Россия сегодня уже больше не желает быть в обязательном порядке частью западного сообщества, как об этом говорилось еще в начале 90-х годов. Она хотела бы создать свою специфическую демократическую и ориентированную на рыночную экономику "систему ценностей".
Доклад Александра Рара в Германо-Атлантическом обществе (Deutsch-Atlantische Gesellschaft)
Сегодня я не хотел бы делать доклад, утомлять вас перечислением фактов. Моя тема - значение диалога между Россией и Западом. Германо-российские отношения значительно напряженнее, чем это хотели бы сейчас представить некоторые политики. Накопилось много недоразумений. Устранить их вряд ли поможет даже диалог между представителями гражданских обществ двух стран, отцами основателями которого стали в начале апреля 2001 года канцлер ФРГ Герхард Шредер (Gerhard Schroeder) и президент Владимир Путин. Проблема заключается в неверном восприятии друг друга, в завышенных ожиданиях.
На Западе имидж России становится все хуже. В то же время российские граждане во все большей мере верят в свое государство. Из чего проистекают два таких различных представления? Быть может, мы не в состоянии или не желаем правильно понимать процессы, происходящие в сегодняшней России, или, быть может, перенесшие огромные страдания русские совсем потеряли рассудок? <...>
Авторитарные тенденции в политике Путина вызывают у европейцев все большую озабоченность. Хотя было бы достаточно неправдоподобно говорить о возможности эскалации некоего конфликта, причиной которого могли бы стать растущие противоречия. Часто эти противоречия являются надуманными и диктуются старыми стереотипами времен "холодной войны". Новый косовский или чеченский конфликт - и обе стороны могут быстро скатиться к использованию инструментария "холодной войны": Запад - прибегнет к политике сдерживания по отношению к России, а Россия начнет вооружать государства-изгои.
Окажется ли тогда мир в одночасье на пороге новой "холодной войны"?
Позвольте мне остановиться на противоречиях, которые я, думаю, существуют в действительности. Противоречиях, состоящих в неверном представлении друг друга и заключающих в себе настоящий конфликтный потенциал, накапливающийся между Россией и Западом.
Система ценностей. Россия не воспринимает постоянно раздающуюся в ее адрес критику по поводу недостатков, существующих в системе ее демократических институтов и в сфере экономики. Россия ни в коей мере не считает себя проигравшей стороной в "холодной войне" и потому не видит необходимости в преодолении своего прошлого, как это было с послевоенной Германией. Некоторые россияне даже считают, что преувеличенный критический настрой Германии по отношению к сегодняшней России вызван в какой-то мере комплексом прежнего унижения страны со стороны Советского Союза. Россия сегодня уже больше не желает быть в обязательном порядке частью западного сообщества, как об этом говорилось еще в начале 90-х годов. Она хотела бы создать свою специфическую демократическую и ориентированную на рыночную экономику "систему ценностей". Одновременно Россия требует внимания к себе от Германии и Европейского союза (ЕС) как наиболее влиятельных сил в Европе. Германия ждет от России, прежде всего, политической предсказуемости, соблюдения демократических принципов и открытого экономического сотрудничества. Россия выполняет эти обязательства не полностью, а потому немецкие политики не представляют ее страной в Европе, объединенной в ЕС. Немецких предпринимателей раздражает то, что огромный прибыльный российский рынок кажется и доступен, но по причинам отсутствия правовой безопасности, сопротивления опасающихся конкуренции олигархов продолжает оставаться похожим на минное поле.
Гражданское общество. Запад видит в России страну, скользящую по наклонной поверхности к диктатуре: больше не существует оппозиции, не осталось институтов, которые были бы заинтересованы в создании гражданского общества западного типа. Россияне отбиваются от различного рода западных "воспитательных программ" и упрекают Запад в наивном понимании внутренней проблематики России. Западные государства находятся с точки зрения безопасности в исторически своеобразном, комфортабельном положении. Западную Европу защищает НАТО во главе с американцами. Запад сегодня в состоянии вести локальные войны, такие, например, как в Косово, без каких бы то ни было потерь среди своего личного состава. На европейских границах - стабильность. Идеи либеральной рыночной экономики и демократии выросли в послевоенные годы до превращения в компоненты западной системы ценностей, заменив собой для некоторых даже религию. Россия находится, отнюдь, не в таком благоприятном положении. С точки зрения Запада само собой разумеющееся, что большинство государств Восточной и Центральной Европы после своего освобождения из-под коммунистической диктатуры всеми силами стремятся оказаться в системе координат прошедших испытание временем западных ценностей, обещающих безопасность и благополучие. С точки зрения Запада, мало понятно, почему не хочет этого такая европейская страна, как Россия, почему она думает о своих собственных, традиционных представлениях о будущем Европы.
