Выражаясь языком испанского писателя Артуро Переса-Реверте, Йозеф Дитрих не был ни в коей мере честным и сострадательным человеком, но был человеком храбрым. По крайней мере, так он себя проявлял на полях сражений Второй мировой войны. В 1945 году в рамках операции «Весеннее пробуждение» он в течение нескольких часов сражался с подчиненной ему первой танковой дивизией «Лейбштандарт Адольф Гитлер» (гордость выдохшегося к тому моменту Третьего Рейха) против тысяч советских солдат, прежде чем отступить в сторону Вены. Сам фюрер, друг Дитриха, описывал его весьма лестно: «Он хитер, жесток и полон энергии, но при этом добросовестен и отличается скрупулезностью и серьезностью». Гитлер и Дитрих были жестокими убийцами и убежденными нацистами.
Когда же, наконец, свершилось правосудие — иногда время нещадно медлит — и Третьему рейху, которому предвещали долгое существование, спустя чуть более десяти лет пришел конец, а Гитлер встретил смерть по воле греческих Мойр, жизнь нашего Йозефа в корне изменилась. Из Бергхофа, где ему приходилось терпеливо выслушивать бесконечные речи фюрера за длинными ужинами в качестве особого гостя, Дитрих, видный член СС, «переехал» в камеру Нюрнбергской тюрьмы, где он, словно Иуда, отрекся от своего близкого друга. «Никто не мог подойти к Гитлеру, когда он беседовал с кем-либо», — повторял он снова и снова во время допросов.
И он был не единственным: завидев на горизонте виселицу, многие начали критиковать Гитлера и отрицать варварства, совершенные нацистами в концлагерях по собственной инициативе. Возьмем, к примеру, Эриха фон Манштейна: фельдмаршал, отправленный в отставку в 1944 году после ссоры с фюрером из-за разногласий по вопросу захвата Германией Советского Союза, отрицал, что знал о существовании «Окончательного решения еврейского вопроса», и подчеркивал, что постоянно спорил с руководством Рейха, чтобы не участвовать в кровопролитных битвах. Лишь когда следователь загнал его в угол, он заявил: «Не исключено, что мне рассказали о чем-то очень плохом».
Йозеф Дитрих неохотно участвовал в беседах с психиатром Леоном Гольденсоном, который работал с ним во время Нюрнбергского процесса, и предпочитал избегать острых вопросов, занимаясь анализом ошибок, которые привели к поражению Гитлера во Второй мировой войне, презирая нацистскую идеологию и подчеркивая ее религиозный характер, а также утверждая, что его близкий друг много лет как «редко говорил о евреях». Его план сработал, и после суда он избежал виселицы. Его приговорили к пожизненному заключению в Ландсбергской тюрьме для военных преступников, но менее чем десятью годами позже, в 1955 году, он вышел на свободу.
Однако в 1957 году судьба снова захотела расплаты. В том году, как объясняет в своей статье «Йозеф Дитрих, Генрих Гиммлер и „Лейбштандарт СС Адольф Гитлер", 1933-1938» историк Джеймс Вайнгартнер, Йозеф Дитрих и Юлиус Липперт были осуждены в ходе денацификации. Генерал был приговорен к 19 месяцам тюремного заключения в Мюнхене за преступления, совершенные во времена Третьего рейха, но был освобожден досрочно из-за проблем с сердцем. Его история не уникальна среди военных преступников, чьи биографии рассматривались в ходе Нюрнбергского процесса: еще один мальчик из простой семьи, достигший благодаря своей одаренности высшего эшелона немецкой армии и оставивший из-за безнаказанной жестокости трагический и неизгладимый след в истории Второй мировой войны.
Хороший доктор
Последняя беседа Йозефа с врачом была о конце Второй мировой войны. Бывший начальник личной охраны Гитлера, генерал СС, командир 6-ой танковой армии СС, «дьявол», обвиняемый в пособничестве в «Бойне в Мальмеди», был захвачен после изнурительной битвы с Красной Армией в Вене. В ожидании своей дальнейшей судьбы, Дитрих решил сдаться американскому генералу Паттону 8 мая 1945 года, менее чем через неделю после того, как Гитлер покончил с собой: то ли всадил себе в голову пулю, то ли выпил таблетку цианистого калия.
Как и многие другие представители нацистской верхушки, он был интернирован и попал в тюрьму в ожидании Нюрнбергского процесса. Именно там, в сырой камере, он познакомился с Леоном Голденсоном, психиатром (к слову, евреем), отвечавшим за психическое здоровье заключенных во время процесса и предотвращение попыток самоубийства до вынесения приговора. Реальность такова, что, по крайней мере официально, этот врач не должен был допрашивать своих пациентов. Однако во время непрерывных бесед, которые он проводил с ними на протяжении всего 1946 года, Голденсон сделал попытку проникнуть в их сознание. Он хотел расспросить нацистских бонз о таких спорных темах, как резня евреев во время Второй мировой войны или их личная роль в механизме Третьего Рейха.
Из всех людей, с которыми Голденсон беседовал, одним из тех, кто впечатлил его больше всего, был бывший комендант Освенцима Рудольф Хёсс (не путать с гитлеровским приближенным Гитлера Рудольфом Гессом). Хёсс стал одним из главных палачей, исполнявших казни в рамках «Окончательного решения еврейского вопроса» (уничтожения еврейского народа в газовых камерах). Он не только подтвердил, что его концентрационный лагерь был одним из главных планов Гитлера, но и гордился тем, что ему удалось отнять жизнь у стольких людей. «Все шло гладко, а со временем дела шли все лучше и лучше», — отметил он. Но он был не единственным подобным пациентом, среди таких нераскаявшихся был и Альберт Шпеер.
