Регистрация пройдена успешно!
Пожалуйста, перейдите по ссылке из письма, отправленного на

Восточная Европа стирает историю

© flickr.com / Maciej BlizińskiЗамена информационного табло на одном из памятников в Варшаве
Замена информационного табло на одном из памятников в Варшаве
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Читать inosmi.ru в
Польша и Украина приняли законы об исторической памяти для возрождения национальной гордости. «Историческая политика» велит государству активно участвовать в продвижении истории, вызывающей чувство гордости у народа. Что это, борьба с западноевропейскими ценностями или попытка вырваться из хватки России? Кстати, современная Россия тоже разбирается в том, как формировать официальную истину.

Польша и Украина приняли законы об исторической памяти, которые призваны возродить национальную гордость. Что это, борьба с западноевропейскими ценностями или попытка вырваться из хватки России?

В сфере истории у стран Восточной Европы есть одна интересная особенность: судя по всему, опыт манипулирования с ней в советские времена не сформировал у них иммунитет. По всей логике, можно было подумать, что официальная правда там будет навсегда под запретом, и что сама мысль об «исторической политике» станет вызывать отторжение. Не тут-то было.

Украина приняла в 2015 году серию из четырех законов: хотя некоторые из них напоминают похожие меры в других странах региона (запрет продвижения «тоталитарной коммунистической и нацистской идеологии», снос памятников, переименование носящих советские названия городов и открытие всех архивов тех лет), четвертый превозносит память «борцов за национальную независимость Украины в ХХ веке» вне зависимости от их идеологии. Стоить отметить, что некоторые из этих людей были активными пособниками нацистов. В результате Украина всего несколькими строчками текста сформировала настолько же официальный, насколько и спорный пантеон.

Символическая ценность

В Польше парламент голосовал в феврале по так называемому закону о Холокосте, чьи главные поборники, кстати говоря, резко осуждают память о коммунистическом режиме. В частности в законе предусматривалась ответственность до трех лет тюрьмы (в конечном итоге это вычеркнули из-за настойчивых требований США и Израиля) за попытки «приписать польской нации и государству преступления против человечности вопреки фактам».

После нового голосования 27 июня судебное преследование уже невозможно, однако закон не растерял символической значимости: бросая тень на всех, кто отмечает причастность польских граждан к Холокосту, правительство так активно насаждает «польскую точку зрения», то есть рассмотрение национальной истории через «положительную призму». Пора покончить с «педагогией стыда», говорил глава правительства Матеуш Моравецкий (Mateusz Morawiecki), член партии «Право и справедливость».

«Историческая политика» (вышеупомянутые меры являются ее отражением) была сформирована в Польше в 2000-х годах. Она предписывает государству активно участвовать в продвижении представления истории, которое должно вызвать чувство гордости у польского народа.

Историк Жорж Менк (Georges Mink) называет такое явление «огосударствлением» истории. Оно касается не только образования и науки, но и музеев (они играют одну из главных ролей в овеществлении подобного курса) и внешней политики. В статье под названием «Польские историки перед лицом «нелиберальной демократии» Менк цитирует прозвучавшие два года назад слова нынешнего президента страны Анджея Дуды: «Историческая политика должна реализовываться как ключевой элемент нашего положения в международном пространстве».

Но как же так получилось, что бывшая страна-сателлит и бывшая республика СССР взяли на вооружение идею государственной истории? Политолог Валентин Бер (Valentin Behr) не видит в этом явного парадокса. Чтобы убедиться в этом, достаточно понять перспективу, в которую ставят себя многие польские интеллектуалы: в их представлении в Западной Европе доминирует «культурный марксизм» (доказательством тому служит поддержка большинством ее населения идей антирасизма, прав сексуальных и религиозных меньшинств, эмансипации женщин и т.д.). «В борьбе с коммунизмом в 1980-х годах существовало ультраправое течение, которое не привлекала либеральная демократия, — напоминает эксперт. — По его мнению, Польша до сих пор не избавилась от остатков марксизма. Борьба продолжается. Сейчас она ведется в масштабах континента, за европейскую идентичность».

Интеллектуальный раскол

Кроме того, прослеживается полная взаимосвязь между борьбой этих активистов в профсоюзе «Солидарность» (достаточно разношерстное образование, в котором христианские правые сосуществовали с троцкистами) и их нынешними заявлениями. Так, они считают законы об истории способом дать отпор идеологии «тоталитарного либерализма», которая, как им кажется, укоренилась в польских интеллектуальных кругах: они слишком снисходительны по отношению к советскому периоду, слишком часто очерняют национальную историю и не признают основополагающие «польские» ценности. По их логике, государство должно выступать против сил, которые грозят утянуть Польшу в прошлое.

© AP PhotoЕвреи во время оккупации Варшавы Германией
Евреи во время оккупации Варшавы Германией
Подобной логики придерживаются и историки высокого полета. Влиятельный член Института национальной памяти (главный инструмент реализации исторической политики) Анджей Новак (Andrzej Nowak) — известная личность в научных кругах. Так, не оказалась ли историческая наука Польши в опасности? «В научных кругах все еще остается большая свобода, считает Валентин Бер. — К ответственности привлекли только историка Яна Томаша (Jan Tomasz) два года назад [прокурор вынес решение об отсутствии состава преступления, однако дело до сих пор не закрыто] из-за его заявлений о причастности поляков к убийствам евреев. Тем не менее в интеллектуальной среде существует очень сильный раскол: лагеря обмениваются оскорблениями в противостоящих друг другу газетах. В любом случае, историки опасаются не за себя, а за отдельные сферы исследований, которые могут опустеть после принятия законов. Помимо работы о польском антисемитизме под прицел правительства попали и гендерные исследования».

