Джеймс Бейкер: Хотелось бы сказать о том, чего нет в нашей повестке дня, но я действительно считаю важным обратить на это ваше внимание. Президент Буш просил меня поднять вопрос об антисемитизме. Мы очень обеспокоены тем, что, согласно нашему видению, начинает возникать в Советском Союзе. Мы видели некоторые письменные материалы, кое-какие я даже принес с собой. Мы с президентом оба знаем, что ни вы, ни Горбачев подобную деятельность не поощряете, но вам, думаю, стоит осудить ее публично. Очевидно, что в условиях гласности и растущей свободы слова появляется все больше возможностей для появления настроений враждебности и нетерпимости, но мне кажется, что гласности должна сопутствовать ответственность за сдерживание нетерпимости и ненависти. Поэтому я надеюсь, что вы приложите все усилия, дабы положить этому конец, и признаю существование данного феномена также и в Соединенных Штатах. Но мы действуем быстро и всегда осуждаем это публично.
Эдуард Шеварднадзе: (эта часть замазана — прим. ред.)
Бейкер: Не хотели бы вы перейти к обсуждению Германии?
Шеварднадзе: (эта часть замазана — прим. ред.)
Бейкер: Мы критически отнеслись к заявлению Шамира о необходимости создания большого и сильного государства Израиль. Мы критиковали его как публично, так и за закрытыми дверьми. Как я уже упоминал, выступая в Сенате, я говорил о том, что поселения являются препятствием на пути к миру. США это не поддерживает. И мы не будем предоставлять деньги для расселения еврейских эмигрантов на означенных территориях. Президент Буш говорил с Шамиром о наших твердых взглядах в контексте противодействия подобного рода поселениям. После нашего демарша относительно публичного заявления Шамира тот взял свои слова назад. То, что мы слышим сейчас, обнадеживает чуть больше. Вы, очевидно, заметили, что я записал ваши слова, и мы будем продолжать делать все возможное, но при этом проводим различие между эмиграцией в Израиль и поселением на означенных территориях.
Шеварднадзе: Что ж, перейдем к обсуждению немецкого вопроса.
Бейкер: Хотите начать сами или позволите мне высказать свои соображения?
Шеварднадзе: Прошу вас, начинайте.
Бейкер: Очевидно, процесс продвигается быстрее, чем кто-либо мог ожидать. Выборы перенесены на 18 марта. Вскоре после этого, на мой взгляд, две Германии заключат договор об объединении, который будет охватывать внутренние аспекты последнего. Это означает своего рода слияние или политический аппарат, который представит Берлин столицей, а также шаги на пути к экономическому объединению и развитию единой валюты, поэтому мы в любом случае считаем, что объединение неизбежно. Судя по вашему выступлению в Брюсселе и сделанному президентом Горбачевым на прошлой неделе заявлению, вы считаете аналогичным образом. На наш взгляд, важно, чтобы объединение проходило в условиях стабильности, а также с учетом безопасности и опасений соседних с Германией стран. Одно можно сказать наверняка: США никоим образом не ищут от ситуации одностороннего преимущества. Необходим процесс или механизм, который займется внешними аспектами и элементами объединения. И этот процесс или механизм должен обеспечить стабильное течение процесса и должный учет интересов других сторон. Мы считаем, что следует рассмотреть что-то вроде механизма «два плюс четыре», то есть две Германии плюс Четыре Державы. Он начнет действовать только после того, как по прошествии выборов 18 марта две Германии договорятся по внутренним аспектам объединения.
Использование одного только механизма Четырех Держав вызвало бы глубокое возмущение или противостояние со стороны немецкого народа. Оно действительно может привести к возрождению национализма в Германии. СБСЕ отличается громоздкостью и не сможет идти в ногу со стремительно меняющимися событиями. Его можно было бы использовать в качестве организации-прикрытия для ратификации результатов объединения. Думаю, так было бы уместно.
Что касается вопроса о нейтралитете, всплывшего благодаря [Хансу] Модрову, мы считаем, что это будет ошибкой. Взгляните на историю и поймете, о чем я. Нейтральная Германия, несомненно, приобретет свой собственный независимый ядерный потенциал. Однако Германия, прочно закрепившаяся в измененной НАТО — здесь я имею в виду ее возросшую политическую, нежели военную роль, — не будет нуждаться в независимом потенциале. Здесь не обойтись, безусловно, без железных гарантий того, что юрисдикция или силы НАТО не станут продвигаться на восток. И сделано это должно быть с учетом интересов соседей Германии на востоке.
Два заключительных момента. И восточные, и западные европейцы — да и Горбачев тоже — говорили нам, что сохраняющееся присутствие американских сил в Европе является признаком стабильности. Держать войска в Европе для нас необязательно. И нам ясно, что в Соединенных Штатах возникнет сильное давление касаемо возвращения наших войск домой, если только союзники не захотят сохранения их присутствия. Поэтому, если последние каким-либо образом продемонстрируют нежелание, мы никоим образом не будем настаивать на поддержании присутствия там наших войск. Я говорил, что мы сохраним присутствие до тех пор, пока того желают союзники. В противном случае наша страна будет просто-напросто не в состоянии поддерживать присутствие в Европе, и войска немедленно вернутся домой. НАТО — тот механизм, с помощью которого мы сохраняем присутствие в Германии и других странах. Выступая в Берлине, я отметил, что альянс должен превратиться в гораздо более политическую организацию. Таковы мои основные соображения относительно объединения.