Свобода средств массовой информации. Запад рассматривает переход медиа-концерна "Мост" в чужие руки как атаку на свободу средств массовой информации. В России же большинство граждан считает, что спор между Газпромом и Мостом носит чисто коммерческий характер.
Чечня. Запад обвиняет Россию в грубых нарушениях прав человека в ходе чеченской войны. Запад представляет точку зрения, что Россия должна интегрировать ислам в свое общество. В России же большинство населения понимают эту войну как вынужденную оборонительную меру против исламских бандитов. Многие россияне думают, что Запад приуменьшает серьезность проблемы исламского экстремизма, что за свою наивность его ждет расплата в Косово или Македонии. В то время, как многие люди в Германии испытывают недоверие к бывшему майору КГБ Путину, который в течение двенадцати лет вел разведывательную работу против Западной Германии с территории бывшей ГДР, многие россияне возмущаются "высокомерием", с которым министр иностранных дел Йошка Фишер (Joschka Fischer) клеймит российский дефицит демократии и чеченскую войну.
Расширение НАТО на восток. Расширяя НАТО на восток, Запад стремится стабилизировать положение в Восточной Европе. Россия же видит в расширении НАТО агрессивный акт.
Долги. Россия не может понять, почему Парижский клуб государств-кредиторов с такой настойчивостью печется о своевременной оплате старых советских долгов. Россия готова отказаться от новых кредитов МВФ, однако ей хотелось бы инвестировать появившиеся теперь в связи с экономическим подъемом деньги в собственное производство, а не отдавать четверть всего государственного бюджета на погашение долгов. Запад настаивает на выполнении Москвой взятых обязательств по погашению долга. Российские средства массовой информации жалуются, что Германия отвергает любовь России, что Шредер в отличие от своего предшественника Гельмута Коля (Helmut Kohl) рассматривает погашение Россией зарубежных долгов в качестве мерила отношений между двумя странами. Однако отказ России платить по долгам привел лишь к тому, что в немецких средствах массовой информации сложился негативный имидж России - как коррумпированной и авторитарной страны.
Стремление к великодержавности. Большинство россиян убеждено, что судьба России - заботиться о балансе в мировой политике и, что спустя немногие годы, она сможет вновь взять на себя эту роль. Запад не может с одобрением относиться к желанию России взять на себя роль великой державы в Европе, если это будет происходить за счет снижения значения трансатлантического сообщества и стратегического альянса с США. Германия также считает, что Россия пытается выдавать себя за страну более влиятельную, чем это соответствует ее фактическому потенциалу.
Можно ли относиться с пониманием к представлениям россиян? Не ими ли объясняется сенсационный взлет из ниоткуда Путина? Нет, Запад в целом глубоко разочарован таким развитием. К первоначальным сожалениям по поводу отхода России от западных норм демократии и рыночной экономики сейчас, кажется, добавилась еще большая озабоченность: а не станет ли ситуация в России еще хуже.
Для людей, принимающих на Западе решения, было бы важно знать дальнейшие цели Кремля. Произойдет ли в России ползучее введение диктатуры или политика Путина по наведению порядка направлена лишь на создание в стране, наконец-то, необходимых рамочных условий для функционирования рыночной экономики и привитие правовой культуры? Очень хотелось бы верить во второе, но время постоянно поставляет аргументы в пользу первого тезиса.
Давайте попытаемся раскодировать политику Путина. Ее отдельные контуры различимы, хотя Кремль и не дает заглядывать в свои карты и свою политику не "кодирует".
Первая цель: стабилизация ситуации в стране. Путину удалось достичь общественного консенсуса. Он сохранится, если экономическое положение будет улучшаться. При этом не столь важно, что Путин управляет страной, не имея программы. Любая политическая сила должна найти свое место в системе ценностей кремлевской политики. Воля коммунистов и националистов - к укреплению государственной власти, воля демократов - к осуществлению радикальной либеральной экономической программы. Путин хочет освободить путь от возможных внутренних претендентов на власть, и сделать это он может лишь при условии, если получит поддержку политического центра, которого в России до сих пор не существовало.
Вторая цель - рассчитанное на долгую перспективу укрепление экономики. Для этого Путин разработал стратегию модернизации. Путин четко обозначил основные направления экономического развития: энергетику, военно-промышленный комплекс, транспорт. Он поддерживает эти отрасли всеми находящимися в распоряжении финансовыми средствами, даже деньгами из закрытого президентского фонда, который, как утверждают, в четыре раза превосходит официальный государственный бюджет.