Формирование такого юридического арсенала усиливает напряженность при том, что политический климат в Польше в последнее время и так отличается постоянными нападками и публичными оскорблениями.

Все новые законы

В случае Украины — молодого государства, получившего суверенитет в 1991 году, принятие законов о национальной истории, в том числе о героизации борцов за независимость, рассматривается исключительно в свете революции на Майдане 2014 года, которая опиралась не только на проевропейские, но и националистические чувства. Это еще один шаг в сторону «десоветизации». Как писал несколько месяцев назад историк Андрей Портнов, все связано с навязчивой идеей нынешней власти провести «символическую черту между постмайданной Украиной и путинской Россией». С 2006 года в стране существует сформированный по польской модели Институт национальной памяти. Кроме того, как и в Польше, только внешнее давление (в данном случае со стороны Совета Европы) позволило не допустить введения уголовной ответственности за оскорбление памяти борцов за независимость.

По иронии судьбы, этот пункт законов вызвал напряженность в отношениях Киева с Варшавой: герои украинской борьбы за независимость считаются поляками кровавыми мясниками из-за устроенных ими расправ во время Второй мировой. Недовольные украинскими законами польские власти решили прописать в февральском законопроекте ответственность за отрицание «преступлений украинских националистов и членов украинских формирований, которые сотрудничали с III Рейхом». Получается, что две страны сталкиваются лбами в своей исторической политике. При этом в обоих случаях этот курс опирается на недоверие к памяти советских времен.

Кстати говоря, современная Россия тоже разбирается в том, как формировать официальную истину. Хотя бывшая империя, разумеется, не является коммунистическим режимом, она не разделяет отторжения соседей к недавней истории. Владимир Путин укрепил свою власть с помощью частичной реабилитации советского наследия. Миф Великой Отечественной войны, восстановление культа победы, упор на преемственности российского государства на протяжение веков и режимов (с параллельным удалением демократических составляющих) — все это формирует выбранную им основу идентичности постсоветской России.

Начало тенденции?

Когда этот поворот в исторической риторике только наметился в 2000-х годах, он не прошел незамеченным. «До того эпизодическое конфликты вокруг исторической памяти быстро приняли облик настоящих войн в нескольких странах Восточной Европы», — писал еще в 2009 году специалист по Восточной Европе и России Николай Копосов. По его словам, «трудно не видеть в такой смене исторического климата последствие появления в России авторитарного режима». Новые законы и стремление ввести ответственность за определенные позиции появились в соседних странах в ответ на новую риторику Кремля. То есть, это и положило начало всей тенденции?

© РИА Новости Алексей Витвицкий / Перейти в фотобанкСтроительные леса у памятника благодарности Красной армии в центре города Щецин. 16 ноября 2017
Строительные леса у памятника благодарности Красной армии в центре города Щецин. 16 ноября 2017
В мае 2014 года Владимир Путин подписал закон, который предусматривает уголовную ответственность за распространение «заведомо ложных» сведений о действиях СССР во время Второй мировой войны. Этот разрабатывавшийся годами проект обрел окончательные очертания в момент аннексии Крыма и сильно напоминает попытку Москвы взять под контроль обсуждение советско-германского пакта и последовавшего периода: «освобождения» для россиян, «оккупации» для остальных.

Хотя здесь трудно проводить аналогии, поскольку все завязано на национальную логику, эти законы объединяет стремление упростить историю и превознести собственное мученичество. Так, например, от российского законодательства уже досталось одному блогеру, который писал о совместном вторжении коммунистов и немцев в Польшу в 1939 году и сотрудничестве двух стран. В сентябре 2016 года Верховный суд подтвердил обвинительный приговор, а вызванный в качестве свидетеля декан Пермского университета заявил, что утверждение блогера не соответствует «принятой на международном уровне позиции».

Любая риторика до сих пор возможна

Вердикт соответствует новой позиции Кремля: в 2015 году Путин заявил, что у брошенного всеми СССР не оставалось другого выбора, кроме как пойти на сделку с Гитлером, и, следовательно, его нельзя в этом обвинить.

В настоящий момент никому из ученых, судя по всему, ничего не грозит. «Пока что эти законы никак не отразились на качестве исследований», — считает историк Николя Верт (Nicolas Werth), который недавно был одним из редакторов сборника свидетельств «ГУЛАГ».

Внутри академических кругов до сих пор возможны любые дискуссии, однако это, без сомнения, связано с тем, что власть уже победила. «Книги серьезных историков продаются не больше нескольких сот экземпляров, а поддержку им оказывают издания вроде „Новой газеты" или провинциальная периодика, чья аудитория весьма невелика. В то же время книжные магазины и вокзальные киоски забиты работами по военной истории и прославлению российского прошлого. Никто не запугивал авторов серьезных произведений, поскольку они, по правде говоря, охватывают очень мало людей».

Для сравнения, в Польше и на Украине все еще существует настоящий плюрализм. В обеих странах законы об исторической памяти обсуждались на политической арене, а некоторые интеллектуалы не побоялись сближения с советским периодом. Как бы то ни было, аналогии оказалось недостаточно, чтобы сдержать сторонников новой официальной истории.