Одно русское слово, которое значит «обманывать», — «врать» — звучит почти что ономатопоэтически. Как будто изображает, как это отвратительно. «Врррррать», с упором на «р».


В общении с моими русскими подругами царит тотальная честность. Они скажут тебе, если у тебя появились морщины, если ты пополнела или если тебе нужен любовник. Моя бывшая русская квартирная хозяйка — вовсе не близкий друг — сообщила мне, что я плохая мать, так как все время работаю.


Она это сделала не со зла. Такого рода откровенность между женщинами в основе своей происходит от русского представления о заботе. Если не сказать своей ближней о том, что она — плохая мать, или что ей следует сходить к косметологу, то это будет медвежья услуга. Ведь как иначе она сможет исправить положение вещей, если ей никто об этом не скажет?


От мужчин же не ждут, что они переживут такую суровую откровенность. Им раздают щипки помягче, подпихивая в нужном направлении так, что они и сами этого не замечают. У русских женщин гораздо выше требования и меньше терпения по отношению друг к другу, чем к мужчинам.


Одна моя приятельница встречается с парнем, у которого почти никогда нет на нее времени. Она знает, что он — банкир, но не знает, женат ли он и есть ли у него дети.


«Пусть сам об этом расскажет, когда будет готов, — говорит она. — У мужчин должна быть своя жизнь».


Я лично считаю, что у всех, включая женщин, должна быть своя жизнь. Но если я с кем-то встречаюсь, я должна по крайней мере знать, не женат ли этот человек.


В этом вопросе мы касаемся той сферы в постсоветском обществе, изучать которую невероятно интересно: как много люди готовы друг от друга скрывать?


И в России, и на Украине я неоднократно сталкивалась с людьми, которые, будучи уже взрослыми, узнавали, что папа — не их биологический отец. Нередко они родились в поствоенный период, когда советское общество было очень бедным, в нем царил хаос, а многие женщины остались вдовами либо их оставили мужья. Когда они встречали другого мужчину, тот часто усыновлял ребенка. И больше никогда об этом не говорилось. Ни окружению, ни самому ребенку.


Брат одной моей московской подруги, значительно ее старше, во взрослом возрасте начал изучать свое происхождение. Он выяснил, что его биологический отец — не тот человек, с которым он вырос. И теперь брат и сестра знают, как обстоят дела, но так и не рассказали об этом своим родителям.


«По нашему мнению, тут нечего стыдиться. Но мама этого не переживет. Для нее разговор об этом просто немыслим», — говорит моя подруга.


По моему мнению, когда о чем-то молчишь, то сам и делаешь это постыдным. Но мама моей подруги выросла в других традициях. Никогда не стоит недооценивать то, как 70 лет советского общества и его парадигма молчания повлияли на людей.


С молчанием сходно нежелание притворяться в значительных вещах своей жизни. Один шофер, который однажды возил меня в Артемовске, нынешнем Бахмуте, рассказывал, что он разведен. Сейчас у него новые отношения, и он воспитывает ребенка своей девушки.


«А от первого брака у вас есть дети?» — поинтересовалась я. Оказалось, что у него двое.


«Мать старшего сына переехала в Турцию. Младший ребенок живет в Бахмуте, но его мать не хочет, чтобы мы встречались».


«А тот, который в Турции?»


«Я не знаю ничего о нем. Он же в Турции».


«А почему вы с ним не свяжетесь?»


«Он сам со мной свяжется, если захочет».


Я сдержалась и не сказала, что если сын когда-то с ним и свяжется, то скорее всего не потому, что захочет узнать поближе своего отца. Возможно, он просто захочет сказать, что папа за все эти годы мог бы хоть раз позвонить.


Не давать о себе знать — это, конечно, не лгать. Это молчать. Сама я не всегда против молчания: с возрастом я поняла, что о некоторых вещах, из-за которых я 20 лет ругалась с мамой, можно было просто не упоминать.


Но это лишь после того, как мы проругались из-за них 20 лет.

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.