Нобелевский лауреат по литературе Светлана Алексиевич в беседе с «Нашей Нивой» поразмышляла о том, почему в Куропатах все еще не появился государственный памятник, а также сравнила Россию и Белоруссию.

«Наша Нива»: Светлана Александровна, в апреле вам предлагали возглавить комиссию по мемориализации Куропат (лесное урочище на северо-восточной границе Минска, где были обнаружены массовые захоронения расстрелянных в конце 1930 — начале 1940-х годов, — прим. ред.). Может быть, было не лучшее время, вы отказались. Однако дело не продвигается, нужен человек, который был бы двигателем этого процесса. Не изменились ли ваши планы?

Светлана Алексиевич: У меня нет влияния на сегодняшнюю власть, поэтому очевидно, что я была бы бессильна. Если бы кто-то и мог это сдвинуть с места, то только Павел Якубович [главный редактор газеты «Советская Белоруссия», приближенный Александра Лукашенко].

Контакта с властью нет, а надо было бы обращаться на самый верх. Иметь возможность обратиться к народу, специалистам, такой свободы у меня не будет. А оказаться марионеткой в руках власти мне просто неудобно. Я думала про это все, но я беспомощна, как и любой свободный человек в такой ситуации.

Это же всенародное дело, но у него нет фундамента. Ведь сначала надо осудить сталинские репрессии, отрефлексировать их. У нас, конечно, чуть-чуть про это сказали, потому что некуда отступать, люди жизнь положили, чтобы Куропаты стали Куропатами. А этого фундамента нет, свободы в обществе нет. О Сталине разговоры, про все… Наоборот, сейчас время Сталина. Слава Богу, что только в России. Но я думаю, что в умах некоторых наших людей это тоже есть.

С моей стороны наивно полагать, что в одиночку что-то можно сделать, быть таким дон Кихотом. Даже с группой энтузиастов трудно! Никто сегодня не слушает и не слышит свободных людей. Дело даже не во мне, хотела бы я или не хотела. Дело в том, что такие люди, как я, власти не нужны.

— Как вы считаете, почему эта инициатива заглохла?

— Это была личная инициатива Якубовича. Знаете, он очень сложный человек. В нем много Якубовичей — темный, светлый… Тут ему почему-то показалось, что он что-то может решить, но даже ему не удалось. Несколько лет назад Лукашенко выражал желание посетить Куропаты, но все еще не сделал этого.

— Да. С чего должны начинаться такие мероприятия?

— Президент должен посетить Куропаты. Должен стать на колени, как некогда сделал немецкий президент Рихард фон Вайцзеккер, произнести покаянные слова перед своим народом, перед миром. Что значит памятник без движения и новых идей, мыслей, рефлексий на прошлое? Что значит памятник? Что-то формальное. Он может быть использован авторитарной властью в своих целях. Я не вижу, как к такому памятнику может прийти народ. Пока это просто мысль энтузиастов. Народ и власть спокойно на это реагируют, власть даже раздражается.

— Верите ли вы, что власти могут пойти на осуждение сталинских репрессий?

— Думаю, что нет. Мы очень тесно связаны с Россией, и хотя у нас нет многих вещей, которые пугают нас в России, у нас хватает своего. У нас, к счастью, не ставятся памятники Сталину, Ивану Грозному, Муравьеву-вешателю. И слава Богу, что никакие православные не стоят у «Беларусьфильма» и не протестуют против какого-то кино про царя. Таких вещей не происходит. Но это тесная связка. Интересно, как будут дальше развиваться отношения с Россией, ведь Белоруссия — очень важная страна для России. Мы сами пока не знаем, что нас ждет, какая судьба.

Но в отдельный процесс очищения, демократичности не очень верится. Такого кошмара, как в России у нас, конечно, нет. Близость к Польше, Литве создает другой микроклимат в стране. Мы же не присоединились к этой антиукраинской ярости. Я недавно была в очереди к врачу. Начался разговор об Украине. И я заметила, что за Россию были только русские люди, белорусы или молчали, или отрицательно относились. Чтобы это произошло, должен быть очень сильный лидер, направленный на демократизацию, обновление общества. Это должен быть или молодой лидер, или человек не уставший от власти.

— Все равно хотелось бы, чтобы какой-то памятник от государства возник в Куропатах.

— Я только за. Но думаю, это будет очень долго продолжаться.