 15 суток за решеткой. В пять часов утра комендантский час заканчивается, и на дорогах снова появляются машины.

 

Донецк по-прежнему остается живым городом. Люди здесь живут, работают и даже умудряются как-то развлекаться. В городе до сих пор существуют несколько ночных (по крайней мере, открытых до 23 часов) клубов, почему я и решил снять здесь эпизод «Большого загула». Мне было интересно, как в таком месте можно находить время для веселья. Журналистов большей части СМИ сюда обычно не пускают, но снимать передачу о ночной жизни нам все-таки разрешили. До сих пор не очень понимаю, почему.


Нашим контактом был эксцентричный финн по имени Янус Путконнен (Janus Putkonnen), занявший относительно высокий пост в фактическом правительстве ДНР, не зная ни слова по-русски. Янус — вообще из тех людей, которых хаос выносит наверх. Он — бывший актер, снимавшийся в «мыльных операх», театральный режиссер, блоггер, специализирующийся на альтернативных новостях, и коммунист старой школы, убежденный, что ДНР находится на переднем крае «мировой революции».


Его совсем нетрудно было представить себе местным полковником Курцем или лордом Хау-Хау — чужаком, обретшим некую власть там, куда больше никто не осмелился сунуться. К чему-то в этом духе он неминуемо должен был прийти. Крайне своеобразный тип. Думаю, мы о нем еще услышим.


Чтобы просто попасть в Донецк, нужно пересечь два военных контрольно-пропускных пункта — с украинской стороны и с русской. Два государства отделяет друг от друга демилитаризованная дорога длиной в несколько миль. Обширные подсолнуховые поля по обе ее стороны густо заминированы. Украинский КПП выглядит более официально. Он похож на аэропорт, только с чуть большим количеством оружия и тщательными проверками автомобилей. С русской — или ДНРовской — стороны все кажется более диким и угрожающим, однако контроль — проще. О стволы АК-47, висящих у поясов молодых солдат, трутся приблудные собаки. В глаза сразу бросаются модные солнечные очки и новенькие кроссовки военных.
«На… Украину», — бросил мне один из них, когда мы уходили.


Приезжая в эту часть мира, ожидаешь тотальной войны, но получаешь лишь чувство поразительной странности происходящего. В конце концов ты привыкаешь к отдаленным звукам выстрелов. Они так обыденны и существуют настолько отдельно от окружающей действительности, что, находясь в безопасном городском центре, о них просто забываешь. Вместо этого ты начинаешь концентрироваться на других вещах: на внимательно следящих за тобой людях в вестибюле гостиницы («Это просто мафия», — успокаивают нас провожатые), уведомлениях Facebook о подозрительной активности в учетной записи и вооруженных посетителях кафе и ресторанов. У входа в гостиничный тренажерный зал я видел полностью вооруженного военного — по виду в высоком чине. Он сидел, набирал СМС и смотрел краем глаза музыкальный канал, по которому крутили какую-то русскую клубную музыку.


При этом ДНР не лишена своеобразного очарования. Ее сталинистские замашки приводят к ярому неприятию глобализации. Здесь нет знакомых сетей и торговых марок — если не считать Ramada, одинокий американский призрак. Банков в Донецке тоже нет. Гуляя по городу, трудно не признать: здесь было осуществлено то, о чем левые на Западе так долго говорили. Донецк — это мечта Рассела Бренда (Russell Brand) (британский телеведущий, известный левыми взглядами, — прим. перев.), правда, воплощенная в жизнь в обстоятельствах, которые вряд ли понравились бы даже самым пламенным из леваков.


Однако среди всего этого жесткого контроля и тотального хаоса по-прежнему заметны проблески ночной жизни — пенная вечеринка на пляжном курорте, клуб, полный солдат, пляшущих традиционные танцы, команда подростков-велосипедистов, называющая себя Pilz (своего рода русская версия Palace, с собственной линейкой кепок). И во всем этом видна стойкость местного народа, которая сохраняется даже под властью явно перегруженной всяческим дерьмом системы. На подобном фоне весь этот наш романтический эскапизм под девизом «жить ради выходных» смотрится чем-то крайне мелким.

 

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.