Почти два десятка лет Украина была заложницей борьбы личных и клановых интересов металлургических «герцогов» Донбасса и его же угольных «баронов», «лендлордов» Центральной Украины, финансовых «князей» Киева, торговых «виконтов» Запада и т.п. Почти два десятка лет продолжались феодальные «войны» (хотя иногда можно писать без кавычек) всех против всех, по стране бродили по примеру кондотьеров Италии времен Данте, отряды так называемых рейдеров, с помощью которых неофеодальная аристократия решала спорные имущественные проблемы. Суды зависели от реальной мощи местных или центральных властей, принимая решение в пользу сильной и более богатой стороны. Феодальные правители, опираясь на подконтрольные суды, время от времени объявляли друг друга нелегитимными. А в парламенте, собранном почти исключительно из новейшего нобилитета и его обслуги — от спичрайтеров до водителей (между которыми вклинился десяток-другой малоимущих интеллигентов) — эти процессы достигали вершин фантасмагории.

В целом Украина с ее олигархами ряда зарубежных интеллектуалов напоминала Речь Посполитую XVII-XVIII веков с ее магнатами и шляхетской анархией.

Эта неприятная, мягко говоря, ситуация в значительной степени была связана с пагубной кадровой политикой (тоже вполне феодальной). Царила старая схема: «свой — чужой», причем «чужой» или «свой» не для государства, не для тех или иных политических и партийных принципов, а для «священного» лица начальника, государственного деятеля или партийного вождя. Личная преданность в чисто феодальном, средневековом ее понимании стала основой кадровой политики в Украине. Вассал же должен быть преданным не каким-то абстрактным идеалам, как: национальные интересы, будущее Украины, достоинство государства и т.д., — а исключительно сюзерену, как средневековый рыцарь должен был демонстрировать лояльность не Британии, а Его Величеству королю Великобритании, не Франции, а Его Величеству королю Франции или более мощному на данный момент феодалу. Угроза лично монарху воспринималась как равноценная или даже важнее, чем угроза стране. Проще говоря, интересы сюзерена были выше интересов государства.

Самое опасное же происходило, когда эти неофеодальные кланы и группировки втягивали в свою борьбу простолюдинов из разных регионов страны, формировали под эту борьбу специальную региональную идеологию и псевдоидентичнисть, выступали — когда им это было выгодно — с сепаратистскими лозунгами и т.п.

По такой же схеме «вассал-сюзерен» создавались политические партии, где вокруг вожака — сюзерена собирались лично преданные ему функционеры, претендовавшие на разделение партийных достижений (политических, финансовых и т.д.). Эта неофеодальная специфика была значительно усилена системой выборов в парламент по закрытым партийным спискам, когда главным избирателем претендентов на депутатский мандат выступал только один человек — партийный лидер-феодал, который играл еще и роль торговца местами в партийном списке. Таким образом, рядовой избиратель не мог повлиять на политическую судьбу многочисленных вассалов популярного партийного вожака. Но и лидер-феодал тоже не очень на это был способен, поэтому правилом стали переходы депутатов к более мощным властителям, присоединение их к более мощным на сегодняшний день кланам — и это было характерно для всех без исключения политических сил.

Противостояния различных группировок в украинской политике часто по своему характеру и специфике напоминали состязания феодальных кланов наподобие «Белой и Красной розы» в средневековой Англии, а не современное цивилизованное конкурирование различных идеологий, принципов и убеждений. А учитывая, что эти группировки имели своими базами различные регионы и исторические области Украины, то их перманентное противостояние грозило единству государства…

И вот вся эта гремучая смесь взорвалась. Не могла не взорваться. Противоречия между «баронами», «герцогами» и «магнатами» настолько достали общество, что поднялась настоящая антифеодальная революция, ударной силой которой, как и в древности, оказалось «третье сословие». Ожили казацкие традиции, начало действовать обычаевое право. Власть посылала против восставших своих хорошо оплачиваемых наемников-ландскнехтов, но они далеко не всегда рвались в бой. Сюзерен вместе со своим кланом закачался — и убежал, успев вывезти немало награбленного добра. А еще он успел подарить сюзерену соседней империи часть «своего» государства. Наиболее ярые и денежные региональные хозяева решили воспользоваться ситуацией — и подняли мятежи с целью юридически гарантировать свое полновластие в тех или иных регионах, оставив вассальные отношения с Киевом лишь на символическом уровне, при этом обезопасив себя от антифеодальной революции и сохранив «средневековье украинского масштаба в постиндустриальную эпоху» хотя бы в «своих» областях и городах. Но тут на арену вышел российский самодержец (который и до этого подзуживал «баронов» и «герцогов» Украины к созданию перманентного хаоса в государстве) и забрал под себя ту часть Донбасса, которой стремилась безраздельно завладеть местная «высшая знать», подняв ради этого бунт против Киева…

А теперь давайте все вместе ответим на вопрос: достигла ли безоговорочного успеха направленная против «промышленного феодализма» украинская революция? Ушли ли в прошлое отношения «сюзерен-вассал» во всех своих формах? Изменилась ли кадровая политика, основанная на принципе личной преданности? Укрощены ли металлургические «герцоги» и угольные «бароны», потеряли ли власть региональные «князьки»? Стали ли самоуправляемыми города Украины и т.д.? Вряд ли ответы на эти вопросы (если исключить сказанное интеллектуальной обслугой «нобилитета») будут утвердительными. А это значит, что Украина в XXI веке продолжает быть во многом государством XVII-XVIII веков…