В то время Дитрих был одним из самых молодых заключенных: логично, даже нацистские "гиганты" постарели, верша свои страшные дела. Тем не менее, его вина была равной или даже большей, чем у его начальства. Голденсон описал его как «человека 54 лет, крепкого телосложения, с насмешливой, забавной улыбкой, несколько неотесанного, но дружелюбного и неизменно восхищавшегося собеседником». Как писал психиатр в вышедших позже мемуарах, отредактированных его потомками, «манера Дитриха говорить и его поведение в целом отличали его от среднего немца».
Он был прав, так как Дитрих имел «минимальную военную выправку» и не имел подготовки в качестве офицера. «Он не учился в академии. В 1917 и 1918 годах он уже проводил все время с танкистами, а в последней войне он был исключительно командиром танка», — писал психиатр. Врач также добавил, что «его отец был кладовщиком и работал на сыродельном заводе», а также что «ему пришлось начать работать очень рано из-за плохого финансового положения семьи». Мало кто знал, что именно его скромное происхождение заинтересовало Гитлера, одержимого идеей о том, что армия должна перестать формироваться из представителей классического прусского дворянства.
Голденсон писал, что Зепп Дитрих не жаловался на условия в тюрьме, как многие другие, которые снова и снова требовали хороших завтраков или лучших условий в камерах.
— Я пережил десять лет войны, я переживу и это. Тем не менее, такая жизнь и правда вредна для нервов.
— Они Вас хорошо кормят?
— Да, хотя и не сильно балуют. Но я из семьи работяг, я с детства не был избалован.
Упрямство: первая ошибка
Во время их встречи 28 февраля 1946 года психиатр открыто говорил о дружбе Дитриха с Адольфом Гитлером. Он намекал на то, что они были хорошими друзьями и поддерживали хорошие отношения. Зепп Дитрих, однако, опровергнул эти утверждения и плохо отзывался о фюрере. Среди прочего, он подчеркнул, что закрытость нацистского лидера была одной из причин поражения Германии:
— Вы часто виделись с Гитлером лично?
— Мы виделись только на официальных приемах.
— Что вы думали о нем? Что думаете о нем сейчас?
— Некоторые говорят, что он был сумасшедшим. Многие из тех, кто так говорит, не немцы, они пытаются извлечь из этого выгоду. Гитлер был закрытым человеком в личных беседах, даже с Герингом.
— Всегда или только во время войны?
— Всегда. Он был выше всех. С тех пор, как он стал рейхсканцлером, он стал отдаляться все больше и больше.
— А я слышал обратное: если у кого-то были проблемы, такой человек всегда мог подойти к Гитлеру.
— Нет, он был как строгий отец. Того же он требовал от себя. Даже Геббельсу он не сообщил о своих проблемах.
— Могли бы Вы рассказать Гитлеру о своих проблемах?
— Долгое время мог. Но в 1942 или 1943 году я уже не мог дозвониться до Гитлера. Или мог связаться, но разговора не получалось. Когда дела пошли плохо, как в Сталинграде, Гитлер стал очень упрямым, и с ним невозможно было говорить по душам.
Большая неудача в начале
Психиатр быстро задал ключевой вопрос: «Как Вы думаете, Вы совершали серьезные ошибки до 1940 года?». Он попал в самую точку. Зепп стал рассуждать о причинах, которые привели к поражению нацистской Германии во Второй мировой войне:
— Да, начало войны. Посмотрите, где сейчас Германия, посмотрите на страны вокруг нее, посчитайте ее врагов и друзей, и Вы поймете, что я имею в виду.
— Вы имеете в виду, что внешняя политика Германии должна была более дружелюбной?
— Более сплоченная экономика должна стать способом объединения всех людей мира. Нынешнее положение дел тоже не является выходом.
— Что Вы имеете в виду?
— Взгляните на ситуацию в целом. Я не знаком ни с американцами, ни с англичанами. Посмотрите на восток: если бы русские и китайцы выступили против нас, они были бы непобедимой силой. Несколько небольших государств в Европе. Посмотрите на Балканы, Грецию и остальные маленькие страны — они все похожи друг на друга. Если бы Америка и Англия немного помогли нам, то нам не нужен бы был Гитлер. […] Гитлер воспользовался слабыми моментами Версальского договора и использовал их в своих интересах. В стране был голод, и люди шли за тем, кто давал им еду и одежду.
Последний просчет
Другой важный вопрос, который психиатр задал Зеппу, заключался в том, знал ли Гитлер о том, что творилось в концентрационных лагерях. Как и следовало ожидать, офицер вермахта категорически отказывался верить в это. По его словам, «Гитлер редко говорил об этом», и только после 1943 года он узнал, что его подчиненные «сосредоточили всех евреев» в концентрационных лагерях. Затем Дитрих отправился к Гиммлеру, чтобы спросить его, что, черт возьми, происходит и будут ли эти люди убиты. Ответ был такой: «Мы забирали их, чтобы они работали, потому что они не должны были бездельничать». Он также настаивал на том, что слышал о систематических убийствах в Освенциме и что одной из ошибок нацистского лидера было именно массовое истребление людей:
«Это была самая абсурдная вещь, которую они могли сделать. Они могли бы сказать евреям, чтобы они ушли. Немцы могли бы дать им триста-четыреста миллионов и разрешить им уйти. Лично я никогда не был антисемитом. В детстве я жил по соседству с евреями и даже не догадывался, что они евреи».
Но на этом психиатр не остановился: он также обвинил Дитриха в вере в превосходство арийцев. «Можно найти высших существ по всему миру, не только в Германии, так что я в это не верю. Хорошие и умные люди бывают в любой расе». Никто не захотел пренебречь возможностью возложить вину многих на одного мертвеца.