Шеварднадзе: (эта часть замазана — прим. ред.)
… Мы считаем, что некоторые политические деятели Европы продвигаются по пути объединения слишком быстро. Мы готовы к продвижению процесса, но хотели бы, чтобы это происходило в рамках определенной структуры, дабы убедиться в стабильности объединения. Именно по этой причине нам хотелось бы, чтобы объединение проходило в рамках процесса СБСЕ. И хотя этот механизм представляется нам наиболее подходящим, мы не говорим, что он единственно возможный…
(эта часть замазана — прим. ред.)
Объединение произойдет прежде, чем мы сможем достичь следующего этапа разоружения. Боюсь, именно так дело и обстоит, и не уверен, что этого можно как-то избежать…
Мое основное убеждение состоит в том, что история нас не простит, если мы не будем эффективно использовать механизм Четырех Держав. Как мне думается, есть еще одна причина, которая требует консультаций на более высоком уровне, и это вопрос о мирном договоре. Почему бы не начать серьезное обсуждение этой проблемы уже сейчас? Однажды я уже предлагал такую возможность, но Германия отвергла ее, а именно европейский референдум по вопросу объединения. Я пытался внушить присутствовавшим не то, что данный вопрос нужно решать посредством референдума, а то, что люди на континенте имеют право высказаться по этому поводу. Вопрос об объединении будет решаться немецким народом, но и мнением остальных пренебрегать не стоит. Считаю это важным. В прошлом судьба наций определялась политикой, а не людьми. А людям разных стран всегда приходилось платить за решения политиков. Вот почему я предлагал провести своего рода референдум. Если свести все к парламентским прениям, что можно решить, кроме как на уровне политиков? Но вы знаете, что я полностью поддерживаю обсуждение данной проблемы. Парламент мог бы высказаться в дополнение к тому, что решают между собой Горбачев, Тэтчер, Миттеран и другие. Но мое предложение было отклонено, в результате чего я стал врагом номер один в Германии. Опять же, я являюсь сторонником объединения, но происходить оно должно поэтапно. Не стоит торопиться с этим вопросом. Я согласен, что возникают всевозможные проблемы, в том числе экономические. И все они решаемы.
Почему бы не начать процесс постепенно? Почему бы не использовать естественный процесс интеграции? Тот, что сможет создать общие экономические особенности и общую валюту. Именно об этом идет речь в плане Модрова. План очень разумен и подчеркивает экономическую интеграцию. Речь идет сначала о договорном сообществе, затем — о федерации, а после — о едином государстве. Честно говоря, мне это видится весьма логичным. Такой подход примет во внимание Советский Союз, а также крупные и малые европейские страны и интересы всех государств…
(эта часть замазана — прим. ред.)
Бейкер: У меня вопрос по плану Модрова. Он предусматривает нейтральную и демилитаризованную Германию?
(эта часть замазана — прим. ред.)
Бейкер: Запад, знаете ли, выступает против демилитаризации. Существует опасение, что даже если вы оттянете войска за советскую границу, то все равно останетесь крупной сухопутной державой, а потому демилитаризация может оказаться ошибкой. Но я понимаю ваши опасения. Мы стремились выработать конструктивный подход, который действительно поможет управиться с действительностью. Считаю, что при обозначенном мной подходе шансов на возникновение милитаристской, ядерной, агрессивной Германии гораздо меньше. Благодаря данному подходу Германия закрепится в западных институтах. Думаю, что он, в отличие от призыва к нейтралитету, поможет вам разобраться со своими опасениями более непосредственно. Понимаю, вам может быть трудно в это поверить. На самом деле данный подход предполагает, что риск исходит не от Соединенных Штатов, которые вы в течение длительного времени считали врагом, а будет исходить от нейтральной, а затем милитаристской Германии. Беспокойство должна вызывать именно опасность превращения нейтральной Германии в милитаристскую. Мы считаем, что дальнейшее членство Германии в НАТО и присутствие американских войск в Германии есть путь к стабильности. Это один из лучших способов гарантировать ее безопасность и стабильность. Что я действительно думаю, так это то, что механизм «два плюс четыре» можно использовать для изучения определенных моментов, которые могут гарантировать правильный результат. Он мог бы гарантировать отсутствие сил НАТО в восточной части Германии. И даже обернуться абсолютным запретом. В любом случае, это лишь некоторые из наших идей, и, как я уже говорил, мы считаем, что механизм «два плюс четыре» представляет собой весьма реалистичный способ взглянуть на некоторые вопросы объединения Германии. Вопросы, имеющие внешние последствия.
Шеварднадзе: Мы считаем, что рассмотреть нужно все варианты. Ведь реальность такова, что наши действия запаздывают, учитывая скорость развития событий.
Бейкер: Должен подчеркнуть, что Германия не упоминала о приемлемости механизма «два плюс четыре». Мы говорили с ними об этом, и никаких возражений с их стороны не поступило, впрочем, как и обязательств.
Шеварднадзе: (эта часть замазана — прим. ред.)
… Теперь стоит поговорить с Горбачевым.