Путем продажи нефти и газа Путин хочет связать Россию с европейскими и азиатскими экономическими районами. С помощью экспорта вооружений в страны Азии Россия хочет усилить свое влияние в этой части мира, активизировать работу структур по ремонту вооружений, действовавших в советские времена. Всему этому отводится роль локомотива, который должен вывести на подъем в целом всю национальную экономику. Расширение железнодорожной, трубопроводной, дорожной инфраструктуры на российской территории должно превратить страну в своего рода мост между Азией и Европой. Россия ожидает от Запада реструктуризации долгового бремени, что позволило бы ей вкладывать деньги в осуществление структурных реформ. Однако, Запад, пока еще не уяснивший характер действительной политики Путина, реагирует осторожно и пытается постоянным закручиванием долговых "гаек" удерживать Россию на демократическом пути.
Поэтому третья цель - добиться благоволения Запада по отношению к политике Путина. Путин предложил ЕС энергетический альянс, и европейцы проявили заинтересованность к этому предложению. Путин пообещал Западу открыть широкий доступ на рынок России и улучшить рамочные условия для деятельности зарубежных инвесторов. То, что правительство России из всех своих широковещательно заявленных рыночных реформ до сих пор ввело лишь упрощенную налоговую систему, свидетельствует о том, что ориентация страны на строительство рыночной экономики играет в планах Кремля, скорее, второстепенную роль. Оно продолжает тянуть с проведением важных реформ в банковском секторе, в сфере частной собственности на землю, в деле разукрупнения естественных монополий, а также поддержки среднего предпринимательства. Вместо этого негласно осуществляется выше описанная стратегия модернизации. При этом Запад должен по-прежнему верить в то, что Россия бедна, чтобы возвращать свои долги.
Четвертая цель - выход России на международную политическую арену в качестве великой державы. К амбициям Путина можно уверенно отнести и новую политику реинтеграции в СНГ. Запад полностью проспал начало этого процесса и не должен удивляться тому, если Украина через политическую близость с Россией и Молдовой найдет свое место в российско-белорусском союзе. Государства Средней Азии в силу опасной ситуации, сложившейся на их южных границах из-за деятельности исламских экстремистов уже давно объединились с Россией в новом оборонительном союзе.
Пятая цель - интеграция России в мировую экономику не как просителя или поставщика сырья для Запада, а как самобытной, самостоятельной страны. Если Путин осилит все названные этапы и не поддастся искушению превратиться в автократа, тогда он может надеяться на то, что гражданское общество и рыночная экономика, развитие которых не получало до сих пор почти никакой поддержки, наконец-то, состоятся. И все же смогут ли в таком случае эти силы продолжать оставаться активными на низшем уровне? Или тогда следует говорить, что Россия уже взяла на вооружение китайскую модель?
Подведем итог. Путин, приводя в порядок экономику России, на правильном пути, даже если это покажется кому-то на Западе абсурдом. Путин считает политику демократизации, которую проводили Горбачев и Ельцин, неосторожной ошибкой, поскольку она привела к распаду государства и анархии, политическому ослаблению России. Он подумывает, очевидно, о модели политики Андропова, проводившейся в начале 60-х годов. Она включала в себя такие элементы, как управляемая демократия и полугосударственное регулирование рыночной экономики. При этом президент пользуется поддержкой большей части населения. Сегодня Андропов относится к числу самых популярных сегодня политиков XX столетия.
Путин знает, чего он хочет. Однако он хотел бы пока держать в неведении своих друзей и врагов относительно своих истинных целей. Эта политика не обязательно должна быть направлена против западных интересов. Кремлю хочется знать, не станет ли Запад из соображений конкуренции препятствием для России на пути ее становления как великой державы.
Набирающий сейчас на всех дипломатических уровнях силу конфликт между Москвой и администрацией Буша (Bush) связан, скорее всего, с тем, что американцы "раскодировали" российскую политику. США сконцентрировали свое внимание на Китае как на нарождающейся мировой державе. Вашингтон хотел бы локализовать новый вызов России, претендующей на роль мировой державы.
Противостояние с Россией требует сегодня наряду с необходимостью преодоления трудностей в раскодировании политики Путина большого психологического напряжения. Обе стороны: и Россия и Запад должны избавиться от старых стереотипов. Запад поступил бы правильно, если бы не загонял Россию в рамки западной системы ценностей, если этого не хотят ни российская элита, ни общество. Запад нуждается также в четком представлении о том, в чем должно заключаться партнерство или даже каким может быть союз с не прозападно настроенной Россией. Где, собственно, находятся будущие точки соприкосновения в германо-российских отношениях и где тот инструментарий, с которым можно подходить к общим для обеих стран проблемам? <...>
Перевод: Владимир Синица.
